Ever since we met

      Вторая половина мая приносит тепло. Саша раскидывает на кровати три похожих сарафана, одинаковых по крою, но не по расцветке, мысленно прикидывает, что к чему, отходит к зеркалу, чтобы сделать высокий хвост, глаза подкрашивает и вздыхает — кукла Барби, как есть. С такой внешностью ей надо постараться, чтобы ее воспринимали всерьез. Зато выглядеть хорошо почти не надо стараться, с другой стороны. У всего есть свои минусы и свои плюсы. Наверное.       — Сань, ну ты еще сто лет собираться будешь? — раздается от двери возмущенный ванин голос. — Мы так опоздаем.       Вот тут, например, плюсов она не видит совершенно.       — У нас еще три часа, а добираться не более часа, — вздыхает она в ответ, глаза закатывает, пользуясь тем, что стоит к нему спиной и что в зеркале ему ее лица не видно. — Это во-первых. Во-вторых, тебя вроде учили стучаться в двери, а ты так и не научился. Если ты не заметил, я не одета.       — Ты в белье, — замечает он сухо. Саша разворачивается и взглядом его смеривает. Куда он торопится? Уже готов к выходу, будто и правда опаздывает. Сердце уже привычно удар пропускает — красивый, кто бы что ни говорил. Особенно учитывая что недавно он решил попробовать сделать новую стрижку, и выглядит теперь не хуже какого-нибудь голливудского актера.       Любит она его не за внешность, но это не помогает ей оставить свои чувства в прошлом.       — Это все еще не значит, что я одета или что я хотела, чтобы меня видели в таком виде, — заявляет она в ответ, руки в бока упирает — мол, проблемы? Ваня почему-то глаза отводит.       — Через сколько ты будешь готова? — возвращается он к теме. Она вздыхает снова.       — Через две минуты после того, как выберу платье. Говорила я маме, не надо почти одинаковые покупать, но маме же лучше знать…       Ваня шагает к кровати уверенно, переводит пару раз взгляд с нее на платья и обратно, затем, розовое взяв, ей вручает. Когда он так близко стоит, видно проступающую на лице легкую щетину, которая ему идет, и можно почувствовать запах его парфюма.       Не думать об этом сейчас, не думать, не думать, заклинает себя Саша. Не думать о человеке, который стоит меньше чем в полуметре от тебя, сложно.       — Если ты собираешься оставаться с минимумом макияжа, розовое лучше будет, — поясняет он. — Что-то к нему хочешь?       Она вместо ответа со спинки стула снимает джинсовую курточку. Ваня кивает одобрительно, уголки его губ даже вздрагивают в улыбке. Вроде только что сердился на нее, а теперь даже улыбается, как он это вообще делает?       — Жду тебя у машины, — говорит он. — Не затягивай, ладно? Нехорошо будет, если Алинке придется нас ждать.       Ну и что это было?       Со своим ковеном Алина, она уже знает, собирается праздновать сегодня вечером, в лесу, но сейчас, к часу, они собираются в кафе — все те, кто не из ее ковена. Они там будут все три, не будет разве что Лизы, и ее ребята будут — как бы она могла не пригласить Нейта, и его друзей тоже, которые стали и ее друзьями в это время — и Ваня. Конечно же, Ваня тоже. Как же без него?       Ей кажется, без него было бы даже по-своему легче. Не потому что она не хочет быть с ним рядом, нет. Просто в последнее время это стало совсем уже невыносимо. С тех пор, как он расстался с Аленой, у него, по всей видимости, освободилось достаточно времени, потому что он с того самого момента не переставал как-то цеплять и задевать ее, по поводу и без. Если бы она его не знала, решила бы, что он ревнует, но в какой вселенной он может ревновать ее к кому бы то ни было? Бред.       Всю дорогу они молчат, и это молчание откровенно гнетет. Не помогает даже музыка, выкрученная им на полную громкость — Саша в какой-то момент не слышит сама себя, вполголоса начав подпевать Сии, повторяющей о своей пуленепробиваемости так упорно, будто она пытается заставить в это поверить в первую очередь себя. Ей самой бы не помешало стать пуленепробиваемой, заковаться в титановую броню, но выживать приходится прямо так, как есть.       Ничего, она ведьма, она справится.       Алина в кафе, ожидаемо, только с Нейтом, бегает туда-сюда волчком, чтобы убедиться, что все будет идеально еще до того, как все придут, и останавливаясь иногда, чтобы его в лоб или в макушку или в щеку чмокнуть, со смехом избегая его губ. Саша на пороге останавливается, смотрит на них, пока они ее не замечают и не смущаются — смешные. Нейт смешнее, чем Алина — он, как ни крути, помнит, как яростно она защищала Соню, стоило Игорю ее хоть немного обидеть, и знает, что если что-то сегодня случится не то, она узнает раньше, чем весь ковен Этери Георгиевны, и он очень об этом пожалеет. Она знает, с другой стороны, не только об этом его страхе — она в курсе, что он и сам себе не простит, если обидит Алинку. Не только потому, что она ведьма. Потому что она ему важна. Это правильно, говорит себе Саша, картинка в голове складывается. Это так и должно быть. Рядом с кем-то стоит быть только тогда, когда этот человек тебе важен, так или иначе. Не из страха того, что с тобой что-то случится. Как Нейт, а не как…       Саша правда рада, что не может найти даже в своей голове обратного примера. Правда рада, что у всех ее знакомых нормальные, более или менее адекватные отношения. По крайней мере, насколько она может судить.       — Вы первые, — Алинка подлетает к ним на все той же скорости, расцеловывает ее, потом Ваню. Саша не может удержаться от торжествующего взгляда, в ответ получает закаченные глаза. Не стоит смеяться, но очень хочется. — Я так рада, что вы пришли. Саш, поможешь мне тут кое с чем?       — Дай-ка я тебе сначала подарок подарю, — влезает Ваня, коробочку вручает. Что в ней, Саша без понятия — Алинка открывать ее не спешит, откладывает вместо этого на стол, обнимает Ваню крепко, и пищит картинно-жалобно, когда он ее легонько тянет за уши шестнадцать раз. — Все, теперь можете секретничать сколько угодно.       Ее подарок Алине не в коробочке — мешочек с рунами, вырезанными ею на кусочках дерева, зачарованными на то, чтобы всегда говорить правду и слушаться свою хозяйку, лежит в кармане курточки, и стоит им отойти в сторону, как Саша его ей вручает. Она себе все пальцы изрезала, пока весь набор сделала, и пропахла благовониями вся, пока зачаровывала их все, но это того стоило — достаточно увидеть, как счастливо Алина улыбается. Ни одной провидице не мешает то, что поможет ей видеть будущее еще лучше. Эта отдельно взятая — не исключение.       — Мне Этери Георгиевна с девочками, — шепчет Алинка, глаза сияют от восторга, — собаку подарили. Акита-ину, как в Хатико. Маленькая, пушистая, глаза прям такие красивые-красивые, я тебе ее обязательно покажу.       — Покажи, — соглашается Саша. — Погуляем вместе с ней как-нибудь? Им же вроде нужно много гулять. Как ты ее назвала?       — Масару. Женька сказала, это значит «победа». Она мне целый список имен составила, таких, чтобы со значением. Сказала, сама бы каким-нибудь из них назвала Джерри, если бы у нее имени до сих пор не было.       Нет ничего удивительного и правда в том, насколько Алина рада: друзья друзьями, но ей всегда не хватало питомца, которому можно выговориться, это она говорила Саше как-то раз. Ей трудно, и этого Саше говорить не надо, потому что она видит — вдали от дома, так до конца и не примирившаяся с родителями, скучающая по сестре, не осознающая до конца свой дар, который ей пока больше мешает, чем помогает — ей нужна каждая капля поддержки. У нее есть ковен, конечно, и у нее есть Нейт, и Саша сама пытается ее поддержать каждый раз, когда может, но важна каждая деталь. Собака в этом списке не лишняя, а может, и одна из самых важных.       С чем она должна была помочь Алине, не спрашивает никто, когда они возвращаются — девчонки под локотки именинницу подхватывают, расцеловывают в щеки, одна за другой, подарки свои вручают. Их привезла тетя Ира, оставила у входа, даже из машины не выходя, разве что свой подарок передав, и Саша, в принципе, понимает причины, по которым она так сделала — старшие ведьмы всегда знали, когда стоит позволить младшим остаться без их присмотра. Тем более что тут она и Ваня, как старшие, и они позаботятся о том, чтобы ничего не произошло. У старших трех сегодня чаепитие, придут тетя Эля и тетя Света, тетя Наташа наверняка сварит свой фирменный неповторимый кофе, а тетя Ира напечет печенья, рецепту которого обещала еще пару месяцев назад научить Лизу. Лиза дома осталась, поздравила Алину по телефону и обещала подарок передать через Аню, но идти с ними отказалась — сощурилась смешливо, уточнив список гостей, и сказала, что она там уж точно скучать будет, компания не та. Уговаривать ее смысла не было, зачем, если это ничего не изменило бы? Так их, получается, всего восемь, уголок кафе для них зарезервирован, и никому нет дела до того, о чем они будут говорить и что будут делать. Никому нет дела до того, что из двоих парней, входящих в кафе, один сразу же идет не к имениннице, а к ее подруге, чтобы ее поцеловать в висок, к себе притянув. Саша давит довольную улыбку.       — День рождения не у меня, а у Алинчи, — возмущается как-то вполсилы Соня, но из объятий Игоря выворачиваться не спешит. — Ее иди поздравляй.       — А я не в обиде, — Алина посмеивается, глядя на них, подмигивает Соне хитро. — Я вас двоих в венках видела, с чего бы мне обижаться?       Лицо у Сони такое, будто ей только что вручили подарок, и вообще будто сегодня праздник у нее. Настя выглядит так, будто при ней только что кто-то выиграл лотерею ровно на желаемую сумму — так, как выглядят люди, искренне радующиеся чужому счастью. Парни, все четверо, хмурятся одинаково непонимающе. Смешно.       — Я тебе потом объясню, — Соня Игоря чмокает куда-то в подбородок. — Как-нибудь. Подождешь?       — Только если ты обещаешь, что объяснишь, — он ее ответно снова в висок целует. — Так, все, пустите меня к имениннице.       — Тебя никто не держит, — заявляет Соня, поспешно объятья расцепляя. — Все равно ты рядом со мной сидеть будешь.       — Конечно, рядом с тобой, — Алина ей подмигивает. — Я уже расставила карточки, чтобы вы точно не запутались.       Подарки все отправляются к полученной от Ване коробке с бантом, Нейт отмалчивается на вопросы о том, что он подарил, но выглядят они оба хитро-хитро. За столом восемь мест, по левую руку от Алины Нейт, по правую Игорь, Саша между Ваней и Гришей попадает. С другой стороны от Гриши Настя, всего пару слов сказавшая за сегодня, кроме поздравлений Алинке, и вообще непривычно тихая, разве что глазищи эти ее колдовские опять почти прозрачные, особенно сейчас, густо подведенные. Саша Гришу в бок пихает локтем, глаза округляет, мол, поближе наклонись, не буду же я орать на все кафе.       — Как тебе Настя? — шепчет ему на ухо, когда он наклоняется к ней послушно. Гриша фыркает.       — Красивая. Молчунья. Пока непонятно, короче. А что, хочешь, чтобы я к ней присмотрелся?       — Хочу знать твое мнение пока. А заставлять не буду ничего. В конце концов, все решать вам двоим, а не мне. Что я, заставлять вас буду?       — С тебя станется, — он снова фыркает, щурится смешливо. — Не факт что мне бы хватило смелости взять у нее номерок, но раз уж можно сослаться на тебя, бояться не буду.       — Будешь ссылаться на меня, — шепчет она ему сердито, — ноги вырву. Ведьм не зли, ты видел, чем чревато. Меня между вами быть не должно. Либо твоя инициатива, либо ее, ты меня понял?       — Больше двух — говорят вслух, — напоминает Ваня детскую присказку, хмурится недовольно. — Секретничать будете в другой раз, в другом месте и в другое время.       — Когда вас только двое, какой смысл шептаться? — возражает Нейт, улыбается открыто, Алинку за руку держа. Он тут, похоже, самый довольный, просто потому, что доволен он всегда, когда можно не прятать свое обожание, которое и без этого видно невооруженным взглядом. В конце концов, из того, что Саша о нем знает, можно сказать с уверенностью, что наличие эмоций Нейт хоть как-то еще может сыграть, пусть и не дотянет до Оскара, а вот их отсутствие ему не дается совершенно. — Но да, ребят, ну как будто не видитесь в универе каждый день. Со мной ты, Саш, так не шепчешься.       — Да и со мной тоже, — Игорь ухмыляется по ту сторону стола, взгляд на секунду с нее переводит влево. Слева Ваня, у Вани губы сердито поджатые и морщинка между бровями. Не знала бы она его, сказала бы, что это типичное поведение для ревнивца, только откуда ревности-то взяться бы? Не для нее это.       — А с вами не о чем, — парирует она. — Все, закрыли тему, я извиняюсь.       — А ты не извиняйся, — Алина улыбается безмятежно, как на картине. — Они все равно первые. Ты сделала то, что должна была.       Водой, которую она успевает глотнуть из стакана, Саша умудряется поперхнуться. Не доверять Алинче ей нет никакого смысла, но тогда придется поверить в то, что… Да нет. Алина не ошибается. В этом-то и смысл ее дара, в конце концов. Если провидица видит какую-то картину будущего, значит, это обязательно произойдет, не как в тех фильмах, где показывают, что у будущего есть варианты. Они есть, но ровно до момента, когда провидица их увидит. Если учитывать то, что таких, как она, наверняка много по миру, то, скорее всего, будущее предопределено целиком и полностью, и повлиять на него никак нельзя, но «скорее всего» не значит «сто процентов». Так или иначе, а о том, что она имеет в виду, Саша бы и не подумала, если бы Алина не ткнула ее в это носом. Серьезно, короче.       — Алин, хватит загадками говорить, — Настя вздыхает. — У вас в ковене такое правило, никогда не говорить напрямую? Или это правило для предсказательниц?       — Ну вот Саша меня поняла, — эта, новая улыбка Алины — обезоруживающая, яркая. — А если слишком хорошо знать, что тебя ждет, можно испугаться. И вообще, мы тут собрались не для того, чтобы обсуждать детали моих видений.       — Тему ты переводишь, конечно, мастерски, — бурчит Настя, тянется за стаканом с минералкой. — Ну ладно, фиг с этим, ты права. Мы тут ради твоего дня рождения, а твои видения мы в другой раз обсудим.       — В другой раз, — кивает Алина согласно, тоже к своему стакану тянется. — Мне кажется, нам есть и без этого о чем поговорить вместе.       Тему, на которую они поговорить могут все восемь, найти на самом деле несложно. Они вчетвером рассказывают о учебе и о забавных происшествиях на парах — как несколько дней назад двоих их однокурсников поймали за тем, что они резались в карты в самом конце аудитории, и один из них, решив, что нечего терять, предложил преподавателю погадать, на что сам получил предсказание автомата вместе с сапогами, без всяких карт, как в один день однокурсница притащила на всех пирожки, и когда ее спросили, с чем они, ответ «с мясом» совпал с вопросом «а куда девался Егор?» — пирожки по итогу оказались с яблоками, а Егор пришел всего через пять минут, но некоторые успели поверить… Девчонки делятся происходящим в школе, Ваня и тот находит пару баек о своих университетских приключениях. С одной бутылки шампанского на восьмерых захмелеть даже немножко не получается, ребята решают, что сесть за руль через несколько часов после тех пары глотков вполне можно. Ко времени, когда наконец-то приносят торт, они уже, наверное, наговорились на год вперед — Саша не сомневается, что всего через неделю им захочется снова. Алина жмурится совсем по-детски, пока персонал кафе поет ей поздравительную песню, а потом дует на свечи со всех сил. Гаснут, что неудивительно, все.       — Что загадала? — Соня глазками блестит любопытно. Алина смеется в ответ.       — Если скажу, не сбудется, ты разве не знаешь правила?       Алина знает, когда что может сбыться, а когда нет, и это известно всем — но раз она говорить не хочет, нет смысла ее заставлять. В конце концов, даже если настоять, она сможет соврать, даже не меняясь в лице, так и глядя этими большими честными глазищами. В этом тихом омуте водятся те еще черти, можно об этом говорить с уверенностью, едва ее узнав. Да и храбрости у этой девочки хватит на десятерых — эмоциональности и ранимости, впрочем, тоже. Ей бы быть какой-нибудь спортсменкой, она бы завоевывала медали одну за другой, выгрызала бы зубами свои места. Нет, ведьма из нее тоже очень даже ничего, как ни крути.       — Главное чтобы сбылось, — Саша тянется через Ваню и Алинку звонко чмокает в щеку. — Что бы ты там ни загадала. Ты фигню не загадаешь, я знаю.       — Ты меня вообще очень хорошо знаешь, — Алина ее чмокает в ответ, глазки хитрые-хитрые. — И веришь в меня. Вот кто в меня из вас верит так же, как Саша?       Нейт смотрит укоризненно на них обеих, и от этого смешно. Ну правда, кто бы сомневался? Ей даже завидно немного — где бы найти человека, который так же в ней бы души не чаял, как Нейт в Алинке?       Найдет ли когда-нибудь? Если нет, решает для себя Саша, это будет грустно, но не критично. Не заканчивается же жизнь на этом. Алина улыбается ей слишком понимающе, слишком знающе, когда она ей помогает собрать подарки в большой пакет, и от ее взгляда почти не по себе — ей всего шестнадцать, но глаза у нее такие, как будто она прожила не менее века. Или это всегда так, с таким даром, как у нее?       Спросите что-нибудь полегче.       — В машине есть еще одно место. Кого-нибудь подвезти?       Этери Георгиевна, которую Алина вызвонила, казалось бы, каких-то минут пять назад, улыбается тепло, кивает им всем, свою единственную присутствующую тут подопечную за плечи обняв. В ней есть ощутимое даже на расстоянии материнское тепло, как и в тете Ире, но оно не пополам с царственностью, скорее, процентов на тридцать. Ребята переглядываются и качают головой. Парни на своих машинах, девчонкам надо туда же, куда и им самим — Ваня уже предложил их подвезти, и они не стали отказываться — в общем, помощь не нужна никому. Впрочем, Этери Георгиевна огорченной не выглядит — благодарит всех за то, что пришли, расплачивается по счету, принесенному официантом, и, попрощавшись с ними, выходит. На все про все не более пяти минут.       — Саш, — дергает Настя Сашу за рукав, — я с вами не поеду, наверное. Гриша предложил прогуляться. Ну все равно воскресенье же, куда торопиться, и в лес не надо даже.       — Ну прогуляйся, — отзывается она. В окне открывается интересная картина — Женя, наверняка ждавшая снаружи, подлезает к Этери Георгиевне под руку с другой стороны, только, в отличие от Алинки, обнимает ее за талию, на что получает улыбку и щелчок по лбу. Ни попыток высвободиться, ни недовольства, будто так и надо. Будто все правильно. Саше кажется, в том, что происходит между ними двумя, разбираться надо отдельно. Надо ли вообще? Надо сейчас только улыбнуться Насте. — Он у тебя номерок не попросил?       — Не-а, — отзывается Настя. — А что?       — Значит, попросит под конец. Зная тебя.       — Я не уверена, было это комплиментом или оскорблением, — бурчит Настя, но не сердито, скорее, смешливо. — Ладно, тогда я пошла. Вечером позвоню.       Гришу она под руку подхватывает легко, будто бы даже привычно, и шокированно-восхищенная улыбка на его лице почти бальзамом на душу. Саша улыбается тоже, но в ее улыбке больше всего довольства.       — Пошли уже, сваха, — окликает ее Соня, с Игорем уже расцеловавшаяся и распрощавшаяся. — Ты уверена, что у тебя дар целительницы? Как по мне, ты какой-то купидон.       — Как по мне, кто-то тут слишком много говорит, — смеется она в ответ. — Вань, ты с нами?       — Учитывая что я ваш водитель, у меня нет выбора, — фыркает он. — Карета ждет, принцессы.       До Малаховки они доезжают в молчании, Соню оставляют около дома тети Иры, Ваня сигналит пару раз — мол, привезли — прежде чем тронуться с места. Ехать до дома оттуда даже не пять минут.       — Ты Алинке что подарила, кстати? — спрашивает Ваня, даже не смотрит на нее, похоже, что говорит, просто чтобы не молчать.       — Руны, — отзывается она. — Для нее сделала. А ты что?       — Тапочки, — на его губах тенью мелькает улыбка. — Долго искал. Она акиту хотела давно, еще с тех пор, как в Ижевске жила, помнишь, она рассказывала? Собаку я ей, конечно, не могу подарить, не мне это решение принимать, она же не в нашем доме живет. Сначала хотел плюшевую акиту, а потом увидел эти тапочки.       — Ну и правильно сделал, — она смеется. — Ей акиту сегодня как раз подарили. Будет у нее счастье в двойном размере.       Ваня смеется тоже, и на какой-то миг Саше кажется, что все нормально. Что не цапались они даже вот сегодня, и вообще весь последний месяц, что не было у них недопониманий, что не было непонятного недовольства Вани и ее дикой ревности, что…       Жить в иллюзии, напоминает она себе, нельзя. Чревато.