Быть человеком

Ночные посиделки у Кейси немногим затянулись – только когда темное небо стало потихоньку окрашиваться в теплые оттенки рассвета, черепахи засобирались в свое «логово». Напротив квартиры парня торцом стояло следующее каменное здание, поэтому картина открывалась не самая живописная, что, в общем-то, не мешало мне наслаждаться предрассветными сумерками. Мне разрешили чуть-чуть приоткрыть створку, поэтому я сидела на узком подоконнике, поджав ноги, и завороженно ловила каждый мелькающий луч на чистом небе. Редкие для большого города звезды медленно угасали, растворяясь в теплой розовой дымке восходящего светила. Воздух был свежим и приятно холодил открытые участки тела, легким ветерком вызывая табуны мурашек на руках. В голове было пусто. Я на ногах почти сутки, но спать не хотелось совершенно – с каждым днем впечатлений было все больше и больше, и они уносили меня, словно водоворот, не спрашивая, готова ли я к таким резким поворотам судьбы. Помимо стандартных вопросов «кто я?» и «что вообще происходит?» добавилось еще с десяток новых, усваивать которые не было никакого желания. На секунду промелькнула дурацкая мысль – а что, если найти тех двоих из полиции, и по собственной воле уйти обратно? Но такая идиотская идея сразу же была отодвинута по одной простой причине – она и вправду идиотская. Слишком многое я успела уже увидеть, почувствовать, попробовать, чтобы вот так трусливо от всего отказаться. Парни сбавили свои голоса до минимума, и позади периодически мелькали громкие шутки и заливистый смех Майки. За мной незаметно наблюдали, чтоб ненароком не сиганула с крыши – как никак, я уже дважды предпринимала попытки свалить в неизвестность. Честно сказать, об этом я думала до сих пор, но делать уже ничего не собиралась. Да куда мне идти? Лабораторному эксперименту, без минимальных навыков выживания и умения выходить на контакт с обществом? – Эй, Мышка, не обессудь, но тебе придется завязать глазки! – Майки подскочил сзади, и я дернулась, чудом не потеряв равновесие и не полетев вниз – а ведь Кейси живет на одиннадцатом этаже! Черепах дернулся в мою сторону и судорожно схватился за мое предплечье – вовремя ты, однако! С твоей реакцией я бы уже лежала на асфальте, не задаваясь вопросами своего существования. – Мелкий, ты бестолочь, у меня слов подходящих нет! – рыкнул Раф и отвесил брату подзатыльник, тут же сгребая нас двоих подальше в комнату. – Узость твоей мысли так детальна и так всеобъемлюща одновременно... – устало заметила я, выпутываясь из твердой хватки и присаживаясь на свободный табурет возле Лео. – Че сказала? – недовольно заметил красный и, мне кажется, только его брат, что стоял рядом, спас меня от подзатыльника. Вообще, я начинала понимать Майки и его нездоровое желание задеть Рафаэля шальным словцом – гуманоид заводился практически по щелчку пальцев, моментально превращаясь в ручную машину для убийств. Он абсолютно не понимал адресованных ему шуток, и общение с ним было схоже с прогулкой по минному полю. – Ничего, – я улыбнулась и стрельнула глазами в Лео, говоря без слов: «ничего ты мне не сделаешь, большая злая черепаха». – Здесь еще одна майка и какие-то штаны, с размером разберетесь сами. – Кейси кинул мне в руки небольшую черную сумку с множеством кармашков, и я вопросительно уставилась на парня. – Там еще старые тапки, но не уверен, что у нее сорок второй размер ноги… Короче, это уже ваш гемор. Брюнет широко зевнул и повел плечом, явно намекая, что от всех собравшихся он здесь устал. – А, ну еще носки засунул, парочку. Дони, у нее нога больная – там сам глянешь, че почем. Сумку из моих рук тут же перехватил Раф и недовольно отошел к окну. Я все еще ничего не понимала и только озадаченно переводила взгляд с одного гуманоида на другого. – Мы сейчас завяжем тебе глаза. Не пойми неправильно: это для обоюдной перестраховки. Дони наклонился передо мной и вытащил непонятного размера хлопковую тряпку, сложенную вдвое. Я отпрянула назад, когда руки гуманоида потянулись к моей голове. – Зачем? – искренне недоумевала я, заглядывая в глаза Донателло. – Вы… что-то хотите сделать? – Ты пойдешь с нами, Мышь, – добродушно пояснил Майки, хлопнув меня по плечу, отчего я опять пошатнулась. Ребят, вы вообще умеете рассчитывать силу? Я не двухметровая крепкая черепаха с тройным набором бицепсов! – Все еще спрашиваю: зачем? – У Кейси ты остаться не можешь, Эйприл живет с соседкой, – словно маленькому ребенку стал пояснять оранжевый. – Поэтому ты идешь с нами! - И… Где вы живете? – с сомнением в голосе спросила я, все еще не догоняя, к чему такие сложности – не легче меня выпустить на улицу и дать двухместную картонную коробку? Хотя пойдет даже одноместная – не пристало мне красиво жить. – Под… мостом? – Да, питаемся слишком любопытными мышами и ходим под себя! – едко уточнил Раф, отчего я округлила глаза и в ужасе уставилась на Лео в поисках правдивости этих слов. – Он шутит, – мягко ответил его брат. – Мы живем под землей, но дорогу туда тебе пока и вправду лучше не знать. Это обезопасит и тебя, и нас в случае опасности… – Ладно, я поняла, - прервав речь лидера поднятой ладонью, я позволила Донателло все-таки перевязать мне глаза. Тряпка неприятно кололась и немного путалась в волосах, отчего пришлось еще дважды ее поправить, чтобы путешествие до «моста» черепах было для меня максимально комфортным. Я ощутила, как тело приподняли над землей и взвалили на руки. Спина сразу почувствовала твердые литые мышцы и острые края наплечников; я повертелась в чужих руках, пытаясь принять более удобное положение. Выходило плохо, и я раздосадовано уткнулась носом в грудь – а кто меня вообще несет? – Снюхаемся! – весело бросил Кейси, и ребята попрощались с ним в ответ. – Пока, мышка, еще увидимся! Да я и не сомневалась. *** Темнота перед глазами была для меня привычным другом. Еще когда я лежала в лаборатории, накачанная разного рода веществами и не имела возможности даже дышать собственными силами, она была для меня холстом, на котором фантазия вырисовывала разноцветные картины и абстрактные фигуры. Она не пугала, не отталкивала, не прятала в себе какие-либо тайны – она просто была, позволяя делать с ней все, что душе угодно. Она была другом, единственным и доступным. Бояться надо было не темноты, и даже не чудовищ, которых она прячет. Бояться надо было людей. Черепахи негромко что-то обсуждали и шипели друг на друга, перепрыгивая с места на место и передвигаясь достаточно быстро, чтобы у меня каждый раз захватывало дух от смены положения в пространстве. Меня нес Майки и опять сжимал так, будто сломать мне все ребра по очереди – его главная жизненная цель. По большей части я молчала, не вступая в их очередные словесные баталии, предпочитая слушать и представлять, где мы находимся. Сначала очень светло, потом невероятно темно; из шума улицы в глухую тишину подземелья. Там, где шли гуманоиды, воздух был спертым и затхлым, от чего я боролась с невероятным желанием почесать нос и чихнуть. Сначала быстрый прыжок вниз, потом дважды вправо, после налево, еще раз вправо до упора… В каком лабиринте живут эти рептилии и от кого так прячутся? Неужели у этих громадных боеспособных существ есть естественные враги в природе? Я бы побоялась вступать с ними в драку, да и не думаю, что нашелся бы смельчак без суицидальных мыслей, который захотел бы испытать судьбу таким способом. Убаюканная низким утробным шепотом Майки, который что-то очень усердно втирал кому-то из своих братьев, я даже не заметила, как стала засыпать. Сознание отказывалось думать о важных вопросах, связанных с моим будущем, поэтому ускользало от меня, словно вода сквозь пальцы. Последнее, что я услышала, прежде чем окончательно отключиться, было грубое «твою мать, спалились». *** «Светловолосый мужчина с приятными чертами лица улыбнулся и взял меня за руку, ободряюще что-то ответив. Слов я не расслышала, картинка перед глазами мучительно расплывалась, и все, что я могла разобрать в этом смазанном изображении – глаза моего соседа. Серые и холодные, но такие родные и красивые, они тепло смотрели на меня, а в голове болталась мысль – все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо. – Два, двадцать семь. В следующую секунду тело пронзила боль, будто тысячи острых тонких игл впились под кожу. Я попыталась закричать, но голоса не было; вакуум вокруг сжимался, и мне оставалось только хватать ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Тело попыталось выгнуться дугой, но тугие ремни обхватывали сильнее тисков, кровавыми следами оставляя на мне полосы от напряжения. Я чувствовала, как лопается моя кожа и кровь льется по рукам, как ногти впиваются в ладонь и уходят все глубже. А перед глазами все маячили эти серые глаза… безжизненные и пустые. » *** Я резко подскочила и выпрямилась, практически сразу падая с чего-то высокого на пол. С щек капала влага, и я не без удивления заметила, как тихо всхлипываю, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Было страшно, невероятно страшно! Примитивный животный ужас сковал мое сознание, и я не могла даже пошевелиться, обняв себя руками и безуспешно пытаясь хотя бы сесть. Умом я понимала, что это сон, всего лишь чертов сон, но в мозгу крутилась важная мысль, упускать которую нельзя ни в коем случае! Но, черт возьми, как же было страшно. Поздравьте меня – словила свою первую паническую атаку. – Эй, мышь, ты че валяешься тут? Низкий голос Рафаэля спасительным лучом ворвался в затуманенный разум, отчего я рвано выдохнула, поднимая мокрые глаза. Гуманоид сидел на корточках в метре от меня, пытаясь всем своим видом показать, что ему вообще тут до форточки, как я себя чувствую. Увидев мое состояние, он удивленно уставился на заплаканную рожу, осаждая свой пыл. – Ты че, ревешь? Случилось че? Я громко шмыгнула носом в ответ, даже не собираясь ничего говорить – не могла. Всхлипнув, я тяжело приподнялась на коленях и выставила вперед руки, призывая зеленого подойти поближе. Он на секунду замешкался, но после осторожно приблизился, тут же оказываясь за шею притянут вниз, на пол, где я уже, не сдерживаясь, уткнулась Рафу в грудь и душевно разревелась, стараясь выплеснуть весь тот ужас через слезы. Мне не особо было важно, что в этот момент гуманоид ошарашенно водил руками по воздуху за моей спиной, абсолютно не зная, как поступить в такой неоднозначной ситуации; мне было побоку, что он что-то успокаивающе говорил мне в макушку – я элементарно не слышала. Тело черепахи было холодным и твердым, но таким живым – я вслушивалась в его тревожное дыхание и тихое сердцебиение, пытаясь собрать воедино обезумевшее сознание. Когда я немного успокоилась, Рафаэль осторожно поднял меня за плечи и пересадил обратно на что-то мягкое, отчего боль в ноющей спине впервые за долгие минуты после резкого пробуждения дала о себе знать. Я уже не ревела, как белуга, а тихо всхлипывала, но отойти красному от себя не давала, все так же твердо сжимая его шею трясущимися руками. Да что тебе неймется-то, сиди спокойно! Поняв, что избавиться от меня ему в ближайшее время не удастся, Раф ОЧЕНЬ тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана, пытаясь притянуть меня так, чтоб я не задушила его в очередном приступе истерики. Мне было все равно – лишь бы кто-нибудь был рядом и мой рассудок вновь не решил сожрать самого себя живьем. Ощущения, на самом деле, не из приятных. – Я – двадцать один, - мой голос был хриплым и тихим, но этого хватило, чтобы черепаха устало угукнул в ответ. – Да мы уже, вроде как, выяснили, – ответил он, опять дернувшись, чтоб освободиться, но моя хватка все еще была удушающей. На самом деле, Раф мог скинуть меня с себя в два счета, но делать этого не спешил – видать, обычное человеческое сострадание теплилось где-то на задворках его грубой черепашьей души. Был бы он таким же жестоким, каким хотел показаться, я давно бы уже сходила с ума от одиночества на ледяном каменном полу. – Нет-нет-нет, ты не понимаешь, – я быстро замотала головой, отчего концы моих волос защекотали гуманоиду щеку. Я вновь попыталась собраться с мыслями и выложить их в логически-правильную фразу, которая расставила бы все по своим местам. – Я – двадцать первая. – Персик, ты мне щас загадки решила загадывать? – фыркнул Раф, отплевываясь от волос и грубо приглаживая мою голову, чтоб в следующий раз не пришлось пробовать локоны на вкус, если мне опять приспичит мотать ею из стороны в сторону. – Я открою для тебя секрет – я слишком тупой для загадок. Черепах определенно старался разрядить обстановку и успокоить меня шутками. Я бы даже, наверное, посмеялась, но конкретно в данный момент его тугодумие не вызывало ничего, кроме раздражения! – Да как ты не поймешь, – в сердцах зашипела я, наконец, отстраняясь от Рафаэля и хватая его за лицо. Его глаза, в противовес глаз братьев, были темными, но такими же живыми и яркими. И, что не менее важно, не серыми. – Двадцать первая... Из семидесяти восьми. Единственная живая, двадцать первая, из семидесяти восьми… Я отпустила гуманоида и спрятала лицо в своих ладонях, вновь всхлипывая. Слезы потекли сквозь сжатые пальцы, но сдержать я их опять никак не могла – только выплакаться и успокоиться. Холодная трехпалая рука притянула меня к твердой груди, и Рафаэль больше не старался отпрянуть. Осторожно поглаживая меня по спине, ровно до тех пор, пока я опять не провалилась в беспамятство, он сидел рядом и молча разделял со мной мое безумие… *** «Лаборатория» Донателло в корне отличалась от той, в какой меня держали до этого. На маленьких высоких тумбах, соединенных друг с другом, были в «творческом беспорядке» расставлены разного рода приборы «для ученых»; два больших компьютера то и дело мигали широкими экранами, проводами уходя вверх и вырисовывая причудливый запутанный узор на облупившемся потолке. Свет был приглушенным, отчего Дони постоянно поправлял лампы на тумбах, вглядываясь в препараты и анализы. Я сидела на одном из длинных железных столов и болтала ногами, рассматривая цветастые картинки «комиксов», которые любезно дал мне посмотреть Майк. Фразы главных героев «книги» казались мне глупыми, поэтому я даже не заостряла внимания на тексте, перелистывая страницы и любуясь красочными изображениями. Окончательно проснувшись в последний раз, я обнаружила себя на узком продавленном диване посреди невероятно огромного помещения. Никого из черепах поблизости не было, и в мысли закралась шальная мысль – а где я вообще? Было тихо и пусто, отчего создавалось ощущение, что даже дыхание отдается эхом от голых каменных стен. К счастью, через пару минут ко мне «прибежал» такой же растерянный, как и я, Донателло и сразу увел в «свое логово», кишащее приборами разной степени важности. Ступни до сих пор были босыми, так что умной черепашке пришлось напомнить, что прогулка по камню доставляет удовольствия примерно на три балла из десяти. – Удивительно… – тихо говорил Дони, рассматривая что-то в своем микроскопе. Себе под нос он бубнил с периодичностью раз в десять минут, и мне начинало казаться, что вот-вот – и можно будет сверять по нему часы. С последними, кстати, отношения у нас наладились: гуманоид доходчиво, словно ребенку, пояснил, что маленькая стрелка для часов, длинная – для минут. Механизм стал более понятен, осталось только приноровиться и не путать длину стрелок… Остальные черепахи, со слов Донателло, ушли в какой-то «хаши» (с какой именно целью и что это за место, я не поняла, да и желания узнавать, почему-то, не было), оставив брата наедине со мной и моим дальнейшим познаванием вселенной. Стопка комиксов уже лежала на исследовательском столе с кривоватой подписью «Мышке От Майки», и я не без интереса стала рассматривать предложенные недокниги, пока Умная Черепаха (я окончательно и бесповоротно решила называть Дони так, потому что весь его вид источал концентрат из знаний и интеллекта) ходил вокруг и около сначала моих ладоней, потом ступней, а после и надписи на ключице. Он сумел осторожно упросить меня сдать немного крови на изучение, и не без недовольства я согласилась на неприятную процедуру, потому что поняла – иного выхода разгадать загадки моего существования у меня попросту нет. Я также рассказала Донателло, что видела ночью во сне (хотя все еще надеялась, что мой организм просто реагирует на стресс кошмарами). Он выслушал меня, спросил про самочувствие, также поинтересовался деталями «увиденного», но ничего, кроме плотно сжатых губ и хмурых бровей в ответ я не видела. Черепах, видимо, не сильно радовал тот факт, что пострадать в той почившей кошмарной лаборатории могли не пара человек, и даже не пара десятков. На каких это филантропов по счастливой случайности я наткнулась? Аттракцион невиданной удачи. Настроение у меня было… ну, можно сказать, его не было. Я листала журналы, всматривалась в красочные картинки, но мысли мои все равно летали где-то далеко, за пределами черепной коробки и запутанного проводами потолка. Из головы не выходили пустые серые глаза, и каждый раз, когда их образ всплывал у меня в сознании, холодок шел вдоль позвонков. Создавалось ощущение, что я упускаю что-то постыдно ясное, донельзя простое, как стрелки часов, что-то… – Как называется чувство, будто ключи лежат на полке, но ты не можешь их найти в силу своей невнимательности? – вопрос прозвучал сам собой, когда я уже прилично задумалась, вперив глаза в потолок. Дони никак не отреагировал и даже не дернулся, не поднял голову от своего микроскопа. Я показала язык его спине. – Дони, ты меня вообще слышишь? – опять воззвала я к «его умнейшеству». Но в ответ добилась лишь красноречивого молчания. Его пальцы усердно крутили колесико прибора, и я могла сделал вывод, что эта рептилия не померла в вертикальном положении – она просто меня игнорирует. – Дони, а ты знал, что молчаливым черепахам подрезают хвосты? Ситуация меня даже начала веселить. Либо я его уже успела достать глупыми вопросами, либо он мысленно ушел в тот же «хаши» за своими братьями. – Дони, а самки вашего вида откладывают яйца или, как млекопитающие, вынашивают плод? – Че?! Ты че несешь, мать твою?! Я вздрогнула и чуть не упала со стола, когда дверь в «обиталище Дони» резко открылась, явив миру трех недовольных черепах. Донателло, как и я, не ожидавший гостей, аж подпрыгнул на месте и чудом не перевернул микроскоп, в который «залипал» последние минут пятнадцать. Я прикусила язык и глупо улыбнулась, мол, «а че с меня взять, вы и так знали, что я недоразвитая». – Я даже знать не хочу, что вы тут обсуждали. – Лео сдержанно кашлянул в кулак, оставаясь стоять возле двери словно монумент, предназначенный исключительно для декора. Я видела львов возле входа в полицию: они, наверное, выполняли ту же функцию. – А? Вы о чем? – Дони изумленно уставился сначала на брата, потом на меня. А что я? Пожала плечами – абсолютно не понимаю, о чем речь. Микеланджело явно сдерживался, чтобы не заржать во весь голос, хотя и по его лицу было видно, что он немногим смущен. С грохотом запрыгнув на соседний стол напротив меня, он свесил ноги и размашисто взял из стопки журналов первый попавшийся комикс, тут же протягивая его мне. – Он тебя совсем замучил, да? С Дони пару часов тяжело, а мне всю жизнь еще его терпеть! – Майк кивнул мне на перебинтованный сгиб локтя, откуда его брат пару часов назад брал кровь. Отмахнувшись, я улыбнулась этому веселому гуманоиду – он хорошо умел поднять настроение одним своим присутствием. – Ладно, ближе к делу. Дони, есть продвижения? – Лео тяжело вздохнул и повел плечом. Только сейчас я заметила, что тройка этих рептилий выглядит неважно: грязные и уставшие, на их фоне Донателло выглядел эталоном пышущей здоровьем черепахи. На темной коже Микеланджело едва проглядывались более темные пятна, и я почти уверена, что это были синяки. Неужели у них и вправду есть враги? Майки вздрогнул, когда я, нахмурившись, провела пальцем по гематоме на его предплечье. Умная Черепаха снял свои обыкновенные очки и потер красные глаза. Интересно, какая работа тяжелее: физическая или умственная? – Конкретно «АИМ» я не нашел ничего стоящего, только онлайн-шутер из Новой Зеландии, но создатель – семнадцатилетний подросток, и он никак не относится ко всему происходящему… Официальных компаний или организаций с таким названием тоже нет. – Дони подошел к одному из мониторов компьютера и быстро стал что-то там щелкать. – Максимум, опять же, пустые коробки в том же порту Нью-Джерси и на свалках поблизости. – Не густо, – прокомментировал Леонардо, когда на экране замигали фотографии пустых картонок и мусора. На коробках и вправду была надпись «АИМ», везде одним и тем же шрифтом, отчего вывод мог напроситься сам собой. – На даркнете нужен определенный доступ, чтобы получить инфу… Это в процессе. - Дони замялся и свернул все вкладки, быстро переводя тему. Что такое «даркнет»? Звучит не очень. – Я не сомневался, что ты там зависаешь, братец. – Рафаэль, который непривычно был здесь самым незаметным, издевательски гоготнул. Я обернулась – он стоял позади меня возле стены и нарочито делал вид, что пришел сюда только компании ради. Поймав мой заинтересованный взгляд, он криво оскалился и сразу уставился куда-то в противоположную стену. Странная черепаха. – Мне надо покупать реагенты! – недовольно заметил Донателло и поспешно отвернулся. – Не важно! Дальше! Он опять защелкал мышкой по клавиатуре, да так громко, что слышно, наверное, было даже на поверхности. – Я смог перевести шифр в тату, и, как я предполагал, это не Брайль. Переводится как «Homo sapiens melioratus», что с латыни «Человек разумный улучшенный»… Могу предположить, что эксперименты над людьми – верхушка айсберга, которую скрывает «АИМ». – И че теперь? Хочешь сказать, Мышь – новая ступень эволюции? – позади меня опять усмехнулся Рафаэль, хотя лично мне было не до смеха – даже присутствие лучезарного Майки с его неунывающим позитивом более не могло расшевелить мою умирающую меланхолию. – Насчет эволюции не уверен, но игры с мутагеном – вполне реальность, – Донателло заметно загасил свой порыв кинуть что-то тяжелое в Рафа, тут же глубоко выдыхая. – «МОДОК» - тоже аббревиатура, но что именно она означает, пока сказать не могу. «М-21» - видимо, условное обозначение эксперимента и номер испытуемого, а их было более семидесяти… – Семьдесят людей?! Но мы нашли только Мышку! Ты, наверное, что-то путаешь, Дони, мы бы обязательно увидели хотя бы некоторых! – Микеланджело импульсивно начал жестикулировать, отчего случайно ударил меня ладонью по плечу. – Возможно, здесь нельзя сказать стопроцентно, – уклончиво ответил Умная Черепаха, кивнув в ответ больше себе, чем кому-то еще. – Пока никаких доказательств не найдено, я не могу точно сказать, что вообще это был за эксперимент и сколько человек было в нем замешано. Мышка, прости, но твой сон мог быть свидетельством сильного стресса или депрессии. Пока твоя память не начнет восстанавливаться, у тебя могут быть провалы в реальности или сильная восприимчивость к происходящему… – Очень надеюсь на это, можешь не продолжать. Я махнула рукой, ведь прекрасно знала, что он прав. По крайней мере, я очень хотела в это верить. Дони кивнул и продолжил: – Еще одна удивительная вещь. Мышка, скажи, тебе холодно? – Эм… Я удивленно покосилась сначала на Донателло, потом на Майки, надеясь, что последний хотя бы жестами подскажет правильный ответ. К сожалению, моего вопрошающего взгляда он не понял и только пожал плечами. – Вроде нет. А должно? - Эйприл постоянно мерзнет, когда спускается к нам… – задумчиво сказал Лео, уставившись на меня, как на экспонат. – Вот именно! – воодушевленно продолжил фиолетовый. – Мы хладнокровные, нам нужен постоянный обогрев. Термостат стоит только в жилых комнатах, кухне и в зале для медитаций сенсея – там стабильно двадцать шесть. У меня в лаборатории его нет. Умник обернулся к своему столу и быстро заводил руками по его поверхности. Выудив из-под кипы бумаг какую-то колбу, он внимательно в нее вгляделся, а после показал ее остальным. – На данный момент температура здесь девятнадцать градусов. На улице сейчас сентябрь, а она почти сутки гуляла на открытом воздухе в одной майке. Микеланджело, сидевший ко мне ближе всех, сощурился и под мой неодобрительный взгляд схватился за мое запястье. Я рефлекторно попыталась вырвать руку из его хватки, но, кажется, только вывихнула сустав. – Может, у нее простуда? Дони, у меня в комнате есть аспирин, ты давал его мне, когда я был таким же горячим, как она! Ну, не в том смысле, что привлекательным, а, то есть, ну, полыхал, ну, короче… – Майки, ЗАТКНИСЬ! – Рафаэль взревел за моей спиной, и я испугалась, что попаду под раздачу – мое запястье все еще в лапах зеленого неандертальца. – Ее температура тела стабильно тридцать восемь и пять градусов. Метаболизм выше человеческого, но для более точных результатов еще нужно сделать пару клинических испытаний. Помимо всего присутствует тахикардия и в крови увеличено число лимфоцитов, хотя нет никаких вирусных или аутоиммунных заболеваний, клетки-предшественники лимфопоэза я тоже не нашёл – она практически полностью здорова. – У собак примерно так же, – великодушно заключил Раф и разразился заразительным гоготом, полностью игнорируя мой убийственный взгляд. Мало того, что прозвали грызуном, так теперь еще и сравнили с псиной! – Если и собака, то породы той же, что и в «Хатико», – задумчиво заметил Майки и пополнил мой список тех, кого я хочу убить в этот день – очень жаль, Микеланджело, ты мне очень нравился! – Или хаски, они очень красивые! И глазки у них тоже голубенькие, прям как у тебя! – Восхитительно, какое животное вы еще мне припишите? – мрачно заметила я. – Ну, вообще, есть в тебе что-то от песца… – медленно продолжил Лео. Я тихо выдохнула и прикрыла ладонью глаза, взывая к космосу в поисках умиротворения. Получалось плохо, но старалась я из последних сил. – Это еще не все! – недовольно заметил Донателло. Он остался единственным, кто в этот вечер мне более всех симпатизировал. Бери еще моей крови, если тебе надо, Умная Черепаха, для таких, как ты, не жалко! – Кейси сказал, что у нее больная нога, скорее всего, были повреждены сухожилия и мышцы. – Ну, ты попробуй, выпади с третьего этажа, – хмыкнула я, не заметив в его словах ничего удивительного. – И когда мы тебя только встретили, ты еле стояла на ногах. Почему? – Потому, что меня лежачей и обездвиженной держали в лаборатории? – вопросом на вопрос ответила я, абсолютно не замечая подвоха и, честно говоря, вообще не понимая, к чему этот разговор начат. Донателло активно начал жестикулировать, видимо, пытаясь подобрать правильные слова, но после просто подошел и аккуратно убрал с моей руки бинт. Ну, кожа как кожа, вон, даже синюшные вены видно, и что с того? – Я взял у тебя сегодня четыреста миллилитров крови, – стал пояснять Дони, и я опять почувствовала себя ребенком, который не различает стрелки часов. Часы вообще мне будут теперь снится в кошмарах. – Я не врач, человеческую анатомию знаю в теории, да и уколы делал только братьям и учился по видео на ютубе, – я все еще не понимала, к чему ведет фиолетовый, но зато отчетливо почувствовала дыхание Рафаэля в свой затылок – черепахи вообще как-то незаметно сгруппировались вокруг меня, пытаясь в сгибе моего локтя увидеть нечто невообразимое. – У тебя должен был остаться хотя бы след от укола. При моих умениях, минимум – гематома. Максимум – потеря сознания. Донателло резко отпустил мою руку и наклонился, быстро развязывая уже грязный бинт на лодыжке. – Ты упала с третьего этажа, хромала у Кейси, но сегодня ходила так, будто у тебя никогда ничего не болело. – Дони скинул ненужный бинт и подвигал моей ступней из стороны в сторону. – Отека, покраснения нет, смещения тоже, функция не нарушена. – Да что в этом не так?! Ситуация начала меня слегка подбешивать, и я сдерживалась, чтобы не ответить грубым словом. Собрались тут умники на референдуме и обсуждают строение моего тела! Донателло официально вышел из моего списка симпатизирующих. – Повышенная регенерация, – моментально ответил Леонардо, нахмурив свои и без того нахмуренные глаза. – Не просто повышенная, – воодушевленно подхватил Дони и тут же отпустил мою ногу, как раз в ту минуту, когда мое желание зарядить Умнику в глаз пяткой перевешивало самообладание. – Ее исцеляющий фактор нестабилен. Мягкие ткани могут восстановиться за пару часов, кости и сухожилия – условно сутки. – То есть, наша Мышь – неубиваемая? Она круче, чем Флеш? Пожалуй, единственный, кто оставался здесь на позитиве, был Майки. Нетерпеливо ерзая на столе, он все порывался ткнуть в меня чем-нибудь и проверить сказанное Донателло на практике. – Тут задействован мутаген? – тяжело вздохнув, Лео скрестил руки на груди. – В крови его нет, но очень на него похоже… Нужно еще время, чтобы точно все сказать. Рафаэль громко хмыкнул и показательно потянулся, якобы намекая, что от всего этого он уже порядком устал. Ну да, небось ночью не выспался! Буркнув что-то о «лишних проблемах» и «мало нам Футов, а теперь и это», он вышел, не забыв громко хлопнуть железной дверью напоследок. Пожалуй, этим он поставил большую и окончательную точку в сегодняшнем разговоре. Может, если я на счет десять щелкну пальцами, то всего этого не будет?