Непокорный II

POV Полковник Бесполезный мусор. Порою желание уничтожить весь род этих огрызков старого мира вскипало во мне настолько сильно, что я едва мог с ним бороться собственными силами. Те, кому знаком был мой характер, рассказывали за бокалом дрянного виски о том, что боялись попасть под горячую руку командира. Так случилось, что теперь мне было, на ком отыгрываться и выпускать пар. Дух был игрушкой превосходной, но со временем я стал замечать, что сопротивляется он все меньше. После смерти той девчонки, шпионки из индейского поселения, Ачэк словно приобрел черты идеально выдрессированного пса, от которого не стоит ожидать малейшего подвоха. Послушно он вынес тело своей мертвой подружки. Послушно вернулся в лагерь, хотя я даже не думал угрожать ему расплатой в случае неповиновения. Дух, как и положено молодым, схватывал все на лету, учился быстро, но… Так же быстро, похоже, и сгорал. Я замечал, что день за днем Ачэку становилось хуже. Началось все с того, что однажды утром, когда я проснулся, мне показалось, что я перестал слышать его дыхание. Да, с некоторых пор я не боялся ложиться рядом с Трофеем, справедливо полагая, что тому попросту не хватит смелости поднять на меня руку. Конечно, в укрощенном состоянии этот строптивец был менее мне интересно, но подсознательно я чувствовал, что он сумеет меня удивить. Как оказалось, он сумел. Но только совершенно не в том плане, который я предполагал. Ачэк спал, разметавшись по кровати, словно ребенок. Одна его нога едва ли не доставала пола, а пальцы судорожно стискивали краешек одеяла. Индейский вождь был бледен, как лунный свет и дышал так тихо, что мне стало не по себе. Тогда мне удалось рывком пробудить его, вызвав неразборчивое бормотание да по-детски хмурый, сонный взгляд. Увы, случай был не последний. Через несколько дней я обнаружил кровь на подушке. Мог ли кто-нибудь из моих ребят ненамеренно заразить Ачэка опасной болезнью, о которой ходило множество слухов? Я не особенно разбирался в медицине, но кровотечение изо рта или носа — всегда плохой признак. Отныне я стал следить за состоянием Ачэка более внимательно. Он сильно похудел и часто отказывался от еды — настолько часто, что мне даже приходила мысль о том, что вождь вздумал заморить себя голодом до смерти. Приходилось впихивать в него еду насильно, чтобы не дать умереть. Но все становилось только хуже. Я понял, что без помощи врача никак не обойтись, когда Ачэк впервые свалился в обморок. Этим он меня неплохо напугал, хотя я за свою жизнь видел немалое, и обмороки — лишь малая часть событий, что мне удалось пережить. Сам я никогда не бывал в подобном состоянии, но разобраться с болезнью Ачэка нужно было как можно скорее. Риск потерять его был слишком великим и страшным. Врач гарнизона, вызванный втайне, обозначил болезнь, как лихорадку со сложным названием. Лечить такую — себе дороже и, по его словам, легче пристрелить, чтобы не мучился. По моему взгляду лекарь быстро осознал, что может начинать писать увольнительную. Пытаясь осознать, как быть, я не желал отходить от постели вождя, но дела были сильнее. Никто не позволил бы безвылазно сидеть около него, наблюдая за состоянием и пытаясь понять, выживет ли тот или нет. Потому, войдя в комнату, я не сразу догадался, что подозрительно тихий шорох — это шевелящиеся губы Духа, пытающиеся что-то мне сказать. Сбросив у двери шляпу, я оказался подле него быстрее, чем обыкновенно. Пытаясь разобрать, что шепчет Дух, я наклонялся к его губам все ближе и ближе, но слова будто бы были сказаны на каком-то неизвестном мне языке. Старое наречие? Или выдуманные вождем слова, которые тот произносил уже в бреду? — Скажи громче, — осторожно попросил я, внутренне понимая, что вряд ли моя просьба долетит до воспаленного лихорадкой ума Духа. Но слова дошли, и, чуть приподнявшись на лопатках, делая совершенно гигантское над собой усилие, Дух прошептал: — Можно мне…увидеть…солнце?..