XVII
Всадник снова увидел улицу лишь когда подпрыгивающий на всех ухабах и колдобинах экипаж остановился. Дверца кареты открылась, возница спрыгнул с козел и помог выбраться кавалеристу. Воин покрутил головой и осмотрелся, прежде, чем снова начал вырываться и возмущаться. Небо было затянуто тучами, начиналась гроза. На фоне серого неба четко выделялся черный силуэт замка с острыми шпилями, словно протыкающими полотно небес. От замка веяло заброшенностью, затхлостью и чем-то зловещим. У Всадника от одного взгляда на этот замок сразу создалось впечатление, что там явно кто-то умер, причем самой жестокой смертью, которую только можно было выдумать. Немного погодя, он изменил свое мнение — в замке, похоже, умер не один человек, а множество. Кавалерист прищурился: может, сквозь слегка опущенные ресницы здание будет смотреться лучше? Но нет: выбитые окна, местами разрушенная крыша, осыпающиеся стены, заросший бурьяном сад с полуразваленными статуями никуда не делись и лучше выглядеть не стали. Сам замок напоминал несколько домов, хаотично поставленных друг на друга. — Теперь это ваш дом, граф Каен. — Я — граф Каен, а не граф Дракула и уж тем более не граф Батори, — нахмурился Всадник и прошел вперед. Кучер увивался вокруг него, заходя то слева, то справа, но молчал. — Но ведь это подходящее место для Гессенского Всадника без головы, — едко прошипел слуга, когда воин вдруг остановился и снова стал вглядываться в свой будущий дом. Он замер на ступенях, и, сощурившись, посмотрел вверх, но пока ничего не ответил. Потом мощным толчком открыл тяжелые створчатые двери и обернулся на пороге: — Это место для меня. Он прошел в просторный холл и снова осмотрелся. Высокий, уходящий в небо свод, некогда покрытый фреской, изображающей библейский сюжет — сейчас от нее остались лишь жалкие фрагменты. Осыпавшаяся отделка кусками валялась на полу. Помимо нее мрамор был усеян щепками, деревяшками, отколовшимися от свай, кусочками изразцов и витражного стекла. А в центре находилась пробившая пол люстра, сорвавшаяся с длинной цепи. Кавалерист еще раз окинул взглядом арки, ведущие в коридоры и другие помещения, а потом посмотрел на огромную мраморную лестницу, венчавшую собой конец холла. Фыркнув, он обошел люстру и поднялся по скрипящим ступеням, щедро посыпанным осколками изразцов. — Герр Каен, — слуга остался стоять. — Вы пока осмотритесь здесь, а я съезжу за вашей лошадью и вещами. Полагаю, их забрал штабс-ефрейтор. — Да, пожалуй, — не поворачиваясь, отозвался Всадник. Шорох шагов, хлопанье двери — возница ушел. Кавалерист остался в заброшенном незнакомом замке один и стал гулять, осваиваться. Он прошел по длинному коридору, где были выбиты окна вместе с рамами, причем сами рамы валялись здесь же, в коридоре. Там же находился и битый кирпич, отколовшиеся куски от колонн, подпирающих потолок. Стены в некоторых местах поросли мхом. Всадник двинулся дальше. Он спустился по еще одной лестнице, миновал заброшенный зал, в котором ему радостной улыбкой скалился скелет с разбитым фужером в руке. В этом зале некогда проводились пышные празднества, гремели балы — только танцевальный паркет, оркестровый балкон, а по краям пара столиков, за одним из которых сидел несчастный, чей пир уже никогда не окончится. Окна были просто огромными, так что можно было вполне вылететь из них, если очень уж кружиться. С мрачным удовлетворением Всадник пересек этот зал и оказался в очередном коридоре. Вдруг он услышал тихую мелодию шарманки, которая в пустом здании зазвучала как-то зловеще. Воин встряхнул плечами, словно скидывая ее, чтобы она от него отвязалась, но музыка не куда не делась, более того, звуки становились громче, будто шарманка ехала за Всадником. Тот старался игнорировать ее и шел, осматривая коридор. Здесь уже все было не настолько разрушено, но пыльно — он провел пальцем по стене, и как оказалось, грязь и пыль настолько въелись в покрытие, что стена после прикосновения кавалериста более светлой полосы не оставила, зато палец воина теперь стал будто измазан сажей. В этом коридорчике располагались небольшие комнатушки — очевидно, для гостей. Всадник заглянул в несколько из них — одна-две кровати с балдахином, у кровати тумбочка с канделябром. Иногда присутствовали кресла-качалки или камин, а в некоторых комнатах матрас был выпотрошен. Весь коридор был увешан портретами предыдущих владельцев или еще каких-то влиятельных людей. Всадник вытер краем мундира один из них и увидел молодого человека с синими глазами и темными волосами. У юноши был такой невинный и испуганный взгляд, что кавалериста невольно заворожило. Он всмотрелся в эти глаза, и в голову вдруг ударила мысль, испугавшая его: Он похож на меня. Он похож на прежнего меня. Он похож на Гэна Каена. А следом за ней пришла другая, которую он в каком-то отчаянии сам выдавил из своего сознания: Гэн мертв! Гэн Каен мертв! Его больше нет! На его место встал Всадник! Кавалерист зарычал на портрет и хотел было сбросить его, но вместо этого лишь поспешил покинуть коридор. Следующим помещением, которое он исследовал, оказался театр, заброшенный, как и все остальное. Сидений не было, только два балкона и сцена уцелели. Пол усеян досками, щепками, очередное библейское изображение на потолке потрескалось, облетело, но Всадник все же смог разглядеть сюжет — Богородица с младенцем Иисусом. Из всей картины более-менее уцелело только ее лицо. Богородица с сыном была изображена на самом верху, потолки балконов были кроваво-красными без каких-либо картин. Воин осмотрел разрушенную сцену, зашел на нее, посмотрел за кулисы — кроме истлевших костюмов, кукол и разорванных полотен, на которых изображались декорации, там ничего не было. Кавалерист спустился с нее, погулял по зрительному залу и балконам — на балконах ничего не было, даже щепок, деревяшек и осколков кирпичей не так много, как внизу. Рядом со сценой стоял орган, засыпанный пылью, крошкой от штукатурки и дощечками. В нем не хватало несколько клавиш. Он был порядком побит и поцарапан, и когда Всадник оглядел его со всех сторон, то обнаружил на торце следы когтей довольно большого животного. А еще внизу, помимо всего этого мусора и множества осколков всякого хлама, были какие-то кусочки ткани, части кукол, и пара человеческих костей. Одна тряпочка, которую Всадник подобрал и понюхал, оказалась девичьем платьицем мятного цвета для семилетнего ребенка, но на зеленой ткани присутствовали темные пятна, до ужаса напоминавшие кровь. В голову почему-то закралась мысль, что ребенка что-то сожрало. Что-то или кто-то, потому что платьице было порвано так, будто его драли когтями. Всадник с каким-то омерзением отбросил платьице и пошел дальше. Он поднялся по очередной лестнице наверх, и его глазам открылся просторный зал, словно состоящий из арок. Опять пол, усеянный досками и костями, проход на верхние этажи, которые тоже являли собой бесконечную череду арок. Кавалерист принюхался и заглянул в одну из них. Она вела в очередной коридор, в котором были сплошные спаленки, только они были уже гораздо больше и просторнее. Но все кровати были разломаны, матрасы разорваны, либо на них был слой осыпавшегося потолка. Всадник скользнул по ним равнодушным взглядом — к этому зрелищу он давно уже привык. И даже кровавые пятна, настолько огромные, что, казалось, тут перерезали глотку бизону, уже перестали удивлять его. Его на миг остановило другое — клочья свалявшейся, покрытой пыли шерстью. Он нашел один клок на дверном косяке, снял его, задумчиво повертел и понюхал. Запах дикого животного. Он уже встречал такой — долгое время лагерь воюющих ошивался в лесу, и вонь волков, лисиц или еще каких хищников окружала их все время. Определить, кому именно принадлежит шерсть и запах, Всадник не мог — он не встречал никогда таких зверей, но то, что это явно дикий хищник — он понял сразу. С некой брезгливостью и презрением кавалерист бросил клок шерсти и пошел дальше. Шарманка не переставала звучать — все это время она пиликала, неотступно «следуя» за ним. Музыка становилась то громче, то тише, но никуда не девалась. Воин довольно быстро перестал обращать на нее внимание, поскольку опасности от нее не по крайней мере пока не было, но в глубине души ему было странно и как-то жутковато. Но несмотря на это он старался музыку игнорировать. Заглянул мимоходом в один зал, но заходить не стал — потолок там почти полностью обвалился, доски и земля закрывали большую часть площади. Из предметов уцелело только кресло, часть которого была кем-то изорвана или изгрызена, и какие-то элементы одежды. Всадник напрягся и похлопал себя по бедру, выругался — Отсекателя нет. Если бы кавалерист мог, он бы вздыбил шерсть на загривке и встопорщил усы. Он напрягся, но успокоил себя тем, что замок пустует уже много лет, и то, что уничтожило всех, скорее всего само тоже мертво. Однако безоружность и собственное бессилие все равно не давали ему покоя. Он вернулся в зал со множеством арок. На этот раз он вошел в одну из них и спустился вниз и побрел по бесконечному коридору. Судя по тому, как становилось мрачно и холодно, он спускался в подвал. А судя по тому, как воняло смертью и смрадом, в подвале находились темницы. В своих предположениях Всадник не ошибся — винтовая лестница через темноту действительно вывела его к камерам. Решетки были покрыты ржавчиной, краска на них облупилась. Скелет тюремщика, вернее, его верхняя половина в истлевшей одежде, валялась на столе с записями. Главная решетка, открывавшая проход к камерам, была сорвана с петель, и когда кавалерист прошел за нее, шарманка, которая порядком ему надоела, хотя саму ее он и не видел — только слышал музыку, наконец замолкла. В абсолютной тишине кавалерист ступил туда, где до него некогда находились темницы с заключенными, и, вполне возможно, камера пыток. Его шаги гулко отдавались в полном безмолвии. Всадник прошел, заглядывая в открытые и закрытые камеры, где ныне лежали скелеты, подвешенные на цепях, открывшие рот в немом крике. Но воин без особого интереса и страха смотрел на них, для него мертвецы не были неожиданностью. Разве что, он не преминул отметить, в тех камерах, что были открыты, от скелетов почти ничего не осталось. Неожиданностью было для него то, что он увидел дальше, в конце коридора. Он спустился вниз по очередной лестнице, которая вела в абсолютный мрак, так что Всаднику пришлось ногой нащупывать каждую ступеньку до тех пор, пока глаза его не привыкли к темноте. Когда он добрел до огромного помещения, где находились тяжелые цепи, он уже окончательно видел во тьме каждую деталь, от которой стыла кровь в жилах. Всадник увидел огромную каменную клетку с решеткой, в стену которой была некогда вколочена гигантская цепь. От этой цепи осталось лишь несколько звеньев — похоже, ее почти с корнем вырвали или она просто лопнула под давлением. Вся камера была выстлана свалявшейся шерстью. Камни были испещрены огромными царапинами. Один из отслоившихся когтей Всадник подобрал с пола. — Если это его когти, — кавалерист повертел предмет длинной с его немаленькую ладонь. — То сам-то он тогда какой? Когда он наклонялся, то увидел еще один белый предмет на серой от пыли шерсти. Этим предметом оказалась человеческая кость. Воин настороженно осмотрелся и заметил, что скелетов и останков людей тут не меряно. Он отшатнулся, внутренне содрогнувшись. Кого-то, кого держали здесь, кормили человеческой плотью. Хоть внешне Всадник оставался спокоен, внутри у него бушевала буря. Это была смесь негодования и страха перед неизвестностью. Да, он был убежден, что человек, совершивший преступление, должен получить соответствующее наказание, но только если этот человек был действительно виновен! А поскольку это частная тюрьма, где гарантии, что кости, которые он видит здесь, принадлежат не несчастным жертвам самодура, а своровавшим или совершившим еще какое злодеяние крестьянам или покусившимся на жизнь главы замка родственничкам? Как бы то ни было, Всадник поспешил поскорее убраться отсюда. Бросил коготь, попятился и пошел обратно, ели сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Он не боялся зверя, каким бы тот ни был. Он боялся неизвестности. Хотя, вполне возможно, подумалось Всаднику, чудовище, что ело здесь людей когда-то, давно умерло. Монстра же здесь нет! Но, если это животное все еще живо, оно может быть где угодно. ГДЕ УГОДНО. Кавалерист вернулся туда, откуда пришел. Как только он опять переступил порог темницы, музыка из шарманки снова заиграла. Всадник в этот раз решил пойти туда, где он еще не был — в другую часть замка. Зловещая мелодия начала его нервировать. Даже больше потому, что не кончалась, а источника ее он не видел. Вот так, слушая эту нескончаемую музыку из невидимой шарманки и беспрестанно принюхиваясь и озираясь, тысячник обошел еще несколько комнат. Первой стала маленькая комнатка с маленьким гардеробом, столом и стулом. На стене был пыльный гобелен, собственно, пылью были покрыты и стол со стулом. Дверцы гардероба, украшенные интересной и искусной резьбой по дереву, были распахнуты, полки перекошены, и кроме них в шкафу ничего нет. На столе же только две свечи — одна в подсвечнике, вторая просто так, валяется. Узоры на ткани, наклеенной на потолок, обтрепались, изорвались, некоторые доски повылетали. Окно подернуто толстым слоем пыли, как и гобелен, который новоиспеченный граф и хозяин замка решил повнимательнее посмотреть. Он натянул рукав на кулак и местами протер изображение. Гобелен изображал охоту на волка. Причем охотились наездники с копьями и мечами. Некоторые из них были изображены в доспехах. В низу, у их ног бежали собаки. Рыцари охотились на белоснежных лошадей с витым длинным рогом у лба. Кавалерист протер еще один участок гобелена и увидел, что у одного из наездников, того, что был на черном коне, в доспехах с драконом на груди была чем-то выжжена голова. Вместо нее было просто черное пятно. Именно этот наездник пронзил своим мечом одну из лошадей. Воин минуту смотрел на черное выжженное пятно, оцепенев, потом фыркнул и отвернулся от гобелена. Его взгляд пал на две двери, которые располагались в комнатке. Он подергал одну из них — закрыто. Подергал другую — опять пустынный длинный черный коридор. Немного погодя, он шагнул туда. Долгое время он брел, не слыша ничего, кроме скрипа половиц, собственных шагов и этой приставшей надоевшей мелодии из шарманки. Он оказался в огромном зале, который когда-то был обеденным. Вышел он на балкончик, где, видимо, раньше стоял глава рода и взирал свысока на обедающих — там почему-то стояло три стула. Оглядел высокий огромный сводчатый потолок, украшенный католическими крестами, витражи с библейскими сюжетами, которые уже местами побились, вылетели и были заменены обычным стеклом и пустое пространство внизу. Всадник спустился с балкончика. На стене, под окном, противоположным балкону, висел скрытый тканью портрет. Кавалерист подошел, прищурился, и, немного погодя сдернул ткань. Дальше холст с картиной скрывал только большой кусок бумаги с надписью:«Подарок Графу Г. Дж. Каену от З. Г. Вагнера за воинские заслуги перед княжеством Гессен-Кассель»
Нахмурившись, кавалерист сорвал и бумагу. То, что он увидел под ней, заставило его со скорбным воем, полным боли и злости, отскочить и прикрыть глаза. На него с высоты смотрела печальными глазами одетая в сине-белое простое платье Эйлин Циммерман. Вцепившись в волосы, Всадник не переставая орал и выл. — Скотина! — в ярости тот крутанулся вокруг себя на каблуках, схватил стул и разнес его в щепки ударом об пол. — Грязный ублюдок! Ты не можешь не напоминать мне о том, что ты сделал! Я убью тебя! Убью! — Кавалерист одним прыжком оказался на балконе, где стояли еще стулья и уничтожил их, не переставая орать и материться, после чего сел на пол, положив руку на жесткий холст, и опустил голову. Придя в себя, он поднялся на ноги и, набросив ткань на портрет, Всадник покинул зал и двинулся дальше. Больше исследовать замок ему не особо хотелось — кто знает, какие еще сюрпризы его ждут? Неугомонная, и порядком заколебавшая его мелодия из шарманки опять запела — она заткнулась, когда он открыл портрет и начал беситься. Он снова двинулся по коридорам, втянув голову в плечи и горя от злости. Можно сказать, дальше Всаднику повезло — он зашел в наименее разрушенную часть замка, где, похоже, над запустением трудилось только время. Здесь он мог не бояться встретить существо, которое уничтожило здесь все. Он стал выискивать себе комнату, где останется спать. Он хотел прилечь прямо сейчас — сил исследовать замок больше не было. Он осмотрел довольно малую территорию, и этого ему хватило с лихвой. У Всадника вообще сложилось впечатление, что ему подарили этот замок с целью от него откупиться или вообще избавиться, рассчитывая, что пол под ним провалится, и он сломает шею, или что его сожрет какая-то тварь, если она еще жива, или же всякие намеки вместе с шарманкой доведут его до инфаркта или сумасшествия. Некоторые помещения были нетронутыми, но ужасно пыльными. Наконец ему удалось найти комнату, которая была наиболее чистой. Он стал обустраивать и осваивать ее. Пыль и грязь ему не нравились, и он старательно протер и убрал все, что было только можно. В спальне решил не оставаться — нечего ему тут делать, и отправился дальше. Он решил подождать, когда вернется слуга, который ему все здесь покажет. Наконец Всадник наткнулся на огромную гостиную, с креслами, обитыми красным бархатом, большим камином и окнами во всю стену. В гостиной так же присутствовал стол, книжный шкаф и пыльный ковер, а стены и потолок украшены изразцами и лепниной. Кавалерист уселся в одно из кресел, прикрыл глаза и задремал, старательно игнорируя музыку из шарманки.