Быть человеком

Следующее мое пробуждение было крайне долгим. Я лениво открыла глаза, в сумраке комнаты выискивая очертания знакомых вещей; через пару минут медленно села, не без досады замечая ноющую ломоту в теле. Широко зевнув, я с удовольствием потянулась, разминая затекшие мышцы. Прогнать туман в голове все еще было тяжко, желание вернуть лицо обратно в подушку было непомерным, но ощущение, что я проспала лет двести заставило меня подняться с постели и выяснить, какой нынче на дворе век. Нахмурившись, я еще раз огляделась и, наконец, поняла, что меня крайне смущало в сложившейся ситуации. Я была абсолютно одна. Конечно, я не ожидала, что Рафаэль стерпит все мои девичьи истерики и будет героически хранить мой сон, но, тем не менее, маленькая обида гадким утенком клевала где-то в правой доле мозга. В любом случае он был уже взрослой, самостоятельной черепахой, которая совсем не обязана сидеть сутками возле кровати какой-то девчонки, медленно отравляющей своими проблемами его жизнь. Однако, доброе утро, пора просыпаться – день сам по себе дерьмом не станет. Загрузив свою голову, словно товарный поезд, мрачными мыслями, я выпуталась из одеял и поднялась, намереваясь найти хоть одну живую душу. В логове было тихо, словно в склепе – неужели я так долго спала, что мутанты не стали дожидаться моего пробуждения и свалили покорять мир? И с каждой последующей минутой я медленно соглашалась с этим – лаборатория Донателло на поверку пустовала; комната Микеланджело, усеянная барахлом, владельца в своих стенах не имела; заходить в спальни старших братьев я не стала, но, судя по отсутствию звуков в оных, там тоже никого не было. Последним не обследованным местом оставалась кухня, но и там я не думала, что кого-то встречу: обычно посиделки семейства черепах никогда не проходили в могильной тишине, зачастую заканчиваясь мини-войнами за лишний кусочек десерта. Я убедилась в этом, когда одинокая гора немытой посуды в немом приветствии звякнула упавшей ложкой. Куда пропали мутанты? Неужели они действительно оставили меня в одиночестве, не учитывая мою любовь к частым побегам? А вдруг это показательный жест, мол, сваливай уже куда подальше, на этот раз тебя возвращать никто не станет? Все тот же гадкий утенок с каждой минутой клевал мою макушку все усерднее, и я поджала губы, силясь прогнать зарождавшиеся чувства обиды и страха. Живот утробно заурчал. Решив, что свалить я успею всегда, а нормально поесть не всегда, я открыла холодильник, уверенная, что назло черепахам напоследок оставлю их без еды. «Мышка, попробуй обязательно, я сам пек! Майки <3» Сердце тут же оттаяло, и за все свои прошлые мысли стало невероятно стыдно. Стянув промокшую от вишневого джема записку, я вытащила тарелку с кусочком пирога. Выглядел он, конечно, «по-домашнему» – взбитые сливки давно осели и смешались с вишней, образуя розовую жижу на подгоревшем по краям слоенном тесте, но запах от пирога был просто умопомрачительный. Майки был тот еще кулинар, но старался он всегда от души и чистого сердца. С трудом отыскав по всей кухне чистую кружку (а это было сложно), я решила, что неплохо было бы сделать себе чай. Я же достаточно взрослая для таких вещей? Не зря же Микеланджело сутками читал мне лекции о том, как правильно быть хорошей домохозяйкой… – Доброе утро. Кружка с треском разбилась о стену прямо возле лица преспокойного Леонардо. Не ожидая от себя такой прыти, я с ужасом взглянула на мутанта. Черт бы их побрал, эти ниндзя! Видит Бог, рано или поздно я ненароком убью одного из них. Или же от таких приветствий у меня в следующий раз просто откажет сердце. Если топать нормально не умеют, хлопали б в ладоши, что ли. – Леонардо, – удрученно пропищала я. – Ну зачем ты так со мной? – Прости, я не хотел тебя напугать. – Дежурно улыбнулся Лео, переводя взгляд на осколки под ногами. – Кстати говоря, это была любимая кружка Рафаэля. – Мое тело найдут за чертой города, – мрачно выдавила я. – Не думаю, что его месть будет настолько изощренной, – усмехнулся Лео, помогая собрать осколки. Констатировав, что реставрации кружка не подлежит, под мой убитый взгляд он выбросил все в мусор. – А где... парни? – наконец спросила я, когда он, как ни в чем не бывало, стал заваривать чай. Честно сказать, я еще никогда не оставалась с Леонардо один на один: я общалась с ним исключительно в компании остальных ребят, лишь изредка спрашивая непонятные вещи или делясь ненужным мнением. Поэтому сейчас я чувствовала себя немногим неловко – я элементарно не знала, о чем с ним говорить, и боялась сказануть что-то глупое. А говорить глупые вещи – мое кредо по жизни. – Они на тренировке с учителем, – поделился Лео, ставя передо мной чашку горячего зеленого чая. Сам он остался стоять возле кухонной тумбы, более не пытаясь продолжить разговор, чем невероятно напрягал – пирог вставал комом в горле, стоило мне поднять глаза и увидеть на себе его задумчивый взгляд. Наверное, он ждал от меня вопросов, в то время как их от него ждала я сама. Глупость какая. – Ты хотел со мной о чем-то поговорить? – набравшись смелости, все же спросила я, когда с импровизированным завтраком было покончено, а сахара в чае было достаточно для смерти от приступа диабета. – И да, и нет, – уклончиво ответил Лео, после чего поставил свою почти нетронутую чашку. – Пойдем со мной. Мы вышли с кухни и последовали в самую дальнюю арку в логове. За расписными бумажными дверями располагался небольшой тренировочный зал, куда я старалась не заходить – мутанты часто спарринговали тут друг с другом, и своим присутствием я не хотела мешать тренировкам. Здесь было в разы светлее, чем в остальном убежище; упругий дощатый пол также сильно контрастировал по сравнению с каменной кладкой в других комнатах. На голых кирпичных стенах черной краской были выведены какие-то иероглифы, а в углу, как трофеи, на деревянной стойке были выставлены разные виды орудий. – Насколько я понимаю, – начал Леонардо, подходя к стойке и задумчиво обводя взглядом арсенал. – Ты никогда не изучала никакие боевые искусства. Твоя техника боя частично копирует движения твоего врага – ты подстраиваешься, выверяешь слабые стороны и атакуешь, действуя по наитию. Это выглядит впечатляюще. Я прикусила губу, глубоко задумавшись. На самом деле я никогда не поднимала перед собой эту тему – моей единственной задачей до сего момента был вопрос элементарного выживания. Я не любила насилие, мне не прельщало доставлять кому-то боль или желать смерти, но этот мир был, к сожалению, другого мнения. О развитии моих способностей в дальнейшей перспективе говорил только Донателло, да и он, наверное, руководствовался исключительно научной точкой зрения. Уж теперь только одному Андерсену было известно, чего стоило ожидать от моих "программ". – Но твоя отчаянность... – видя мое растерянное выражение лица, Леонардо поспешил продолжить: – Она заставляет тебя подставляться. Для единственно верного решения ты можешь рискнуть собой, ты думаешь, что регенерация играет главную роль в твоей победе. Но это не так. Загнанный в угол зверь может быть идеальной жертвой. И мне бы не хотелось, чтобы в следующий раз, защищая тебя, пострадал кто-то из моих братьев. Лео взял со стойки палку, похожую на бо Донателло, взвесил ее в руке и сделал пару махов. Кивнув своим мыслям, он ловким движением кинул ее в мою сторону, и я неуверенно поймала шест, все так же не догоняя, чего конкретно от меня хочет мутант. – Что ты думаешь по поводу небольшого спарринга? – наконец, озвучил он свою идею, беря со стойки похожую палку. – Мне бы хотелось иметь представление, чего конкретно можно от тебя ожидать. Леонардо вновь озарил меня вежливой улыбкой, и я невольно ответила такой же, хотя внутри была буря из нецензурных слов, услышав которую Рафаэль бы гордо поднял шляпу. Я не хотела драться, уж тем более не хотела драться с Леонардо (да он меня размажет и не заметит!), но мутант слишком убедительно излагал свои цели, чтоб отказать ему. К тому же, желай он действительно меня убить, сделал бы это более изощренным способом – он же ниндзя. Яд там, или подушку во сне к лицу прижать... Сама откинулась – кто проверять станет? Лео заставил меня немногим размяться: побегать вокруг него (мне начинало казаться, что это своеобразная шутка юмора), сделать пару взмахов шестом, чтоб убедиться, что он подобран по росту и держу я его крепко. Я попыталась так же вычурно покрутить им, как это показательно делал Лео, но случайно зарядила себе по лбу. – Ты готова? – через пару десятков минут, когда от бега по кругу к горлу стала подступать тошнота, спросил он. Я с тяжким вздохом кивнула. Выведя меня посреди зала, Лео в двух метрах встал напротив и сделал небольшой поклон. Я поспешила повторить действие, хотя со стороны это было похоже будто я нашла на полу четвертак. – Я должен предупредить: если будешь драться не серьезно, или открываться – будет больно. Я хочу увидеть весь твой потенциал. Попробуй обезвредить меня. – Может не на... Ауч! – я успела отпрыгнуть в последний момент, когда шест Леонардо был всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Время на раздумье он мне не дал, тут же сделав подсечку, от которой я опять ушла исключительно чудом. Следующие пару ударов прилетели молниеносно: я не успевала уклониться от них, с ужасом понимая, что позади стена, а уйти в сторону получится только если ударить самой. Шест мешался в руке, я не знала, как им пользоваться, поэтому с непривычки двумя руками схватилась за него, заблокировав атаку сверху. Собственно, за что и поплатилась – в живот тут же прилетел сильный пинок, отчего я глухо ударилась спиной о стену. Воздух в легких сжался, и я рвано закашлялась, силясь вдохнуть. – Ты даже не стараешься, – холодно констатировал Леонардо, смерив меня таким убийственным взглядом, что на секунду я и вправду испугалась за свою жизнь. Дав мне возможность вновь встать на ноги и принять стойку, мутант тут же напал вновь. Я ушла в бок, как и от последующих двух атак. В таком темпе прошло еще несколько минут: я кружилась вокруг него, пытаясь не подпускать близко, но понимала, что так быстрее выдохнусь я сама, если учесть, что Лео, скорее всего, дрался даже не в половину своей силы. В какой-то момент ему это надоело: делая замах, он крутанулся вокруг себя и со всей силы ударил меня по открывшейся спине. Я упала, перевернувшись на полу, в последний момент сумев встать на четвереньки и не прочертить своим лицом половицу. Я начинала злиться, и на этот раз на Леонардо. Он делал это специально! Он раззадоривал меня, старался вывести из себя, понимал, что пока я не увижу в нем угрозу для своей жизни, то и драться не начну. Я рывком поднялась, до скрипа в зубах сжимая челюсти. Леонардо опять дал время принять стойку, ухмыляясь мне в лицо, что взбесило окончательно – на этот раз, крутанув шест на манер Лео, я атаковала первой. Он позволил мне напасть, но тут же заблокировал удар, делая взмах шестом. Теперь это больше стало походить на тот бой, который от меня так ожидал видеть Лео – каждая последующая атака медленно заставляла меня внутренне кипеть. Мысль, что мутант делает это исключительно мне во благо, медленно, но верно отходила на второй план, давая полный карт-бланш заспавшейся ярости. Очередной пропущенный удар полоснул палкой по животу, что, наверное, стало последней каплей в чане моего гнева. Зло прошипев, я разогналась и, выставив в пол шест, подпрыгнула, пиная двумя ногами Леонардо по пластрону. Его занесло назад, но равновесие он сохранил. Не давая шанса опомниться, я опять нанесла удар: Лео выставил вперед плечо, желая сделать блок, но я оттолкнулась от него руками и прыгнула мутанту на спину, тут же сжимая шест у него под шеей. Леонардо глухо рыкнул, пытаясь вдохнуть, на что я изо всех сил сжала палку, намереваясь окончательно придушить своего врага. Затылок больно ударился о стену; от темных пятен в глазах моя хватка ослабла, и я упала на пол, впрочем, не особо соображая, что тело уже интуитивно приняло вертикальное положение. Зло зашипев, я опять понеслась на Лео – в его глазах застыло искренне удивление, когда он в последний момент успел заблокировать атаку. Его шест переломился пополам. – Я думаю, этого дос... – Леонардо не успел договорить, уходя от атаки. – Мышка! Я слышала его голос будто сквозь толщу воды. В ушах гремела мысль: "он хочет меня убить". И мне нельзя допустить этого. – Достаточно! – вновь воззвал ко мне Лео, отражая удары один за одним: на сей раз он не старался напасть, лишь уводя мой шест в сторону. Вновь оттолкнувшись от пола, я надеялась задеть мутанта в воздухе, но он вовремя отбросил меня панцирем, отчего я опять встретила стену спиной, следом переворачивая стойку с оружием. Раздался громкий грохот. – Какого черта здесь происходит?! – голос Рафаэля взревел где-то издалека, и я перевернулась на живот, туго соображая, что происходит вокруг. Дико болела спина и затылок, легкие разрывало от желания закашляться; я притронулась к саднящей губе и тут же слизнула теплую кровь. Я подняла глаза: Леонардо моментально очутился подле меня и попытался помочь встать. – Ты совсем ох#ел, придурок?! – Рафаэль молнией снес старшего брата, тут же прижимая его панцирем к стене. Лео не пытался сопротивляться, хмуро наблюдая за яростью красного. – Раф, не надо... – тихо просипела я и все же закашлялась, сгибаясь от боли в животе. Ко мне тут же подлетел Донателло, аккуратно подхватывая под руку и помогая подняться. – Объясни мне, какого черта, Лео?! – не унимался Рафаэль; его голос дрожал от злости, и я могу поклясться, что никогда еще не слышала от него такого гнева. – Прекратить! – властно крикнул Сплинтер, ударив тростью по полу. За спиной учителя показалась испуганная мордашка Микеланджело. – Рафаэль! Красный оскалился: ему было тяжело принять решение, но уже через пару секунд его руки медленно отпустили брата, хотя глазами он продолжал расчленять Леонардо. – Пойдем, – шепнул мне Донателло, подхватывая на руки. Я попыталась возмутиться и выпутаться, на что мутант лишь покачал головой: не сейчас. *** Я зашипела, когда ватный диск с вонючей жидкостью прикоснулся к ранке на губе – она с каждой минутой и так становилась все меньше, поэтому я не видела никакого смысла в обработке раны. Донателло же был другого мнения, скрупулезно обводя антисептиком каждую мою царапинку, будто я действительно могла откинуться из-за сепсиса в любой момент. Я сидела на столе возле стены, скрестив предплечья. У меня был большой синяк на руке и плохо двигалось запястье; перевязав тугим бинтом ребра, Дони настоятельно рекомендовал отлежаться денечек, чтоб исключить возможные переломы костей. Мои убеждения, что в этом нет абсолютно никакой необходимости, он слушать не стал, лишь изредка осуждающе качая головой. Можно подумать, что это я спровоцировала Леонардо драться и наносить мне увечья. – Что-нибудь еще беспокоит? – поинтересовался Дони, внимательно осматривая на возможные ушибы. – Вроде нет, – покачала головой я и поджала губы, когда мутант повертел больным запястьем. – Это была идея Леонардо? – наконец спросил Донателло, открывая баночку и обильно намазывая мазью мою больную руку. – Я была не против. – Ну, ты же понимаешь, что так делать не нужно было, – со вздохом ответил он, поднимая на меня глаза. – Лео повел себя опрометчиво. Я пожевала губу и не ответила, откинувшись спиной о прохладную стену. На самом деле, с трудом удавалось сдержать дрожь во всем теле – а что было бы, приди братья чуть позже? Я продолжала бы видеть в Леонардо врага? И кто из нас вышел бы из этого сражения живым, учитывая, то большинство ударов Лео не приносили мне особых ранений? Мне было страшно, очень страшно, особенно от своей реакции – когда твой разум в какой-то момент отключается, и ты не можешь контролировать себя, это вызывает… ужас. Меньше всего на свете мне хотелось бы причинять боль близким. Меньше всего мне хотелось бы видеть себя врагом в глазах друзей. От того, что я была на это способна, хотелось умываться слезами отчаяния. Мое сегодняшнее состояние лишний раз доказывает, что я потенциально опасна для окружающих. В коридоре послышался топот, после чего железная дверь лаборатории с грохотом отворилась, являя взору взбешенного Рафаэля. Желваки на его лице ходили ходуном, и я сглотнула, опасаясь, как бы это чудовище не пришло сюда по мою душу. Когда мы уходили с Дони из тренировочного зала, я еще долгое время слышала доносящиеся оттуда крики и шум, поэтому мне оставалось только представлять, какую взбучку мог устроить Сплинтер своим старшим сыновьям. Почему конкретно сейчас был зол Рафаэль, я не знала – то ли пришел мстить за брата, то ли собирается мстить за меня. То ли просто сам по себе был злым – такой вариант я тоже допускала. – Дони, выйди на минуту. – Но я… – попытался возразить он. – Дони, я сказал выйди! Донателло хмуро глянул на меня и положил руку на плечо в немой поддержке, после чего вышел, не оборачиваясь на мой затравленный взгляд. Это было предательством. Хотя на его месте я поступила бы так же – попасть под горячую руку Рафаэля и умереть смертью героя в таком молодом возрасте не хотелось никому. Но, черт возьми, Донателло, ты был последним оплотом моего спасения… Дверь лаборатории тихо захлопнулась, и я опустила голову, боясь лишний раз пошевелиться. Рафаэль встал напротив, и я вся сжалась, считая, что вполне способна мимикрировать под окружение. Меня здесь нет, я – торшер. Я тихо ойкнула, когда Раф грубо взял мое больное запястье в руки и дернул на себя, переворачивая и разглядывая всевозможные краски желто-фиолетовой гематомы. Я не рискнула заговорить первой – не трогай солнышко, пока оно не жжется… Но Рафаэль жжется всегда. – И какого черта? – замогильным голосом спросил он. Мутант не смотрел на меня – сверлил взглядом раненое запястье. Я поерзала, попытавшись вытащить руку, на что Раф только сильнее сжал челюсти, заскрипев зубами. – Я спросил: какого черта?! – резко взревел он, и я зажмурилась, когда его тяжелый кулак приземлился рядом со мной, образуя в бедном железном столе полукруглую впадину. И если до этого у меня еще и были какие-то мысли, как можно перевести диалог в более мирное русло, то сейчас их не осталось вообще. Рафаэль молчал, молчала и я. Чувствовалось, что еще немного – и волна его гнева окатит меня с головы до ног. – Твою мать, нас не было всего пару часов, черт возьми, – яростный шепот раздался где-то возле уха, но я все так же изучала взглядом свои колени. – Ты просто объясни мне… На#уя ты согласилась с ним драться? Тебя давно не били? Ты мазохистка? Может, мне тоже дать тебе пару раз по хребту? Может, тогда из тебя выйдет вся дурь?! Его голос с каждой фразой был все громче и громче, и на последнем вопросе он резко схватил меня за подбородок, вынуждая посмотреть ему в лицо. Его звериные глаза сверкали в полумраке комнаты, опасно притягивая к себе взгляд. – Почему ты завелся? – пытаясь держать тон спокойным, спросила я. Вся эта ситуация была крайне абсурдной и начинала раздражать, я искренне не понимала, чего именно от меня сейчас хочет Рафаэль. Отругать? Тогда за что? За то, что вышла из себя? Или за то, что в принципе согласилась на спарринг? Какое ему может быть дело до моей сохранности? Леонардо ни за что не нанес бы реальный вред, к тому же, любая рана и без того затянется на мне, как на собаке. – Почему я завелся? – угрожающе вторил он, все сильнее сжимая мой подбородок. Его большой палец прошелся по нижней губе, вскользь задевая затягивающуюся ранку. – Ты глупая или ты реально не понимаешь? В какой-то момент стало обидно. Почему я опять остаюсь виноватой? Дернув головой, я убрала от своего лица руку, на этот раз принимая вызов в игру в гляделки. Еще посмотрим, у кого глаза отсохнут. – А если правда не понимаю? – недовольно прошипела я, выпрямившись. Между нами оставалось сантиметров десять свободного пространства, отчего напряжение искрило в воздухе. – Объяснишь мне, Рафаэль, чего именно я не понимаю? – Почему ты… – он на секунду замолчал, изучая мое лицо. – Почему ты ни хрена не бережешь себя? Ты хоть один гребаный раз можешь подумать о себе, идиотка? Я моргнула, нахмурившись. Он все-таки переживает обо мне? Серьезно? Обо мне? – Так ты… – я облизала губы, пытаясь собрать мысли воедино: все еще выходило плохо. Мысль, что кто-то действительно беспокоится обо мне, набатом била голову, отчего стыд смешивался с щенячьей радостью. – Ты боишься за меня. – Идиотка. Ты полная идиотина. Неожиданные медвежьи объятия Рафаэля были удушающими – я почти что начала задыхаться у него в сгибе плеча, пока тот не ослабил хватку. Вцепившись, будто я в ту же минуту собиралась уйти на эшафот, Раф порывисто дышал мне в макушку и не отпускал. Он хотел что-то сказать, но никак не решался. Мне оставалось только обнять его в ответ, отчего глыба мускулов на секунду вздрогнула. – Через три дня мы едем в Куинс. Донателло как-то вычислил время, я ни хрена не понял, но это, типа, будет самый удобный момент для нападения. Я удивленно вскинула брови, не имея возможности возмутиться. А меня они когда хотели поставить в известность? Леонардо ни словом об этом не обмолвился, хотя мог бы сначала предупредить, для чего именно начал все эти темы с боями. – Ну, наконец-то, – выдохнула я, когда Рафаэль отпустил меня. – Пора уже с этим заканчивать. – Ты не идешь. – Чего? – я моргнула, подумав, что мне послышалось. – Я сказал, что ты никуда не пойдешь, – грубо повторил Рафаэль, состроив такое выражение лица, какое он всегда делал, когда разговор переставал быть ему интересным. – Почему? – я искренне была возмущена таким поворотом вещей. Я обязательно должна была пойти! Это должен был быть тот момент жизни, который решил бы дальнейшую мою судьбу. Именно в Куинсе я жаждала найти ответы на вопросы, которые мучили меня с самого момента моего "рождения". Именно это мне поручила Мишель перед смертью… Я должна была решить все сама. – Потому что я так сказал. Рафаэль был лаконичен: видимо, решив, что на этом наш разговор закончен, он собирался было уйти, но я успела схватиться за него мертвой хваткой, заставляя вернуться. – Меня не устраивает этот ответ! – взъерошилась я. – Почему это я не пойду? Кто так решил? – Я так решил! – в тон мне ответил Рафаэль, вновь раздражаясь, но на этот раз мне было все равно. – И с каких пор ты решаешь это за всех? А за меня? – Я уже купился единожды на твои бредни, и мы чуть тебя не потеряли! – все-таки взорвался он, хватаясь за мои плечи, будто по-другому я не понимала. – Мы два дня оплакивали твою смерть! Я двое суток не мог себе простить, что отпустил тебя! Я винил себя во всем этом дерьме, винил себя в твоей смерти! А сейчас ты самовольно опять хочешь пойти и сдохнуть, или ты думаешь, что твоя жизнь ни черта не стоит?! Повисло неловкое молчание – мне нечего было на это ответить, да и Рафаэль, наверное, совсем не ждал ответа, сжимая мои плечи и хмурясь. Я даже не знала, что он будет винить себя в моем исчезновении, не знала, что он так близко все это воспримет. Все это время я думала, что ему все равно, что ему нет дела до моего существования. Он вел себя грубо и постоянно меня игнорировал, будто я очередная ненужная проблема в жизни братьев. И я совсем стала забывать, что Рафаэль на самом деле... Абсолютно не такой. Я удрученно опустила голову, теперь сама чувствуя себя виноватой. Как я могла не заметить элементарных вещей, как я могла думать иначе? Своей беспечностью я действительно подвергала опасности не только братьев, но и себя. Я не умела ценить свою жизнь, и было совершенно не ясно, как еще долго удача будет на моей стороне. – Я... – было сложно подобрать слова. – Мне жаль, что тебе довелось чувствовать все это. Ты ни в чем никогда не был виноват... – Короче, не бери в голову, – хмыкнул Рафаэль, убирая руки. – Нет, – я положила ладонь на его щеку, вынуждая опять поднять на меня глаза. – Твои чувства важны для меня. Но... это моя проблема, понимаешь? Это я вас втянула во все лабораторные интриги. Это я должна уничтожить все эти эксперименты ради блага других. У меня все еще тысячи вопросов, и я обещаю тебе, что как только найду все ответы, я... – Уйдешь и забудешь все это дерьмо, – усмехнулся Рафаэль, и в его голосе было столько боли и горечи, что под ребром заныло. – Я никогда не забуду всего, что вы сделали для меня, – ответила я, когда мутант положил свою ладонь поверх моей. – Я никогда не забуду тебя, Рафаэль. Я все еще имела некоторые проблемы со взаимодействием с людьми – все же, копировать поведение героев с фильмов про шпионов и героических триллеров с Брюсом Уилисом было такой себе затеей. Я более-менее понимала значения слов дружба и ненависть, но более сильные чувства, нежели чем привязанность, были для меня недоступны. Я лишь в теории понимала, как это работает, когда ты не можешь жить без кого-то, когда забота о близком перерастает в настоящий фетиш, когда все мысли рано или поздно сводятся к одному человеку. Я не знала, как правильно показать все бурлящие во мне чувства, боялась их, поэтому сделала единственное, что знала из теоретических знаний, почерпнутых из глупых фильмов и комиксов. Губы Рафаэля были сухими и холодными, а мой по-настоящему невинный поцелуй поставил мутанта в такой глубокий ступор, что он еще пару минут глупо смотрел меня из-под хмурых глаз. Я опять заставляла его испытывать когнитивный диссонанс. – Что ты делаешь? – глухо, с угрозой спросил он, чуть сильнее сжимая мою ладонь у себя на щеке, отчего я пискнула. – Ну... – я немного смутилась, подбирая слова. – Вроде бы, люди так выражают свою привязанность, когда им кто-то очень-очень дорог. Разве нет? – Черт возьми, – простонал Рафаэль, поморщившись, как от зубной боли. – Я пожалею об этом. На этот раз его поцелуй был неожиданным – я даже не успела спросить, почему он должен пожалеть, когда его губы вновь накрыли мои. Его рука грубо притянула меня за талию ближе к себе, отчего я тихо зашипела от ноющей боли в ребрах, заставляющей выгнуться навстречу. Видимо, это расценено было немного по-другому – поцелуй Рафаэля стал еще жестче; он безболезненно прикусил мою губу, заставляя приоткрыть рот. Я слабо понимала, как действовать в такой ситуации: мои теоретические знания капитулировали, поэтому я пыталась повторить действия Рафа. Трепещущее чувство волнения щекотало где-то в груди, стало невероятно жарко, поцелуй мутанта дико смущал и вызывал дрожь, но прекращать это никто из нас не спешил. Я физически ощущала, как в моей голове происходят программные сбои. Было влажно, мокро, но, в целом, прикольно. Прошло, наверное, чуть более пары минут, прежде чем в железную дверь заколотили с неистовой силой. Мы успели отскочить друг от друга, как ошпаренные, когда в ту же минуту рыжая макушка Микеланджело показалась в проходе, опасливо прикрываясь дверью. – Эй, тук-тук, Мышка, Раф убил тебя? О, я вижу, что нет, но и слава Богу! – Майки приоткрыл дверь чуть шире и осмотрелся. Заприметив свирепый взгляд брата, он ойкнул, после чего опять юркнул в проход. – О, Раф, и ты здесь! А мы все думу думаем, куда это ты пропал! Слышу – криков нет, дай гляну, может, помощь кому нужна... – Она сейчас нужна тебе будет, – замогильным голосом пообещал Рафаэль. – Ой, ну, вы тут тогда сами как-нибудь... – голова Майки исчезла, и дверь опять несильно хлопнула. Раздался небольшой шорох и пару стуков. Рафаэль тяжело выдохнул, опустив глаза в пол, опять, как и в прошлый раз, стыдясь своих чувств. Я протянула к нему ладонь и едва ощутимо погладила костяшками по плечу. Раф обернулся, очень серьезно посмотрел на меня, как в последний раз, и перехватил руку. Чуть сжав ее, он тут же отпустил и направился к выходу. Резко открыв на себя дверь, мутант отошел на пару шагов назад, когда Донателло и Майки, до этого чутко подслушивающие каждый шорох, свалились на пол в лаборатории. Дони тут же подскочил, помогая подняться младшему брату, и неловко кашлянул. – Ой, а мы тут это, мимо были... – начал оправдываться Майки. – Да-а-а... – подхватил Донателло. – Немного не рассчитали траекторию... – Вам пиздец, – пообещал Рафаэль, с хрустом разминая шею. Он стоял ко мне спиной, но я видела, что мутант кипит, и цель для выпуска пара он уже для себя нашел. Дони быстро выскочил за дверь, утягивая за собой глупо хлопавшего глазами младшего брата – Раф наступал неизбежной лавиной. Потасовка перешла в коридор, и мне оставалось только слушать громкий топот и крики, где отчетливо были слышны мольбы Микеланджело, что "все они братья", и "Господь прощал – и ты прости". Почему мне показалось, что Рафаэль сбежал?