***
Девушка-джинчуурики пролежала без сознания всего лишь несколько дней. Ее перенесли в отдельную комнату, и Кабуто постоянно следил за тем, чтобы угроза опасности ее жизни не появлялась. После того, как она очнулась, то сразу же подскочила с кровати, атаковала не ожидавшего атаки Кабуто (мало ли, отвернулся на секунду!) и выбежала за дверь, шатаясь и спотыкаясь. Ее одежду шиноби с нее сняли, чтобы осмотреть и вылечить раны, и получилось, что она бродила по серым коридорам убежища Орочимару почти голая – лишь странного вида белый халат скрывал ее наготу. Ей очень повезло, что на пути никто не встретился. Естественно, мужественный Кабуто догнал беглянку и вколол ей успокоительное, из-за чего она вновь погрузилась в сон. Биджу внутри нее бушевал, но поделать ничего не мог – он обладал слишком малым влиянием на организм своей тюремщицы. На следующий день Курай навестил эту странную девушку как раз в тот момент, когда она во второй раз открыла глаза в убежище Орочимару. Кабуто вооружился шприцом почти сразу же, а красноволосый лишь скептически взглянул на эту картину. – Какого черта Рикудо так не хочет, чтобы меня убили? – тихо взмолилась зеленоволосая, накрывшись простыней с головой. Кабуто облегченно выдохнул. Курай усмехнулся, задумавшись о своей собственной судьбе в качестве примера о глупости (гениальности?) Рикудо. – Радуйтесь, куноичи. Шиноби проживают мало, – произнес с улыбкой Якуши. – А джинчуурики – вдвое меньше, – отозвался Курай, подходя ближе к кровати неизвестной. Она выглянула из-под покрывала, сомневающимся взглядом уставившись на красноволосого. – Не смотри на меня так, будто не уверена в моих словах, – усмехнулся Курай. Она прекрасно осознает, что Курай не врет. Да, это точно, Темный был уверен в этом. – Он злится. Говорит: «Кьюби уже не тот, что раньше, раз пошел на поводу у человека», – сказала она, отбросив простынь до живота, сама же она начала без устали смотреть в потолок и лишь иногда моргать. – Загадочная ты наша, – ухмыльнулся Курай, – скажи своему биджу, если он меня не слышит, что прежде чем судить о поступках, следует понять их причину. Меня зовут Курай, твоего "лекаря" – Кабуто. – Так... поймите, я не собираюсь тут оставаться... А где я вообще?.. У меня есть дом, и я нужна своей стране. Да, меня Фуу зовут, – протараторила названная, поднимаясь с кровати и гордой походкой вышагивая к шкафу, который, видимо, заметила ранее. Кабуто не остановил ее только потому, что собирался посмотреть, что же предпринят два джинчуурики. Курай невольно засмотрелся на Фуу, но после усмехнулся. – Здравствуй, Фуу. Одного джинчуурики я уже убедил, и тебя тоже смогу, – Курай затих, прокашлялся; Фуу перевела взгляд на красноволосого. – Черт подери, ты серьезно? В Водопаде у тебя дом, говоришь?.. – Вот только не надо мне мозги промывать, я прекрасно понимаю, что вы подумали, – оживилась Фуу, усмехнувшись, – но я не собираюсь тут оставаться. – Фуу, – наигранно миролюбиво позвал Курай; последняя улыбнулась, вытащив свой знакомый костюм шиноби и лишь после посмотрела на Темного, - неужели тебе не интересно узнать двух джинчуурики, что живут припеваючи? – после этих слов Фуу отвернулась от двух назойливых взглядов, вперившихся ей в спину, но спустя некоторое время беззвучно выдохнула и с улыбкой резво развернулась («Еще упасть ей не хватало», – напряженно думал Кабуто, но мысленно засчитал один:ноль в пользу Курая), уверенно взглянув в глаза «нечеловеку-искусителю». – А может, неинтересно, – теперь уже с более злобной улыбкой произнесла Фуу. Курай покрылся фиолетовой чакрой, намереваясь увеличить эффект. – Уверена? – спросил насмешливо красноволосый, а сам окутал резко испугавшуюся девушку своей чакрой. Она мгновение находилась в состоянии, которое можно было назвать "окоченением", но после она успокоилась и с улыбкой самого снисходительного существа в мире посмотрела на Курая. Тот быстро подошел к джинчуурики, насмешливо взглянув ей в глаза, а после развеял чакру. Потеряв какую-то внутреннюю опору, зеленоволосая начала падать на пол, но скорее благодаря реакции, чем желанию, Курай успел ее поймать, взять на руки и вновь отнести на кровать. – Кабуто, работай, – с ухмылкой приказал Темный Наруто. Кабуто поправил очки и ядовито улыбнулся. – Не заигрывайся, Лисенок. Я ведь знаю, как избавиться от тебя. – Мечтать не вредно, – рассмеялся Курай.***
Спустя еще полгода Курай научился многому. Например, благодаря спаррингам с Учихой, красноволосый мог с легкостью и, не задумываясь при этом, управлять своей чакрой как своеобразными щупальцами. Это было очень удобно, правда, в битве с Орочимару мало помогали – все-таки опыта и умений у Орочимару было больше, чем у Курая. Фуу, убежденная не только Кураем и его странным существованием, но и Орочимару, который любезно предложил остаться, обучать и перезапечатать ее биджу. Теперь уже помогал не только Курай, но и Гаара под личной ответственностью двух джинчуурики. Носитель, как позже выяснилось, Семихвостого, была после невероятно счастлива, потому что благодаря крайне эффективному воздействию Кьюби с печати были сняты многие ограничения. Поэтому теперь Фуу могла спокойно разговаривать с биджу, не задумываясь об «установлении мысленной связи», как выразилась сама джинчуурики. Страна Водопадов, откуда бежала Фуу, начала выдавать претензии только спустя месяц. Именно тогда три джинчуурики впервые все вместе выбрались из убежища Орочимару, чтобы выполнить небольшую миссию на границе. Как ни странно, Фуу предполагала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но не могла не согласиться – все-таки она многим обязана и красноволосым джинчуурики, и Орочимару лично. Водопад заявил, что Ото украла у них джинчуурики и только спустя пять месяцев добилась того, чтобы великие Каге удосужились устроить совет вместе с некоторыми мелкими государствами. Как ни странно, местом, где будет проводиться собрание, была выбрана Страна Молний как наиболее стабильная и затихшая на данный срок. На следующей неделе должно было состояться собрание. Как выразились в письме, что пришло за две недели до этого, посещение Ото на совете – добровольно-принудительное. И как-то все сразу забыли, что Каге Отогакуре – Орочимару. Или об этом просто не задумывались?.. Орочимару постановил: чтобы не привлекать излишнего внимания к Ото (хотя, куда уж больше? – три джинчуурики в одной крайне маленькой стране), вместо него в качестве Отокаге на совет пойдет другой человек. Этим «кто-то», чтобы ни думали члены совета Каге, оказался некто Курама-но-Ёко. Способ, благодаря которому Курама, пусть и временно, высвобождался из тела Курая с ограниченным количеством чакры, был найден весьма неожиданно. За месяц до этого, выслушав историю Наруто, вспомнившего последние события до своего пленения у Данзо, Курай весьма неожиданно решился на снятие печати.***
– В прошлый раз я почти снял печать, но Саске «снаружи» привел меня в себя, что весьма необычно, – зажмурив глаза, произнес Наруто, стоя возле Курая и рассматривая печать. – Что будет, если ты полностью снимешь печать? Что будет с тобой, Курама? – Кто знает, кто знает, – беззаботно пожал плечами Курай с помощью собственной чакры поднимаясь до уровня печати. – Давайте посмотрим, что будет, – произнес Кьюби, подойдя к решетке и нахмурившись. Будучи в человеческом облике, Курама нервничал куда больше, чем раньше. Всю свою чакру он заранее развеял по всей клетке, чтобы общая концентрация была меньше обычного. – Если что-либо со мной произойдет, ты, Курай, знаешь, что делать. – Конечно, отец, – ухмыльнулся названный. Отрывать печать было довольно сложно – все-таки она стояла крепко, и Минато не пожадничал на чакру, чтобы запечатать такого ужасного Кьюби. Тот чувствовал себя очень странно – ощущение свободы как будто сдавливало глотку, однако Курама неплохо держался, не желая причинять вред своему ребенку и его «клону». У Наруто на животе черная печать начала будто бы растекаться, ломаясь. И когда Курай хотел одним резким движением сорвать печать, чтобы уже больше не мучиться, то его остановил мужчина, поток чакры отбросившим Курай от печати. Не ожидавший такого поворота событий красноволосый свалился на пол и громко выругался. – Чертов Рикудо, моя голова... – Курай действительно приземлился на спину и, перекувыркнувшись, сильно задел головой пол. Появившийся человек – Минато – удивленно смотрел на Курая, после на Наруто и в конечном итоге посмотрела на клетку с Кьюби, который всеми силами старался держать невозмутимое лицо. Он просто представил, какое будет выражение лица у Минато, когда узнает, что Наруто – не его сын. Нотки садистских наклонностей вновь появились у Курамы. – Что здесь происходит? – ошарашено спросил Минато, быстро переводя взгляд от одного присутствующего к другому. – Какая честь, о многоуважаемый Четвертый, – ядовито произнес Кьюби. – Никак не думал, что, сняв печать, появишься ты. – Кьюби? Какого черта ты... – Не ожидал, да? А вот Кушина знала, что я так умею. Что, не рассказала она тебе о моей смене тел? – Помолчи, Кьюби, – встав и заметно разозлившись, произнес Курай, все еще потирая ушибленную голову. – Полагаю, тебе, Четвертый, интересно, что здесь происходит. Мы все расскажем, но после того, как ты расскажешь нам все о печати, и как ее изменил. А то мы не можем ее изменить на наше усмотрение. – У меня немного времени. Моей чакры осталось в этом теле-призраке немного, – произнес Йондайме, нахмурившись. – Могу одолжить, – усмехнулся Курай, и фиолетовая чакра быстро обвила тело Минато. Тот еще более удивленно взглянул на Курая. – Действует? – Да... но, черт возьми, кто ты? – Это сложно объяснить. Так что там с печатью? Почему мы не можем внести изменения в печать так, чтобы Кьюби вышел «наружу»? – Надеюсь, вы все мне объясните после, – Минато вздохнул, смирившись со своей судьбой. – Я и Кушина перед смертью без слов договорились, что если Девятихвостый возьмет под контроль Наруто и снимет печать, то появлюсь я и поставлю ее заново. Если это произошло бы второй раз – намеренно – чтобы получить силу Кьюби, то появилась бы Кушина, чтобы помочь Наруто. – Упс. Кажется, сюрприз не удался, – глухо рассмеялся Курай. – Я – Наруто, – наконец заговорил Узумаки, подходя ближе к отцу. – И боюсь, что Кушина тебе не все рассказала о моем будущем и судьбе. В данный момент у меня большие пробелы в памяти, однако я ручаюсь за их слова. По крайней мере, они врать не станут. – Наруто... – почему-то с грустью посмотрел на своего «сына» Йондайме. – Ты ведь знаешь, кто я? – Мой «отец», скажешь ты, – произнес красноволосый и покачал головой, слабо улыбнувшись. – Посмотри, пожалуйста, на сходство моего «клона» и Кьюби. Минато недоуменно кивнул и обернулся, взглянув на Курая. Длинные красные волосы, глаза Кьюби, фиолетовая чакра, так похожая на чакру биджу и, черт побери, хвост! А еще жестокая ухмылка. После Намикадзе перевел взгляд на злобно ухмыляющегося Кьюби. Волосы, глаза, хвосты... – Кто это? – спросил Минато, посмотрев на Курая. – Моя темная половина, унаследованная угадай-от-кого, – произнес Узумаки. Он на самом деле не хотел ранить чувства Минато, но чувствовал, что без этого не обойдется. – Все никак не пойму, к чему ты клонишь. – Прости меня, Минато, – довольно искренне произнес Кьюби, даже потеряв где-то на просторах совести свою ухмылку. Намикадзе широко раскрыл глаза, не моргая и наблюдая за Девятихвостым. – Так получилось, что Наруто не твой сын. – Бог мой... ты изнасиловал Кушину?! – Надо же, хоть кто-то смог это произнести, – тихо произнес Курай со скептицизмом. – Да, пусть будет так, – согласился Кьюби, решая не выставлять Кушину в плохом свете. Минато несколько секунд что-то осмысливал, а после сжал кулаки и Курай, следуя какому-то внутреннему рефлексу, отошел на несколько шагов назад, не испугавшись, но задумавшись о безопасности. Его чакра все также обвивала тело блондина. Темный буквально почувствовал, как из него вытягивают чакру, и не мог поверить своим ощущениям. Но спустя две или три секунды его отпустило это ощущения. – А ведь в какой-то момент мне показалось, что Минато может управлять моей чакрой. Бр-р, – тихо произнес Курай, обращаясь к Наруто. – Четвертый, я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил Наруто, подходя к Йондайме. Тот выглядел как натянутая резина, готовая вот-вот порваться, но Узумаки не боялся мести «не-отца». – Уже нет. Никогда бы не подумал, что такое возможно. – Можешь мне не верить, но я тоже. Если тебе будет легче, представь мое состояние: ты монстр, которого все если и не ненавидят, то определенно боятся. И после того, как ты смирился с жизнью одиночки, тебе говорят, что у тебя будет ребенок. Ну, точнее, не у меня, но... В общем, я был крайне ошарашен еще около двух лет после того, как вы меня запечатали в Наруто. Какая это ирония, однако. – Уже ничего не исправишь, так зачем мне тебя слушать? Особенно – слушать твои разглагольствования по поводу чувств к человеческому ребенку. Как вообще Наруто стал человеком? – Я – последствие Кьюби. Я – агрессия и большая часть уверенности Наруто, выразившаяся в шизофрении, которую не так-то просто уничтожить. Меня теперь все зовут Кураем. – Зачем тебя убивать? – Минато обернулся на Курая, но выглядел так подавлено, что даже Курай немного сжалился, чуть улыбнувшись. – Наруто, зачем тебе меня убивать? – Чтобы обрести уверенность, обрести полный контроль над телом и получить свою чакру обратно? – скептически спросил Узумаки. – Вот видишь, Минато. Целый ряд причин, – усмехнулся Курай. – Так ты расскажешь нам, почему ни я, ни Наруто и ни Курай не можем изменить условия печати? – спросил Кьюби. – Да, конечно... Про особенности я вам уже рассказал, поэтому можно приступать к основному.***
И ведь Минато объяснил. Подробно, понятно и с печатями, не обращая внимания на то, что Наруто – не его сын. Впрочем, все трое красноволосых не пытались злить, раздражать или расстраивать Минато, прекрасно понимая, что если Намикадзе больше не выдержит, то развеется, а помогать им больше некому. Курай рассказал свою историю, а Наруто (которую помнил) – свою. Прошло около трех недель, в течение которых Минато узнавал о жизни Наруто, его шизофрении и Кьюби, который оказался не таким уж и злобным, как Намикадзе считал ранее. За это время Минато смог изменить печать настолько, что Кьюби мог с легкостью выходить из печати, но с таким малым количеством чакры, что драться с таким пределом для биджу было просто невозможно («А ведь некоторые живут с таким объемом чакры, бедные!»). При этом Наруто, как настоящий обладатель тела, при критической ситуации мог полностью перекрыть Кьюби доступ к внешнему миру, ограничив себя от опасности. Однако за это время Курай, все время «подкармливающий» Минато своей чакрой, стал весьма изнуренным, потому что на изменения печати тратилась именно его чакра. Поэтому когда пришло время наведываться в Страну Молний, то он чуть ли не добровольно отдал свое тело Наруто – сам Курай предсказывал себе провал в битве, ему нужно было отдохнуть.***
Наруто удивленно примирялся с нахлынувшими ощущениями. Это тело, его тело – помнило всю тяжесть драк, боли и огромной силы. Он прекрасно помнил ощущение, когда владеешь собственным телом в реальности, но не мог ничего вытащить из памяти, когда Курай с Наруто менялись, чтобы сравнить полученные ощущения. Сейчас тело Узумаки – сильное, крепкое и податливое, потому что Курай был как-то слишком ослаблен и не мог (да и не хотел) бороться за право управления телом – было настоящим алмазом из железных мышц, крепких сухожилий, огненно-красных волос и ярчайших голубых глаз. В голове Наруто отозвался голос Кьюби: «Я считаю, в тебе почти сразу узнают Наруто, поскольку ваши с Кураем голоса немного отличаются, как ни странно. Поэтому можешь сказать сразу. И подходи к Орочимару, чтобы рассказать наш план». Наруто поспешно кивнул, удивившись такому голосу в голове, но после собрался и пошел вперед. В данный момент он находился на поверхности – на одном из огромных полигонов, куда приходили обычно тренироваться, чтобы не бояться разрушить убежище изнутри. План был до безумия простой. Орочимару при Курае упомянул, что нужен тот, кто заменит его на совете. И в какой-то момент Курама упомянул, что не против побыть Каге. Вот так все и сложилось. Считали, что на совет должен пойти Отокаге и его два охранника. Девятихвостый предположил, что ими должны быть Наруто и Фуу, как девушка, из-за которой (предположительно) и должен был начаться этот совет. Наруто поспешно дошел до убежища и нашел там зал, в котором сидел Орочимару с Кабуто. Что странно, на пути ему абсолютно никто не встретился. Красноволосый бесшумно вошел внутрь. Удивившись своим повадкам, Узумаки, впрочем, не выразил этого и молча подошел к саннину. – Ты что-то хотел, Курай? – Орочимару всегда специально имя второй личности Наруто, чтобы, видимо, подчеркнуть, что перед ним не Узумаки. И сейчас это, вроде бы, помогло. – Да, Орочимару. И сейчас я могу сказать, что я настоящий Наруто. Тот, на которого ты поставил перекрывающую поток чакры печать. Тот, который затерялся где-то в убежище Данзо. Тот, который отчаянно хотел защитить своих друзей. – Хм, значит, твоя память вернулась к тебе? Не видно, что ты хочешь меня убить, – заинтересованно произнес Орочимару. Наруто про себя удивился, потому что не совсем понимал, почему должен хотеть ему смерти. Все-таки по-настоящему помнил он только последний день до заточения в убежище Данзо. – Не вся. Мы нашли человека... «Не-человека», который может изображать из себя роль Отокаге. – Кто же это? – спросил змеиный саннин и заметно удивился. Вот уж от кого он не ожидал такого предложения. Хотя, если в нем сидит хитрый и не совсем злобный биджу, то все возможно... Наруто расстегнул жилетку, поднял футболку и коснулся пальцами слабо загоревшейся фиолетовым огнем печати. Орочимару с интересом наблюдал за этим действием. После Наруто поочередно поднял пальцы, оставив на печати только большом. И резким движением прокрутил вокруг печати пальцем один круг. Это было так называемое «ложное открытие печати», как Минато это назвал. Чакра Девятихвостого сначала в небольшом количестве вышла из печати, собравшись сначала в туманного Лиса, а после приобрела человеческий вид. Размытые очертания Кьюби поспешно увеличивали свою контрастность и, спустя примерно десять-пятнадцать секунд, Курама предстал перед Орочимару в таком виде, каким его обычно видели внутри печати – красноволосый мужчина с полосами на щеках, с длинными взъерошенными красными волосами и в черном кимоно. – Кьюби-но-Ёко, – с усмешкой произнес названный. Орочимару сначала остановил поток чакры в своем теле, чтобы убедиться, что это не иллюзия, а после сглотнул и, поборов свое изумление, заговорил. – Орочимару. Приятно познакомиться с такой... выдающейся личностью, как вы, – саннин даже встал со своего трона, спустился к Кураме и пожал его руку. – Как вам такой претендент, Орочимару? – спросил Наруто, который теперь, будучи ниже Орочимару и Кьюби, чувствовал себя коротышкой. – Я потрясен. Эта идея отличается тем, что она на границе безумия и гениальности. То есть, она мне по душе, – ухмыльнулся саннин. – Полагаю, нам надо обсудить детали? – Естественно. Я слышал о вашем способе вести переговоры – Каге и два охранника. Предпочту, если со мной пойдут Наруто и Фуу. По нескольким причинам. – Конечно. Хотя я бы предпочел, чтобы пошел Учиха Саске. – Увы, Наруто мой джинчуурики и поэтому будет лучше, если пойдет он. Иди, Наруто, сообщи Фуу новость. – Полагаю, Фуу должна пойти как подсудимый-жертва? – спросил Орочимару, нахмурившись. В отличие от двух красноволосых джинчуурики Фуу сказала, что останется здесь на постоянное место жительства. – Именно.***
В этот раз память Курая насчет этого места Наруто не помогла, и Узумаки искал Фуу около десяти минут. У нее были свои «особые» хоромы. То есть, они были куда лучше обставлены, чем комнаты Наруто или, например, Гаары. Возможно, это было связано с тем, что все-таки Фуу не сама пришла к Орочимару, а ее «пригласили», поэтому нужно было сделать так, как девушка хочет. Узумаки Наруто постучался, услышал короткое «открыто» и вошел внутрь. Да, действительно, если сравнивать комнаты Узумаки и Фуу, то у последней – мини-замок. Желтая краска на стенах, шкаф, кровать, письменный стол, яркий свет в комнате. У всех остальных, например, в комнате постоянный полумрак. – Доброе утро, Фуу, – по-доброму улыбнулся Наруто, заметив Фуу, неподвижно лежащую на кровати в своей одежде шиноби. – Курай? – удивленно спросила девушка, сев на кровати. Она раньше никогда не видела, как Курай не ухмыляется, а именно улыбается. – Нет, Наруто. Курай изнурен нашими опытами в подсознании и поэтому отдал мне контроль над его... вообще-то, моим, телом, – произнес Наруто, на секунду задумавшись. – Ты хотел мне что-то сказать... Наруто? – удивленно спросила его девушка, подняв свои яркие глаза на обладателя голубых глаз. – Да. Ты помнишь, мы говорили, что Водопад обвиняет нас в твоем похищении... ну, или что-то подобное. И он созвал совет Каге. Мы – обязательная его часть. В качестве Отокаге вместо Орочимару пойдет Кьюби, мы – его «охранники», – Наруто прошел к Фуу и встал напротив нее. – Кьюби? – удивленно воскликнула девушка, от изумления подскочив на кровати. Теперь она была на полметра выше Наруто и со скрываемым интересом разглядывала все изменения, произошедшие с ним. – Что?.. Как?! – Четвертый Хокаге помог нам. Он появился, когда Курай постарался открыть клетку с Кьюби и вновь восстановил печать. Именно из-за него Курай так истощен. Минато использовал его чакру, чтобы проводить изменения в печати Восьми Триграмм. Фуу еще некоторое время удивленно смотрела на Наруто, почти нависая над ним, а после вздохнула и вновь села на кровати, свесив ноги вниз. Узумаки широко улыбнулся и сел рядом с ней. – Полагаю, Семихвостый завидует? – спросил Наруто, рассматривая оранжевую заколку Фуу, пока она склонила голову. – Завидует, но молчит, – улыбнулась зеленоволосая девушка, взглянув на Наруто. – Кто твои родители? – спросил весьма неожиданно Наруто после недолгого молчания. Фуу достаточно резко отвернулась, встала и прошла по комнате. – Я сирота. Меня, как обладательницу большого количества чакры, выбрали вскоре после рождения как носительницу Семихвостого, – произнесла куноичи, отвернувшись от Наруто, и сложила руки под грудью. – Плохие воспоминания? – с плохо скрываемым интересом спросил Узумаки. Он сочувствовал девушке, потому что понимал, каково ей было, однако не мог не спросить, ибо любопытство тоже играло немалую роль в истинном характере Наруто. – Да... пожалуй. Сначала мне было безумно больно, потому что печать, которую люди поставили на меня, чтобы запечатать Чоумея, жгла все тело и отравляла мою чакру. Примерно спустя год таких пыток я мольбами добилась того, чтобы мне поставили другую печать. Ее не изменили, но заметно ослабили, поэтому я могла разговаривать с Чоумеем, но не брать его чакру. Он сам мне ее давал. Однако после этого меня все начали бояться. Мне было около пяти, кажется... – Сейчас тебе пятнадцать? – спросил Наруто, когда Фуу закончила. Он встал, подошел к ней и положил руки на плечи. Она заметно вздрогнула. – Шестнадцать. – Удивительно, ты старше меня на два года, – произнес Наруто, широко улыбнувшись и повернув девушку к себе лицом; сам Узумаки для себя отметил, что они примерно одного роста. – Расслабься, Фуу. Я уверен, твои родители – великолепные шиноби, раз ты такая хорошая куноичи. Я тоже был сиротой с необыкновенными способностями, меня все ненавидели и боялись. Потом я обрел отца, злого «брата», и жизнь как-то сама наладилась. Но потом я спас Коноху от Однохвостого, а меня поймал «злой гений». Курай спас меня, и вот мы здесь, – рассказал чистосердечно Узумаки, а после изумился и уставился в одну точку, опустив руки. – Наруто? – удивленно позвала Фуу, заметив состояние брата по несчастью. – На-ру-то? – уже помахала перед лицом джинчуурики рукой девушка. – Узумаки, что с тобой?! – в страхе выкрикнула зеленоволосая и только хотела начать за плечи трясти красноволосого, когда тот очнулся, схватился за голову и согнулся пополам. Чертыхнувшись, Узумаки через секунду выпрямился и с улыбкой обнял девушку. Та от недоумения и небольшого страха не оттолкнула Наруто, а когда тот отстранился, взглядом потребовала ответов. – Фуу, благодаря тебе... Я все вспомнил, – несколько нелогично произнес Узумаки. – Как же я мог уйти... К Орочимару... О, ужас. – Что ты хочешь сказать? Ты не хотел идти к Орочимару? – Курай... твою ж мать! – выругался Наруто, на этот раз самостоятельно отвернувшись и поспешив вон из комнаты. Фуу, несмотря на некоторое недоумение, догнала Узумаки и остановила его, встав на пути. Красноволосый злился. Ужасно бесился по поводу того, что он ушел не «куда-то» или не «куда глаза глядят», а прямиком к худшему изгою деревни – Орочимару. – Наруто, стой! Объяснись, – потребовала зеленоволосая. – Ладно... Слушай. Когда я попал к Данзо, то там упал и ударился головой. В итоге потерял память. За это время Курай взял на себя ответственность за мое тело и решил уйти к Орочимару по предложению какого-то человека, тоже бывшего в заточении у Данзо. Он не знал, что во время экзамена на чуунина Орочимару атаковал меня и поставил на Саске какую-то печать... печать... Вот черт! Курай, с... – заметив, что Наруто собирается продолжить свой путь и он еще более разозлился, Фуу одарила Узумаки легким, но с удивительной мощью биджу, кулаком. Это было болезненно, но Наруто лишь отшатнулся на несколько шагов назад и удивленно взглянул на весело улыбающуюся Фуу. – А ну успокойся! – носитель Девятихвостого удивленно кивнул. – А теперь еще раз как следует подумай о том, что Курай для тебя сделал. Ты жив, свободен и заручился поддержкой двух джинчуурики – как минимум. Сколько еще людей здесь готовы идти за тобой? – когда Фуу сказала это, то вздохнула и едва ли не осела на пол – почему-то она боялась такого разъяренного Наруто. Сам Узумаки задумался. В его мыслях творился полный хаос, но красноволосый насчитал еще троих людей, которые должны были обязательно идти за ним. Возможно, все не так уж плохо. – Спасибо, Фуу, еще раз... Ты спасла меня от моей же глупости, – улыбнулся Наруто и только сейчас приложил руку к щеке, боль в которой отдавалась пульсирующими ударами. – Ну, я тоже тебе благодарна, – чуть улыбнулась девушка. – Теперь можешь идти куда хочешь. Я к себе, – произнесла девушка и прошла мимо Узумаки с таким видом, будто теперь Наруто навеки у нее в долгу. Может, так оно и есть?