Быть человеком

У нее были десятки имен, а то и сотни, хотя в последние пару лет все знали ее как Донован. Она была умной, даже череcчур. Тринадцать лет назад, когда амбиций было больше, чем возможностей, ей пророчили золотое безбедное будущее, построенное из умений, колоссальных трудов и знаний. Вызывающая внешность помогла быстро добиться высокого статуса, и одному Богу известно, сколько сил потратила женщина, чтобы сохранить за собой возможность возглавлять исследования и контролировать ход эксперимента. Все ее разработки, все мысли, все формулы, которые она скрупулезно выводила бессонными ночами – все это было вложено в дело, которое в последующем стало идеей фикс. И сейчас Донован, видящая себя некогда прекрасной молодой аспиранткой с пышной грудью и копной ярко-алых волос, с тысячами возможностей и сотней планов, лежала на залитом кровью полу, таком же алом, как и ее шикарные кудри. – Я давал вам время. Женщина понимала всю неизбежность своей ситуации и впервые осознавала, что не может ее контролировать. Что ее внешность на этот раз не сыграет роли, что ее мозги не придумают в такой короткий срок план собственного спасения, что помочь на этот раз может только чудо, в которое она уже десятки лет не верит. Донован было страшно, до ужаса страшно, но этот страх она из последних сил старалась не показывать. – Мастер! В комнату незаметно юркнула тень и остановилась подле хозяина в почтительном поклоне. "Точно псы", – промелькнула шальная мысль у Донован. Она мало любила прислужных своего "босса", не понимая их слепого обожания этого тирана. Он мог скопом отправить их на смерть, а они добровольно пойдут куда им укажут. Из брови пульсировала теплая кровь и заливала глаза, но Донован боялась лишний раз поднять руку и вытереть рукавом лицо. Ее некогда идеальное лицо. – Нам удалось восстановить записи с камер видеонаблюдения. Мы знаем, где объект. Донован глухо хмыкнула, пытаясь сдержать истерический смех – в последний момент ее спасло чудо. *** Шла третья неделя моего пребывания в черепашьем убежище. Я подкинула в руках подушку в виде кошечки и тут же поймала ее, пытаясь тем самым себя развлечь. Диван, который с недавних событий стал моей кроватью и личными апартаментами в одном лице, безбожно просел под весом их хозяев – даже сейчас я спиной чувствовала, как одна из его пружин упирается мне в спину. Было невероятно скучно. Большую часть времени, что черепахи бодрствовали, они проводили на поверхности, занимаясь своими "супер-мега-важными" делами. Меня по-прежнему не оставляли одну, вынуждая то Майки, то Донателло приглядывать, как бы я не сбежала. Леонардо не оставался со мной потому, что "по статусу лидера" не положено, а Рафаэль просто был Рафаэлем, и отмазка "не хочу" в его случае работала великолепно. И если Микеланджело умел хоть как-то развлечь, то Донателло заниматься организацией моего досуга не спешил, попросту оставляя меня наедине с "поучительными" фильмами, большинство из которых были предназначены для детей трехлетнего возраста. Не то чтобы это было обидно... Но я запомнила. Я как раз заканчивала просмотр развлекательной (на самом деле, нет) телепередачи, как из своей лаборатории выскочил Дони. Быстро осмотревшись, он в паре шагов пересёк помещение и тут же оказался на верхнем уровне убежища, забегая, видимо, в свою жилую комнату. Я отложила уже любимую подушку-кошечку и с удивлением высунулась из-за дивана: такое поведение для флегматичного Донателло было в новинку! Особенно в последнее время, когда своим существованием я значимо прибавила ему проблем. Он так и не продвинулся в поисках загадочной организации, сотворившей целую меня, ну, или пока не говорил о своих достижениях – все новости я получала последней. Буквально через пару минут черепах так же молча вышел, судорожно пытаясь поправить на себе невероятно огромного размера кофту с капюшоном, рукава которой то и дело сползали выше запястий. – Дони? – тихо позвала я, хотя от пустых стен отдалось вполне себе звучно. – Что-то не так? Умная Черепаха вздрогнул и поднял на меня растерянный взгляд. Тут же, почти подбежав к дивану, он встал передо мной и показательно крутанулся. На спине его обновки была внушительная нашивка из змей и льва в красно-желтом цвете. – Как тебе, Мышка? Я выгляжу круче? Я призадумалась. Как может какая-то тряпка повлиять на внешний вид двухметрового зеленого гуманоида с панцирем? Да никак, отвечу я, хоть со спины и можно было бы принять черепаха за очень тучного мужика-переростка с явными проблемами с позвоночником. – Ну-у-у... Что-то крутое в тебе точно есть... Особенно этот лев, о, из его глаза выползает змея, это совершенно точно круто! – как можно убедительнее начала я под хмурый вопрошающий взгляд Донателло. – А "круто" – это больше хорошо или плохо? Ладно, каюсь, я провалила тест. Дони вздохнул и снял очки, потерев тыльной стороной ладони глаза. В этом жесте было столько безнадежности, что даже мне стало не по себе. – Кого я обманываю, это бесполезно! – пробурчал он и плюхнулся рядом, уперев глаза в потолок. – Дони? – Ситуация до сих пор не прояснилась, и, похоже, Умная Черепаха не спешил делиться со мной подробностями. – Тебе еще рано знать о таком, Мышка, – лишь буркнул в ответ он и опять подскочил, резво скрываясь в своей лаборатории. Может, он переутомился? *** Я взглянула на электронные часы на столе – ориентироваться по ним было в разы легче, нежели по обычным, механическим, что снились мне теперь разве что в самых страшных кошмарах. Циферблат слабо отсвечивал время чуть больше полуночи – то есть, до возвращения черепах было как минимум часа два, да и то в лучшем случае. Поэтому я сильно удивилась, заслышав в тоннеле за железным люком громкие веселые голоса, которые, в этот раз, не обсуждали своих врагов или планы дальнейших "патрулей". Они не одни? – Привет! – добродушно улыбнулась девушка, поймав мой заинтересованный взгляд. Не привыкшая к новым личностям, я притаилась за спинкой дивана, почти с головой укутавшись в колючий плед. – Вы, конечно, говорили, что у вас завелась мышь, но ТАКОЙ мыши я не ожидала! Девушка хихикнула и выставила вперед ладони, намекая, что пришла она сюда только в мирных целях. Выпутавшись из пледа, я с нескрываемым интересом стала ее рассматривать, тем не менее, все еще боясь близко к ней подходить. – Она стеснительная, ты не обращай внимания! – вставил свои пять копеек Микеланджело. Впрочем, он не особо церемонился с понятием "личное пространство", впрыгивая на диван аккурат в сантиметрах от меня. Я по инерции подпрыгнула, чуть не свалившись с мебели. – Тебя вправду зовут Мышка? – улыбнулась девушка и протянула мне ладонь. Я видела в фильмах, как люди таким образом обмениваются приветствием, пожимая друг другу руки, но пока, к сожалению, таких вещей не практиковала. Осторожно высунув свои дрожащие конечности, я аккуратно коснулась чужих ладоней и двумя руками сжала их, легонько потрясла из стороны в сторону. Вроде так это делают? – Нет. Эйприл, похоже, была немного в шоке – весь ее вид выражал фразу "о боже, засуньте ее обратно, откуда взяли", но, тем не менее, она продолжала дружелюбно улыбаться. Нет, а что вы от меня ждали? Меня, можно сказать, воспитывают черепахи, и сегодня, благодаря самой умной из них, я полчаса смотрела передачу "как пользоваться вантузом"! – Но ты можешь звать меня Мышкой. – Отлично, тогда можешь звать меня Эйприл! – хихикнула девушка и глянула куда-то позади меня. – О, Дони, привет! Я обернулась: позади меня из своей лаборатории, как сурок из норы, высунулся Донателло. Неловко помахав лапой, он наконец вышел и подошел ко всей компании, будто специально с каждым шагом идя все медленнее. – Э-эйприл, с-сколько лет, сколько зим! Ты давно к нам не заглядывала! – пробурчал он, неловко закидывая руку за голову. Я удивленно вскинула брови, не понимая таких метаморфозов – почему до этого всегда собранный и грамотный Донателло вдруг превратился в летящего мямлю? Я повернула голову к Микеланджело, на что тот лишь моргнул одним глазом, мол, "так надо". Странные вы, ребята, странные! – Это все оч прекрасно, но я хочу жрать! – Рафаэль в своей простоте был как всегда восхитителен. Через некоторое время четыре черепахи и две девушки (одной из них по счастливой случайности была я) ютились на крохотной кухне. Стульев всем не хватило, поэтому Леонардо мужественно возвышался над столом, не выпуская из рук свою любимую чашку с чаем. Мне вообще кажется, что вот так вот, молча, с полуулыбкой пить чай, рассматривая всех свысока – его кредо по жизни, потому что Лео уже не раз проделывал этот фокус и выглядел, между прочим, очень даже солидно. Когда вырасту, хочу быть как Лео! – Твой последний выпуск – бомба! – воскликнул Микеланджело и чуть не перевернул чашку с печеньем. – Ты как в фильме "Репортаж": сначала тут, потом там, потом такая снизу и "БАБАХ"! Майки показал лапами, как было это "бабах", но понятнее, лично мне, не стало – я только хмурилась, пытаясь хотя бы примерно понять, о чем речь. Выходило плохо, особенно с учетом, что фантазия у меня была богатой. Пока в моих мыслях Эйприл прыгала на одном месте и показывала руками на бомбу – ну, бред же? – А тебе не показалось, что наиграно? – вполне серьезно переспросила девушка, кладя тонкий пальчик на подбородок. – Гримерша новая наложила мне слишком светлый тон, и я боялась, что кадр засветит. Я положила ладони на щеки и в ужасе умоляла свою фантазию не вырисовывать асфальтоукладчик. Почему-то слово "асфальтоукладчик" вызывало во мне меньше страха, чем фраза "гримерша накладывала тон". Мои мозги вскипели! – Детка, если Микеланджело говорит, что ты была шикарна, то, значит, так оно и есть! – подняв палец, ответил черепах. – Я от тебя был в культурном восторге! – Ты и культура – вещи несовместимые, – выдохнул Дони, рассматривая дно своей чашки. – Так, минуточку! Я попросил бы! Среди нас дамы! Я тихо хихикнула, переводя взгляд с ребят на Эйприл. Даже сейчас, когда ситуация была абсурдней некуда, когда назревала очередная шуточная черепашья потасовка, девушка особо не робела от их вида. И это было странно: Эйприл даже по моим непритязательным меркам была очень симпатичной брюнеткой, и мне лишь оставалось задаваться вопросом, что такая "цыпа" (слово из лексикона Рафа предполагало, что так называют привлекательных девушек) забыла среди боеспособных мутантов. Понятия красоты внешнего мира были для меня пока неясны, но я точно знала, кого могу поставить пока что на первое место. У Эйприл были правильные черты, прямой нос, большие глаза и губы, скорее всего, подчеркнутые краской для лица (как это называется, я пока не знала, но женщины современности делали это повсеместно). Помимо этого, большой вырез на майке, хоть наполовину и скрытый безразмерной кофтой, давал понять, что бюст у нее тоже приличный, а широкие бедра и узкая талия намекали, что занималась девушка физическим трудом разве что для проформы. Если измерять мою красоту в баллах, то я примерно пять Эйприл из десяти. – Что?.. – тихо возмутилась девушка, когда моя ладонь дотронулась до выреза на ее груди. – Мне нравится, – честно призналась я и дружелюбно улыбнулась, выпуская чужой бюст из рук. – Мышка... – так же тихо прошептала Эйприл и откашлялась, а среди черепах повисло гробовое молчание. – Как бы тебе сказать... У людей так не делают. – Почему? – Мне бы тоже хотелось знать, почему! – опять встрял Рафаэль и заржал. *** Я упросила их это сделать! Ура, я выхожу на улицу! А теперь с подробностями: когда Эйприл засобиралась домой, проводить ее решился Донателло. Его же не отпустил Леонардо, сказав, что в такое неспокойное время нельзя ходить по одному, поэтому он пойдет с ними. Микеланджело встрял, что сидеть дома он не желает, поэтому выходит вместе с ними, а Рафаэль выставил свое категоричное "нет" на предложение остаться со мной наедине. Дело было за малым: уговорить гуманоидов посмотреть на огни ночного города оказалось легче, чем мне думалось. Только от Рафа отходить никуда нельзя – "приказ" Леонардо. Конечно, красный сразу послал этот приказ куда подальше, детально обрисовывая туда дорогу. Короче говоря, в итоге наша компания разделилась – Эйприл пошла с Дони и Лео, а Раф и Майки "сопровождали" меня до самой темной и неприметной крыши Нью-Йорка. Эйприл принесла мне старые пижамные штаны – она не знала, какой у меня размер, поэтому отдала пока то, что не жалко "убить". Пока я переодевалась, она пообещала принести что-нибудь более мне подходящее. Зачем? Она, как и черепахи, болеет альтруизмом? Странно добрые люди. Дорога из убежища в этот раз оказалась быстрее, чем в первый – я успела посчитать всего до четырехсот, прежде чем спертый воздух подземелья перестал терзать мои легкие. Меня нес Микеланджело и, как обычно, особо не церемонился, отчего мое тело от каждого его высокого прыжка подскакивало, готовое вот-вот выплюнуть перемешанные внутри органы. Когда же черепах остановился и поставил меня на землю, мне пришлось еще с минуту настраивать свой вестибулярный аппарат, чтоб ненароком не грохнуться с крыши. – Можно в следующий раз пойду своим ходом? – наконец спросила я, стягивая с глаз надоевшую махровую повязку – черепахи все еще мне не доверяли. – Ты промокнешь, Мыша, – добродушно ответил Майки и достал из-за спины широкую оранжевую доску с четырьмя колесами и моторчиком. Я с интересом уставилась на изобретение, забывая поинтересоваться, почему это я должна промокнуть. – И... Что с этим делают? – спросила я, дотронувшись до одного из колес – на ощупь оно было упругим, но твердым. – О, я тебе сейчас покажу! – с вызовом воскликнул Майки и опустил свою доску на плоскую часть крыши. Одна из ее половин была со множество столбиков и скрывалась в тени огромного бойлера, в то время как вторая имела идеально ровную асфальтную поверхность. Микеланджело встал на доску и одной ногой оттолкнулся, показательно проехавшись между столбиков и выполняя замысловатый финт с прыжком. Я с интересом наблюдала за его занятием, отчасти бесполезным, но очень занимательным. – Показушник, – тихо хмыкнул Рафаэль, опираясь на скрытую в тени часть бойлера – я и забыла, что он наш сегодняшний ночной смотритель. – А по-моему, он молодец, – ответила я и села на каменный борт, сразу свешивая ноги вниз – а подо мною девять этажей! – Тебя просто легко удивить, – фыркнул он в ответ, но подошел ближе – наверное, чтобы иметь возможность поймать меня, если мне вдруг приспичит покончить жизнь самоубийством. – Дони заболел? – тут же задала я мучивший меня вопрос. – Он обычно сговорчивее. Неужели это из-за меня? – Ох-хо, поверь, твоя задница тут точно не при чем! – как-то слишком грубо ответил Рафаэль, на что я удивленно на него обернулась. – Этот идиот еще на что-то надеется! – Знаешь, ты как-то сказал, что с загадками у тебя туго. Так вот – у меня тоже. Раф только опять хмыкнул в своей излюбленной манере и обернулся на Микеланджело – последний перескакивал с нашей крыши на соседнюю, пытаясь сделать в воздухе кувырок с доской. В общем, как обычно делал нечто бесполезное, но очень зрелищное, не обращая никакого внимания на нас. – Она ему нравится. Я думал, ты, как девушка, должна в этом сечь! Я тяжело вздохнула и нахмурилась – что этой черепахе мешает говорить без всех этих мудреных словечек? – В каком смысле "нравится"? – Э-э-э... – Рафаэль, наверное, уже пожалел, что открыл мне эту невероятную тайну. - Это когда девушка хочет быть с парнем и наоборот. Твою мать, почему я тебе это вообще объясняю?! Короче, это когда ты чет любишь и не хочешь с этим расставаться! – Как с клубничным джемом? – с интересом спросила я. Ах, клубничный джем, ради него я готова хоть на край света! – Ну, почти. Только в случае Дони – это жопа, беспросветная. – Почему? – Да потому что! – психанул, наконец, Рафаэль и кулаком ударил по стене бойлера, отчего по крыше прошелся легкий гул. – Он двухметровый зеленый мутант! Даже если в лесу кто-то сдохнет и найдется извращенка, которая полюбит кого-то из нас, что ей светит? Жизнь под землей? Сточные воды?! Вечная опасность быть убитой?! Никаких перспектив! Мы ничего дать не сможем! Дони никак не может это запомнить! Раф еще раз ударил по стенке бойлера и тяжело выдохнул, скрещивая лапы на груди. Я глубоко задумалась – образ жесткого, грубого и порой невыносимого Рафаэля растворялся. Он переживал за братьев больше, чем кто-либо! Вопреки пыли, которую гуманоид умело пускал всем в глаза, он не был бесчувственным бревном! Просто вау, вот у кого надо брать уроки актерского мастерства. Глядишь, не будь он черепахой, уже блистал бы на Бродвее не хуже любимых актеров Кейси. – Когда ты злишься, у тебя лицо с маской сливается. Я улыбнулась и перевела взгляд на небо – чистое и ясное, с большим белым диском луны и редкими тусклыми звездами. Мне позволят в этот раз дождаться рассвета? – Ты щас дошутишься, и я тебя скину! – Валяй. – Совсем жизнь не мила?! – Ну, по твоей логике, у меня нет никаких перспектив к дальнейшему выживанию, – усмехнулась я и вытянула наверх руки, пытаясь пальцами ощутить слабый ночной ветерок. – Э? – Я даже не знаю, как меня зовут. Неудачный лабораторный эксперимент, за которым охотятся не с целью поговорить и выпить чаю. Что могу дать я? – Вопрос повис в воздухе и показался мне таким абсурдным, что едва удержалась от смешка. – Но я рада, что жива. Рада, что могу чувствовать эмоции, вкус клубничного джема и ночной ветер на кончиках пальцев. Пусть и Дони чувствует то, что нравится ему! Пусть это и не джем, а вполне реальный человек. Он может дать самого себя, и этого, мне кажется, вполне достаточно. Рафаэль презрительно фыркнул, мол, "не тебе, насекомое, учить меня", но поворачиваться к нему я не собиралась. – А у меня самой себя даже нет. И не было никогда. Тихо закончила я и мотнула ногами над пропастью. – Только с крыши не сигай, лады? – Что делать с кр... Я не договорила и резко чертыхнулась, замирая на месте и прислушиваясь. Тревожный колокольчик заиграл у меня в голове, и, казалось, даже сердце замедлило свой ход, пытаясь уловить тихие звуки неизвестного чего-то. – Че с тобой опять?! – грубо поинтересовался Рафаэль, и я без тени улыбки обернулась на него, прикладывая палец к губам. – Что-то не так. Тело двигалось рефлекторно: я медленно поднялась и прошлась по краю крыши, озираясь по сторонам и пытаясь глазами найти, что меня так напрягло. Я двигалась, будто делала это уже тысячу раз, хотя не отдавала полного отчета в своих действиях. Тихий свист раздался совсем рядом – я успела переместить корпус тела вправо и выставила руку вперед, перехватывая летящий предмет. Ладонь отозвалась режущей болью, но я не сводила глаз с места, откуда прилетел острый стилет. Перевернув окровавленный нож в руках, я выставила его вперед, в любой момент готовая обороняться.