Всадник

XXXI

      Они побрели через кусты дальше, но по пути к импровизированному выходу — дырке в стекле оранжереи — заплутали и ушли немного не в ту сторону. Чем дальше они продвигались, тем более сдавливало их ощущение опасности, неприятное пред-чувствие и накатывающее комом чувство, что туда, куда они идут, им не надо и лучше там вообще не появляться. Но офицеры брели к выходу, им требовалось место, где Андреас мог спокойно перекурить, сидя со Всадником. Почувствовав, что они забрели в незнакомую часть сада, кавалерист занял позицию провожатого, поскольку имел над Андреасом ряд преимуществ в виде двух зрячих глаз, острого носа и слуха и его Величества инстинкта.       Он уже не шел, а крался, как рысь, осторожно переступая через ветки и листья, бесшумно и мягко, расставив руки для баланса. Морду вытянул, нюхает быстро-быстро — крылья носа трепещут, как дрожит миниатюрная собачка, похожая на крысу, на руках у жеманной хозяйки. Если бы он мог, он бы прижал остроконечные уши на макушке и поднял бы хвост. Но поскольку Всадник не принадлежал классу хищных телом, ему не оставалось выбора. Вся его поза свидетельствовала не только о том, что он в незнакомом месте и что-то выискивает, но и о том, что он напряжен и готов первым напасть.       Адлер осторожно ступал следом.       Ноздри Всадника уловили едва ощутимый запах тухлятины. Он решил списать это на то, что показалось и двинулся дальше. Запах усилился. В этот раз кавалерист решил, что это норма для заброшенного помещения.       Он продолжал идти.       Запах перерос уже в нестерпимую вонь, что заметил даже Адлер, не такой чуткий к ароматам:       — Фу! Тут как будто кто-то сдох!       — Тише ты! — шикнул Всадник. — Инстинкты говорили ему, что шуметь не стоит и что Анди в чем-то прав. Кавалерист нутром ощущал присутствие зверя, но не как мы чуем кошку в доме, а как хищник чует чужака на своей территории. Естественно, Всадник весь подобрался и ощерился, готовый в любую минуту броситься на незваного гостя и порвать на подметки для сапог. Он настороженно крался дальше и дальше, до тех пор, пока вонь не стала нестерпимой. По мере их с Анди продвижения в саду становилось все мрачнее и мрачнее. Листва вокруг была какой-то коричневой и вялой, а местами и темно синей, под ногами валялись только сухие ветки, наступать на которые раздражало Всадника из-за противного хруста. Вонь становилась сильнее, и к запаху тухлятины примешался запах слежалой звериной шерсти.       Кавалерист водил носом, вынюхивая, но находку обнаружили глаза — на деревьях там, дальше, висели клочья линялой шерсти — зверь, очевидно, чесался об них. Другой бы человек остановился и пошел назад, тихо ли либо с воплями, но тысячник был упрямым. Более того, дух хищного зверя в нем требовал отыскать логово чужака и прогнать его.       Уровень вони достиг тошнотворного. Всаднику и Адлеру наконец открылся ее источник.       На земле в углу оранжерее на подстилке из линялой и свалявшейся шерсти лежала груда человеческих костей, перемежанная с мясом, в котором уже копошились белые черви.       Всадник с хладнокровным лицом услышал за спиной рвотные потуги, брань и даже не повернулся. Пока Анди кашлял и блевал, матеря вонючую тварь с ее людоедскими пристрастиями, кавалерист опустился на одно колено, поднял одну кость, по-вертел в пальцах, понюхал, бросил, а потом вдруг резко вскочил на обе ноги, велел Адлеру не смотреть (хотя Адлеру было вообще не до него) и помочился на останки и шерсть.       — Пошли, — велел Всадник и побрел прочь.       — Стой, подожди! Ты что только что сейчас сделал? — спросил Анди, откашлявшись и более-менее оклемавшись от одуряющего смрада. — Ты что… пописал туда?       — Я оставил метку, — хладнокровно заявил тысячник. — Это мои земли, и будет лучше ему убраться. Так я сказал ему на его языке.       Анди продолжал какое-то время ругаться матом, пока они шли, на этот раз уже просто дивясь чудачеству Всадника, а тот хладнокровно топал к выходу из оранжереи. Они выкарабкались и отправились дальше шататься по лесу, как два медведя, потревоженных во время зимней спячки. Всадник же этому образу больше всего походил: изморенный, истощенный и жутко злой. Во время такого гулянья по лесу они нашли еще несколько следов, свидетельствующих о том, что меж деревьев гуляет и кое-кто еще, что не могло не злить Всадника еще сильнее.       Ноги вывели их к беседке, со всех сторон окруженной деревьями. Беседка была просторная и удобная, но старая, да и в ней нельзя было укрыться от сильного дождя: капли все равно залетали бы внутрь от ветра, поскольку она была открыта со всех сторон и продуваема. Мужчины решили остановиться тут и посидеть, тем более, что спешить им было некуда.       Адлер молча достал трубку, набил ее табаком и закурил. Затянувшись пару раз и выдав кольца дыма, он предложил Всаднику присоединиться.       — Будешь?       — Я не курю, — кавалерист в знак протеста поднял руку.       — Да брось, хоть попробуй, — Анди продолжал настойчиво совать ему трубку. — У меня хороший табак.       Всадник заворчал что-то, как потревоженная злая собака — он не одобрял скверную привычку друга.       — Да бери, бери! Повод есть!       — Нет, спасибо, — кавалерист откинулся на сидении и прикрыл глаза.       — Уважь меня, брат, — Андреас настойчиво продолжал пихать ему трубку.       — Но только один раз попробую, — Всадник устало вздохнул и измученно посмотрел на Адлера. Анди хитро заблестел единственным глазом и довольно уставился на кавалериста, наблюдая, как тот принял у него из рук трубку и поднес к губам. Тысячник неумело затянулся, закашлялся и вернул трубку другу, не переставая чихать, кашлять и ругаться.       — Никогда уж точно не буду курить, — выдавил воин, вытирая выступившие на глазах слезы от вдыхания табака. — Экая гадость!       — Глупый ты, — Анди погладил его по голове и самодовольно прикусил кончик трубки. Всаднику хотелось посоветовать Анди избавляться от вредной привычки, но он решил, что он не имеет права даже в целях заботы навязывать свое мнение другу, поэтому смолчал. Рыжий откинулся на спинку запыленной скамейки, прикрыл глаза и блаженно протянул:       — Да-а… Хорошо тут. Гитару бы…       — На гитаре играешь? — Всадник, наоборот, подался вперед.       — Да, помаленьку… Гюнтер научил. — Он помрачнел, а потом продолжил. — Он очень любил слушать, как я играю.       — Я бы тоже послушал, — тысячник грустно улыбнулся.       — Да, гитары только нету…       — Почему ж это — нету? В Блутштайне есть музыкальная комната, думаю, там найдется хоть какая-то пригодная для тебя.       — Замечательно было бы…       — Может, пойдем в замок обратно?       — Пошли, чего уж тут торчать…       — Или все же посидим чутка? Хорошо же, свежо.       — Я дождь чую.       — В этом и прелесть…       — Ладно, давай до упора посидим.       И они торчали в беседке, продуваемой ветрами, под серым небом, на воздухе, пахнувшем влагой, который при этом был еще душным — точно, значит, ливень будет. Оба поеживались от прохлады, так как довольно легко были одеты, но все равно сидели до тех пор, пока больше стало невозможно — холодок пробирал до костей, и они сдались. Офицеры покрылись гусиной кожей и уже начали немного подрагивать, когда было решено все-таки покинуть беседку, уютную и заброшенную одновременно. Быстрым шагом мейстер в компании штабс-ефрейтора отправился назад в замок.       Всадник поискал слугу, в тайне надеясь, что человек в маске сдернулся в город по делам. Он хотел остаться с Анди наедине и показать ему свою находку. Заодно и побыть подальше от посторонних глаз — чужое внимание, кроме адлерского, его напрягало. Он совсем одичал за эти дни, что провел, замкнувшись в себе. Ему нужно было заново привыкать к тому, что периодически его будут окружать другие люди. Сейчас он другой компании, кроме общества штабс-ефрейтора, не хотел и не желал рядом с собой, поэтому несказанно обрадовался, обнаружив опытным путем, что человек в маске действительно двинулся по своим делам. Ну, или шляется где-то в лесу. Ну, или находится где-то в подвалах замка, потому как не слышит ни зова хозяина, ни трезвона колокольчика. Но Всадник больше уповал на вариант с отъездом слуги и верил, что даже если его надежды и не оправдаются, дворецкий не будет им мешать.       Он повел Андреаса прямиком в библиотеку Артура Блау. Адлер озирался, как сова, когда видел объемы всего этого книгохранилища. Интерес у него был еще и профессиональный: Анди был книжным доктором, поэтому вечно искал себе потенциальных пациентов. Да и просто ему, как и любому человеку его эпохи, довольно бедной на издания, было удивительно, кто и как мог собрать в таком месте столько книг.       И это только Анди обохался от основной, главной библиотеки!       Когда же он увидел собрания и образцы Артура Блау, его едва не хватил удар.       — Господи, Гэн, этот человек либо безумец, либо гений, — сообщил штабс-ефрейтор, растянув и рассматривая на просвет длинное черное кожистое крыло. — Все эти создания… Как ты думаешь, они существуют?       — Раз есть доказательства, значит, да, но вот почему тогда этих тварей никто не видел? — резонно заметил Всадник. — Хотя, надо сказать, я бы не согласился встретиться с обладателем этого рога, — он указал рукой на витую острую кость на стене. — Мне хватает рычания под окнами.       — Тебе тут весело живется, — отозвался Анди, разглядывая книгу. Вспомнить только Алису с Зои…       — Софи, — машинально поправил Всадник. — Кстати, как ты смотришь на то, чтобы навестить ее?       — Навестить Софи? Она же…       — Знаю, призрак. Но я бы не отказался увидеться… то есть, послушать ее и поговорить.       — Ну да, ее же вроде нельзя увидеть.       — Зато мы слышали на улице, как она играет.       — Иногда у меня складывается впечатление, что ты влюбился в это невидимое создание.       — Это просто единственное создание в этом замке, которое мне радо, — кавалерист скривил губы.       — И как это выражается?       — Ну, она по крайней мере не выражает желания меня съесть и не поет мне песенки про мою отрубленную голову.       Андреас фыркнул и продолжил осматриваться.       — Я тебе тоже ничего такого не пою.       — Мне еще твоих песен не хватало, — загоготал кавалерист. — Можете на пару голосить, еще и на гитаре подыграй…       — У-у-у, дуралей! — Адлер обнял Всадника и взъерошил его волосы. Они завязали мальчишечью возню, в ходе которой чуть было не опрокинулось чучело медведя, что, собственно, и оборвало игрища. Чуть позже Анди спросил уже чуть более серьезно:       — А вход в эту библиотеку… он давно был?       — Искали двадцать лет, — лаконично отрезал Всадник.       — И нашли? — насмешливо заметил штабс-ефрейтор.       — Да, за один день.       Ему ужасно хотелось сказать «я нашел», но он молчал и хитро улыбался.       — Давно?       — Нет, около недели назад.       — Неужели ты?       Умница, сам догадался.       Всадник с коварной улыбкой кивнул, а потом, облизнув губы и смакуя, спросил:       — Помнишь, мы заметили, что окон больше, чем помещений?       — И так ты догадался?       — Это был первый шаг, — Всадник опять улыбнулся и облизнул губы. — Кто же виноват, что несколько идиотов не могли за двадцать лет решить двенадцать загадок.       Он имел полное право собою гордиться. Они продолжили молча рыться в библиотеке. Анди листал фолианты, а тысячник изучал неведомых тварей. Позже неугомонный штабс-ефрейтор наткнулся на письменный стол Артура Блау и с увлечением стал рыться в его бумагах и записях. Анди выискал толстый альбом в кожаном переплете и расчихался, сдув с него тучу пыли.       — Смотри-ка! — Анди с воодушевлением открыл альбом. Там красовались разнообразного вида картинки и портреты, изображавшие все, что приходило в голову одному из Блау. Не выдержав слушать возгласы и вздохи друга, Всадник подсел к сослуживцу, и они стали уже вместе рассматривать рисунки.       — Алиса Блау, 18… стерлось… год, — пробурчал штабс-ефрейтор, после чего восхищенно ткнул пальцем в изображение. — Это та самая?       — Так вот какой она была, — фыркнул кавалерист, пытаясь скрыть удивление. Пара синих глаз и единственный зеленый уставились на девчушку с неестественно серыми волосами в мятном платьице. Он вздрогнул, вспомнив, в каком состоянии нашел это самое платьишко в разрушенном театре. У Алисы были страшные застывшие глаза непонятного белесого цвета. Один из чулков у нее спустился книзу, к самой туфельке. В целом она чем-то напоминала его самого в детстве: странная и пугающая.       В руке она держала ту самую шарманку.       Всадник предпочел сделать вид, что этой детали не заметил. Андреас зашелестел страницами дальше.       — Стой! — Всадник вдруг поймал его руку.       — Что такое?       — Софи, — объяснил воин, перевернув страницу, которую штабс-ефрейтор уже успел перелистнуть. Адлер поднял единственную бровь, но кавалерист сурово зыркнул на него, не давая отпустить шутку. — Я должен знать хотя бы, как она выглядит.       — Потом посмотришь, — Адлер отнял у него альбом и за-хлопнул.       — Я увидел только имя! — запротестовал тысячник.       — Обойдешься!       — Дай сюда!       — Ни за что!       — Ну, рыжий! — воин кинулся на друга, начиная возню. Минута — оба уже катаются по запыленному полу, то пытаясь выхватить книгу, а то отпихивая, чтобы другому не досталась. Кончилось это дело тем, чем обычно кончаются все мальчишеские игры.       Всадника и Адлера образумил только треск бумаги и клочок страницы, оставшейся в руках у Анди.       — Ой…       — Дай сюда! — рассвирепев, воин попытался у него этот клочок отнять. Возня продолжилась. Надо сказать, Всадник воевал вполсилы — он вовсе не хотел переломать Анди все кости, он берег его. Для него это было игрой после бесчисленных кровопролитных боев и поединков. Он играл с ним, как играют волчонок со щенком, и в конечном итоге мужчины, озоруя, как мальчишки, разорвали несчастный клочок окончательно.       — Фу, черт, — выругался штабс-ефрейтор, применив после этой фразы словечки покрепче и рассматривая сиротливые обрывки, на которых толком ничего нельзя было понять.       — Твоя тетушка за такую ругань вырвала бы тебе язык, — с наслаждением сказал Всадник, а потом передразнил: — Фу, Анди, нельзя же говорить такие слова! Ты же высокопоставленная светская… задница!       Адлер захохотал в полный голос.       — Я рад, что ты вернулся, — он обнял Всадника за плечо. Оба притихли, прекрасно понимая, что означает эта фраза.       Всадник фактически вернулся к жизни.