Всадник

XXII

      Андреасу пришлось прервать свой рассказ.       Он не выдержал и тихо заплакал, уткнувшись в плечо Всадника.       — Гэн, если бы я знал! Если бы я тогда знал! Да я с самого начала был слеп, как новорожденный котенок! Сколько всего я мог бы предотвратить, будь я чуть умнее и сильнее духом!       — Ну, хватит, — кавалерист обнял его за плечи и прижал к себе.       — Я должен рассказать тебе все до конца — это ведь лишь начало кровавой истории.       — Ты еще просто к этому не готов, — тысячник погладил штабс-ефрейтора по плечу и боднул носом его висок.       — Нет, Гэн, я готов, я лишь… Я никому не рассказывал эту историю, — признался наконец Андреас. — Ее знает только моя семья, а мы не выносим сор из избы. Гюнтер — позор рода Адлеров, постыдное клеймо, которое навек над нами останется. И хоть я не держу на него зла, ибо он искупил все грехи, тяжело мне возвращаться ко всему этому и ворошить кошмарное прошлое, копаться в этом грязном белье, но выхода у меня нету. Раз уж начал я свою повесть — должен закончить.       — Конечно, закончишь, — Всадник чмокнул его в макушку. — Отдохни немного, вот и все. Тебе станет легче.       — Чего уж там, прошлое не изменишь, — Анди обнял кавалериста сильнее и прильнул к нему. Они посидели какое-то время молча, прикрыв глаза.       — Анди! Анди! — топот ножек по лестницы вырвал их из маленького мирка, в который они поместились на время, пока штабс-ефрейтор делился со Всадником своей историей. Это был мир не только будоражащего сердца и умы прошлого, но и приют двух одиноких людей, пристанище настрадавшихся. И сейчас один из мучеников частично узнал историю второго. Вот только влетевшая Рена отвлекла их.       — Анди, пора кушать! Ужин готов!       — Мы с герром Каеном скоро будем, — Андреас свесил ноги с кровати. Рена убежала, а они с кавалеристом поднялись и медленно побрели в сторону столовой. По пути Анди периодически показывал комнаты тысячнику, но уже не так живо и без особой охоты, и Всадник его понимал — воспоминания растравили душу штабс-ефрейтора. Воину очень хотелось ободряюще обнять сослуживца, но он сдерживался — они ведь здесь не одни, а он никогда не позволял себе выражать какие-либо чувства на людях.       Мужчины спустились в столовую, в которой уже собрались почти все Адлеры: бесчисленные тетушки и дядюшки Анди, Рена и Кай, еще какая-то рыжая лисья ребятня, несколько молодых людей. Всадник и Андреас поприветствовали собравшихся и уселись напротив огненно-рыжего молодого человека с глазами цвета волос сирены.       — Привет, Андюшка, — фамильярно поздоровался рыжий.       — Добрый вечер, Феликс. Это мой младший брат, — пояснил Андреас уже Всаднику. — Феликс, это Гэн.       — Решил привести любезненького в гости а? — Феликс захихикал и принялся работать ложкой.       — Это мой друг, — штабс-ефрейтор нахмурился и тоже принялся за наваристый томатный суп с гренками. Всадник последовал его примеру, правда, перед этим укусив жареного хлебушка с маслом. Они помолчали какое-то время, и слышно было только, как звенят ложки о посуду. Иногда к этим звукам примешивались еще и хруст корочки хлебушка, скрип ножей о тарелки и цокот вилок.       А потом наглый рыжий Феликс заговорил опять:       — Слушай, — обратился он к Анди, жуя гренки. — А это твой дружок или просто приятель?       — Чего?! Ты что несешь-то?!       — А то, — Феликс дожевал гренки, хитро зыркнул на штабс-ефрейтора и выдал: — Дружок он тебе по сердцу или по ложу постельному?       — Как дам сейчас в глаз! — Андреас замахнулся на брата салфеткой. Тот пошло захихикал и продолжил трапезу. Адлер-старший прежде, чем вернуться к еде, недовольно шепнул, обращаясь ко Всаднику, но так, чтобы слышал Феликс.       — Не обращай внимания, он озабоченный и видит супружеское ложе даже там, где им и не пахнет.       Брат удовлетворенно улыбнулся, жуя куриное мясо. Остаток трапезы прошел в молчании, разве что ехидный мужчина кидал косые взгляды в сторону солдат. Заканчивая ужин Феликс, вытирая губы салфеткой, деловито осведомился:       — Слушай, Андюшка, а ты мне вот что скажи… Ты его уже отлюбил или еще собираешься?       Тут уж штабс-ефрейтор не смог стерпеть. Он вынул из супницы половничек и как следует звезданул им Феликсу промеж глаз, оставив томатное пятно, которое потихоньку стало стекать братцу на глаза.       Всадник не выдержал и прыснул — сначала тихонько в тарелку, а потом захохотал в полный голос, откинув голову. Мгновением позже к его гоготу присоединился и Феликс, а Анди просто для острастки ворчливо обозвал брата идиотом.       Поблагодарив семью за ужин, штабс-ефрейтор поднялся из-за стола и хотел было отправиться в свою комнату, как вдруг его остановила одна из тетушек.       — Анди, дорогой, ты же помнишь, что к нам завтра приезжают Гофманы? Будет званый ужин и танцы.       — Помню, — штабс-ефрейтор слегка нахмурился. — Но Гэн останется у меня.       — Я не против, пускай останется, главное… — женщина многозначительно постучала себя пальцем по правой щеке.       — Да, я понял, — Андреас сдвинул единственную бровь. — Спасибо за ужин еще раз. И отправьте в приют еще партию моих вещей и книг, ладно? Я скоро закончу переплеты, и можно будет раздать.       — Ох, Анди, глупая добрая душа! Нормальные люди себе берут, а он раздает кому попало! — проворчала тетушка.       — Им нужнее, — отрезал Анди. — И письма о доставке пускай мне идут.       И они со Всадником ушли обратно в бывшие покои Гюнтера. По дороге Андреас беспрестанно бурчал на Феликса:       — Вот же испорченное создание! Да как он мог такое подумать! — А потом вдруг спохватился и добавил: — Да он обо всех так думает. Думается ему, будто все только и делают, что меж собой в постели тешатся. Всех по себе судит, змееныш.       Всадник негромко рассмеялся.       — Он забавный, — кавалерист пожал плечами.       — Забавный, — сварливо передразнил Адлер. — Вот только пошлый да развратный не в меру. Стало быть, совсем стыд рас-терял.       — Перестань, — Всадник все-таки приобнял за плечи друга. Он пребывал на редкость в хорошем настроении. Они добрели до комнаты, выделенной кавалеристу, закрыли дверь и опять улеглись на кровать.       — Ты готов рассказывать дальше или тебе тяжело? — спросил Всадник после недолгого молчания.       — Да, Гэн, надо покончить с этим, — согласно кивнул штабс-ефрейтор и принялся рассказывать дальше историю Гюнтера Адлера, где каждое слово было пропитано кровью.