Всадник

XL

      Всадник сдержал свое слово. Утром он действительно испросил разрешения Анди на то, чтобы забрать Рену в Блутштайн.       — Рена? Почему?       — Я ее выбрал.       — Но почему именно ее? — глаза Адлера наполнились слезами. — Ты мог бы выбрать любую…       — Она хочет остаться со мной, — Всадник прижал к себе Анди. Погладил по спине, а потом поднял его голову за подбородок. — Или ты мне не доверяешь?       — Скорее, ты единственный, кому я доверяю.       — Любишь меня?       — У тебя не должно быть сомнений.       — Боишься за Рену?       — Буду скучать.       — Что ты думаешь о нашем союзе? — Всадник отпустил его и поправил на поясе меч.       — Я не знаю. Это слишком неожиданно.       — Что твоя дочь выйдет замуж за короля? — Всадник усмехнулся. Его жутко веселило называть себя королем: ведь по сути, ему ничего не принадлежало, да и «титул» этот действовал только среди обитателей замка, из которых, увы, остались только призраки и зверье. Однако свою власть он ощущал, когда замечал некоторые странности: двери распахивались, если он хотел выйти, камин зажигался сам собой, шторы двигались сами в зависимости от его желания, расправлялась постель и прочее. Замок полюбил его и признал, но дать мог только это, а посему для Всадника называть себя «король» было некой самоиронией.       — Что моя дочь выйдет замуж за моего лучшего друга, — Анди ткнул локтем кавалериста в живот. — А что, ты уже звал ее замуж?       — Нет, я обещал ей только коня и постель, — нарочито пафосно ответил Всадник. Андреас расхохотался, потом на миг снова стал серьезным:       — Но Адлеры никогда не покидали поместья.       — Она не Адлер. И потом — никогда ли?       — Гюнтер, — нахмурился Анди.       — Да.       — А ты уже трахался с ней? — Анди вдруг с какой-то иронией посмотрел на Всадника. Тот, отвернувшийся было к лошади, резко повернулся обратно:       — И мы делали друг другу так, только чуть ниже. — с этими словами он высунул язык и лизнул Анди в висок.       — Фу! Ну вы и извращенцы! — Адлер тихо заржал и ткнул тысячника локтем.       — Как будто ты с Марилиз не баловался, — Всадник с нарочито невинным и невозмутимым видом запрыгнул на коня.       — Но не до такой же степени! — Анди уже хохотал в полный голос.       — Ой, отстань! — кавалерист поднял лошадь на дыбы. — Будто вы невесть какие пуритане! Мы же не псы, в конце концов! — он опустился к Адлеру, сердечно обнял его и умчался прочь, пуская пыль из-под тяжелых конских копыт.       Всадник вернулся пару дней спустя, ведя под уздцы белую кобылу.       — Красавица, правда? Принцесса, — он похлопал лошадку по шее, явно рисуясь перед Адлерами, которые высыпали встречать его и заодно провожать Рену.       — Хватит выпендриваться!       — А конь-то добрый! Может, продашь?       — Да ну, черт, зачем Рене такой, она ведь все равно его не видит! — хохотнул Феликс, за что получил подзатыльник сначала от Анди, а потом и от Всадника. Они устроили бучу и принялись беситься, как мальчишки. Появление Кая, который вел под ручку Рену в бело-голубом платье, мигом превратило разбушевавшихся мальчишек во взрослых суровых мужей.       Всадник медленно и пафосно вышел ее встречать, потом остановился, встал на колено, лязгнув мечом и пряжками сапог, и поцеловал протянутую ручку.       — Ты меня смущаешь, — Рена усмехнулась.       — Неужели? — кавалерист вздернул рассеченную бровь, а потом со смехом спросил: — Мне отнести тебя на руках или сама пойдешь?       — Я сама пойду. С тобой, — она взяла его за руку. Они шли, как молодожены, и казалось, что Адлеры вот-вот начнут кидаться в них рисом или монетками. Воин подвел свою «королеву» к лошади и положил ее руку на конскую шею.       — Погладь ее. Нравится?       — Где ты ее взял? — Рена восхищенно улыбалась, гладя кобылку повернувшись в сторону Всадника, будто бы могла его видеть. Он только загадочно улыбнулся и фыркнул, после чего помог Рене усесться в седло и запрыгнул на лошадь сам.       — Ну, бывай! — Анди махнул ему рукой.       — Ты вечером приходи, пока мне разговаривать не запретили! — расхохотался Всадник. — А то мы же знаем — как это бывает: сначала ты привозишь женщину, а потом не успеваешь заметить, как тебе нельзя кутить!       — Перестань, никто не собирается тебя запирать, — рас-смеялась Рена, а потом улыбнулась уже с горечью: — Все равно я не увижу, если ты убежишь.       Минуты гомона и прощаний, и вот уже Всадник летит во весь опор вместе со своей новоиспеченной королевой Блутштайна. Рена ездила на удивление хорошо, другое дело, что без посторонней помощи она не могла взобраться на лошадь и не пускалась в галоп, так как свист ветра мог заглушить для нее некоторые звуки, что были ценнейшим ориентиром. У девушки был абсолютный слух: лишенная зрения, Рена получила обостренными до предела другие чувства восприятия. Даже Всадник не мог похвастаться такими ушами: он не мог различать людей по их дыханию. А вот обонянием они бы посоревновались, поскольку трудно было бы из них выбрать кого-то, кто чует лучше. Тысячник применял свои навыки в основном на охоте или в бою, иначе от запахов сошел бы с ума, а его избраннице это помогало выживать. И воин, зная о ее увечье, не обгонял ее, оставляя за собой, а скакал рядом, иногда давая Рене передохнуть — он брал ее лошадь под уздцы и вел, сидя сам в седле, чтобы девушка не напрягалась.       Разумеется, его появление вместе с одетой в белые меха Реной, у которой, к тому же, сиял крестообразный шрам и белели мертвые глаза, вызвало полный ажиотаж. Сначала на парочку просто пялились, останавливаясь посередь дороги и забывая обо всех делах, а потом начали шептаться. Истинно потому, что Рена держалась за луку седла и клевала носом, (а Всадник разрывался от желания везти ее дальше на руках, чтобы она поспала), вывод был сделан вот такой: Всадник эту девчонку у кого-то украл. Опоил, видать, чем-то, скрал, и теперь тащит в свое логово, чтобы пить из нее соки. То, что Всадник вел себя крайне спокойно, видимо, было не в счет. Он просто не хотел лишний раз тревожить не выспавшуюся девушку, поэтому молча держал поводья ее лошади, что смирно топала рядом.       Всадник и сам подустал: ночь в ожидании вымотала его, ему не терпелось поскорее забрать Рену и уехать. Он присмирел, но взгляд у него был зачумленный, злой — сунешься, откушу тебе все, что выпирает. Он слышал повсюду раздражающий шепоток и периодически встряхивал головой, как лошадь, что пытается отогнать надоедливый овод.       — Похитил девку!       — Всадник — чудовище!       — Нужно спасти ее из лап этого урода!       Знали бы они, что «несчастная слепая жертва» сама сделала своим избранником «это поганое существо». Как бы то ни было, намерения Всадника, как, впрочем, и всегда, истолковались суеверным людом неверно, а посему решено было Рену от «демона» спасать, пускай заниматься спасением никто особо и не торопился, но показать себя героями перед лицом «чудовища» все-таки надо было.       Всадник и Рена, не подозревая, что против них готовится, обжили вдвоем новый для девушки-пророка дом. На входе их, к удивлению самого хозяина замка, встретили мертвецы: кто-то совсем сгнил, кто-то только начал разлагаться. Всадник схватился было за меч, но один из мертвых, тот, что был во фраке, разорванном и заляпанном кровью, и с отвалившимся куском щеки, так что видно было зубы, бросился, скрипя, пояснять, что они — слуги короля. Всадник для них: царь и бог, он — король Блутштайна, и он их повелитель, а они — Тени. На вопрос, почему такого не было раньше, ведь Всадника задолго до этого признали королем, ответ был таков:       — Сила короля по-настоящему действует только тогда, когда появляется его королева.       После того, как трупы радушно, как бы ни странно это звучало, встретили их, проводили и увели их лошадей, которые поначалу, как и наездники, тоже шарахались от мертвецов, новоиспеченные повелители отправились отдыхать и осматриваться. Первый день кавалерист осторожно водил Рену повсюду за руку, показывая ей замок. Рена «смотрела» так же, как она в первый раз смотрела на него самого — что-то потрогает нежно и бережно пальчиками, не выпуская при этом, его, всадниковой, руки, постоит, послушает, склонив голову на бок.       — Шарманку слышишь?       — Да, — растерянно кивнула Рена.       — Это она мне поет.       — Правда?       — Да. И она прекратит петь незадолго до того, как я умру.       — Мы будем слышать ее всегда?       — В какой-то степени да, — он хохотнул. — Рано или поздно я ведь умру.       — Гэн! — Рена со смесью смеха и обиды ткнула его локтем в бок. — Я совсем не то имела в виду!       — Я тебя понял, — он улыбнулся и чмокнул ее в висок. — Просто не мог сдержаться.       Единственные живые обитатели Блутштайна отправились исследовать замок дальше, и конечно же, Всадник повел девушку в библиотеку.       — Сколько тут книг! — она в восхищении провела рукой по корешкам, ощущая их толщину, кожаную текстуру, железные вставки, тиснение и украшения.       — Хочешь, я почитаю тебе?       — Правда? — Рена с воодушевлением прижалась к воину. А он, проникшись нежностью и участием, обнял ее за плечи и предложил выбрать книгу. Они погуляли меж стеллажей немного, девушка определилась, и они со Всадником уединились в закуточке, где раньше находил он всяческие штуковины для раскрытия тайны библиотеки Артура Блау. Они сели в красном — ближайшем, и кавалерист хотел было зажечь огонь в камине, но Рена так уютно устроилась у него на коленях, что ему было жаль тревожить ее. Он раскрыл книгу на первой странице, и бархатистый его голос зазвучал в тишине, как мурлыканье гигантского кота.       — «…И тогда Майденер Черный решил, что пора двинуть войска…», — мурлыкал Всадник, а Рена, выражая ему благодарность, периодически целовала его в щеку и поглаживала по груди. От этого он весь переполнялся энергией, все в нем бурлило, будто в него залили газировку. Девушка то словно дремала, и казалось, пропускала мимо ушей все, что читал ее возлюбленный, а то резко начинала оживленно реагировать: хлопать в ладоши, восторгаться, ахать, задавать вопросы. Всадник держал ее, как маленького ребенка, и где-то в глубине души умилялся. Ему было стыдно признать, но ему ужасно нравилось заботиться о Рене; нравилось сажать ее на лошадь, вести, полуобняв и предупреждая о неожиданных поворотах или ступеньках, хотя он прекрасно знал, что она легко ориентиру-ется сама. Понравилось и читать — ведь девушка действительно нуждалась в этом, ходить по замку она могла и одна, но Всаднику нравилось быть нужным и полезным.       Он хотел этого всю жизнь.       Он пытался понять, что же испытывает к Рене и боялся, что все-таки это любовь. Он боялся, что оттает. Боялся, что перестанет быть злым и жестоким — таким, каким был все эти годы. Боялся стать уязвимым.       Но вместе с тем ему нравилось быть беззащитным. Он весь трепетал и находился на вершине довольства собой: их с Реной ждал потрясающий ужин, которого, безусловно, не состоялось без девушки и старательных Теней, что наготовили целый стол. Теперь Всадник не грыз оленьи кости в одиночестве, а пировал рядом со своей королевой. Он помылся в лохани и выкупал Рену с приклеенной к лицу смущенной улыбкой: нравилось массировать ей голову, намыливая волосы, скользить пальцами по влажному тельцу, легонько касаться губами за ушком. После ванной Теням было велено изготовить или добыть лохань, по размеру вдвое большую — чтобы «король и королева» смогли купаться вместе. Они после ванной погуляли по замку еще немного, хотя в этом не было необходимости — просто им хотелось провести время вместе, словно они были на свидании.       В одном из переходов им встретился кто-то из трупов, с оставшимися на черепе темными волосами, пустой глазницей и отсутствующим куском челюсти. Мертвец был одет в военную форму.       — У меня есть что показать вам, сир, и вам, миледи.       — Покажи, — кивнул Всадник и взял Рену за руку.       За сим последовала бесконечная сеть коридоров и проходов, в результате хождения по которым все трое оказались в большой комнате, некогда принадлежавшей ярой моднице. Все было завалено украшениями, платьями, а шкаф ломился от модных вещей.       — Как жаль, что я не могу всего этого увидеть, — сокрушалась Рена, прощупывая край одного из кружевных платьев.       — Зато я могу, — улыбнулся Всадник. У девушки было такое грустное лицо, что, казалось, она расплачется.       — Увечная… Уродка… — разобрал кавалерист сквозь волну бормотания.       — Ты не можешь видеть, но я могу любоваться тобой в этих платьях, — повторил Всадник и поцеловал ее. — Да и тебе некого стыдиться — мы ведь не будем устраивать балов, верно?       Он приподнял ее голову за подбородок и внимательно посмотрел на дорожки слез на щеках.       — Не надо, радость моя. Ты меня расстраиваешь, когда плачешь.       У Рены задрожали губы, но кавалерист снова мягко накрыл их своим ртом. Девушка подалась ему навстречу, обхватила за шею и повисла. Воин благодарно зарылся в ее волосы, погладил по спине. Его избранница обмякла, успокоилась, прижалась к нему, и только тогда он бережно отстранился.       — Пойдем дальше?       — Да, я буду теперь знать, где смогу выбрать себе платье.       — Мы приведем это место в порядок, сир, — пообещал труп.       — Хорошо, — медленно кивнул Всадник. — Что еще вы хотели нам показать?       — Пройдемте, — мертвец махнул рукой куда-то в темноту коридора.       Опять бесконечная паутина ходов — темная, мрачная, с оборванными картинами и разрушенной мебелью. Эта часть замка, где Всадник, кстати, ни разу не был, страдала от запущенности также, как и та, где прошелся Мор-Ду — другое дело, что разрушило ее время, а не чудовище. Дышать было тяжело от пыли, странные существа (Всадник думал, что это мертвецы) то и дело с треском и шорохом отделялись от стен и врастали в них снова, чем напрягали даже обычно спокойного кавалериста, а уж Рену и подавно заставляли вздрагивать и прижиматься.       — Не волнуйтесь, король, вас не тронут.       — Все равно неприятно, что они вот так неожиданно от-всюду вылазят, — отозвался тысячник и принюхался. Но путь их закончился только перед огромной дверью, запертой на замок.       — Дайте руку.       Всадник поколебался мгновение и все же протянул ладонь. Труп приложил его руку к замку. Замок зашипел, стал нагреваться, и дужка его внезапно отошла, сам он со звоном упал, а дверь задрожала. Засовы на ней медленно поползли в разные стороны.       — Это только для короля.       — Почему я раньше не мог зайти в этот коридор?       — Блутштайн открывает его только после того, как явится настоящий Повелитель Теней со своей королевой.       — То есть, я мог просто прийти с любой другой девчонкой и сказать, что она моя королева? — фыркнул Всадник, изучая заросший паутиной сводчатый потолок, и тут же охнул и рассмеялся — Рена слегка стукнула его кулаком в ребра.       — Нет, не совсем, — мертвяк мотнул головой, и шея противно хрустнула, отчего поморщилась Рена. — Только с той, кого любите. Иначе не сработает.       — Значит, я тебя все-таки люблю? — кавалерист с иронией обратился к Рене. Та опять наградила его тумаками, на что он только посмеялся, изловил ее и чмокнул в губы. Прекратив беситься и хихикать, он обернулся на скрип отворившихся ворот.       Его глазам предстал огромный просторный зал, единственным предметом в котором, помимо канделябров, факелов и свечей, был огромный черный трон, к коему вела лестница из сотен мелких предметов. Приглядевшись, Всадник понял, что это кости животных, некоторые из которых были настолько большими, что трудно было предположить, чьими они были. По обеим сторонам трона вместо балясин и перил располагались топоры — невесть как местами скреплены и сплавлены. Подножие трона было украшено птичьими и ящериными лапами, на подлокотниках — что-то, подозрительно напоминающие глаза с узкими зрачками. Но главное даже не спинка, напоминающая дерево, обвешанное паутиной, а… крылья!       Из спинки черно-серебристого трона торчали огромные драконьи крылья, заворачиваясь и как бы оберегая короля.       — А где же место для королевы? — кавалерист вздернул черную бровь.       — Место королевы подле ног повелителя Теней, на ступени, на той высоте, чтобы он мог положить руку ей на голову.       — Так вот значит, где мое место, — прошипела Рена. — Между ног у мужа!       Всадник не мог сдержать смешка, за что и получил от нее очередной тычок. Рена замахнулась, чтобы влепить ему еще, но осеклась, услышав шорох повсюду.       Из стен, из самых дальних углов стали появляться неведомые твари с глазами, как лампы. Среди них были не только трупы — скелеты, огромные волки, змееподобные создания, какие-то крылатые твари, похожие на фурий, были даже большие кабаны, но главное: повсюду распространялась черная густая взвесь, текла, словно тень, расползающаяся от фонаря, и заполняла собою все.       — Взойди на трон, Повелитель Теней.       Всадник сделал шаг. Твари отшатнулись.       Еще шаг. Перед ним почетно расступились и окружили его, создав живой коридор, по которому он пошел, гордо скинув голову и распрямив плечи, словно лев перед гиенами. Он шагал медленно, давая себе, да и всем, возможность упиться моментом. Трупы и твари, мимо которых он проходил, склоняли перед ним колено. Наконец настал черед Всаднику взойти на первую ступень, сделанную из звериных косточек.       Хруст.       Он замирает на миг, а потом все же переносит вес на эту ногу. Кости не ломаются под ним вопреки его опасениям, и он медленно идет дальше, с каждым шагом и треском косточек приближаясь к трону. Поднимаясь, он видит, что сидение трона залито кровью, но это его не волнует. Он подымается, но на последней ступеньке оборачивается, воздевает руки к небу. Твари радостно ревут и Всадник, расправив плащ, плавно опускает задницу на трон, закидывает ногу на ногу и оглядывает собравшихся властным пожирающим взором.       Рена двинулась было к нему, но труп преградил ей дорогу:       — Подожди. Сейчас что-то будет.       И верно: черная жижа потекла со всех сторон на Всадника, окутала его, подобно торнадо, вокруг которого летало что-то, похожее на лепестки или бабочек. Он сначала испугался, особенно, когда вязкая дрянь сдавила его, но потом она вдруг стала втягиваться в его ладони. Кавалерист задергался, но жижа, покрутившись, исчезла, оказавшись целиком и полностью в нем. Он повертел руками, проверяя их на целостность, а потом, обретя уверенность в себе, снова вздернул их и встал с трона.       — Клянемся, пока все мы живы, своего короля обожать! — грянул хор из хриплых, истлевших глоток. Всадник еле удержался, чтобы не захохотать. «В том-то и проблема», — подумал он с усмешкой. — «Вы все были мертвыми с самого начала. Разве что волков это не касается».       — Рена, моя королева! — заорал Всадник и сделал приглашающий жест. — Взойди ко мне! Займи свое место!       Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, Рена подняла глаза на своего избранника и начала неуверенно шагать к трону. Толпа Теней точно так же, как и перед тысячником, расступилась перед ней, давая дорогу. Рена неуверенно шагала к нему, вздрагивая от хруста каждой ступеньки, после чего, чувствуя себя униженной, уселась у его ног. Твари плясали вокруг, бесновались и радовались. Когда они закончили орать, поздравлять Всадника и оставили его в покое, разбежавшись по своим делам, кавалерист неожиданно сграбастал Рену на руки, перекинувшись через трон поперек, как балдеет обычно лентяй в своем кресле. Он уложил ее на себя и погладил по голове, словно кошку посадил на колени.       — Что бы там ни говорили, твое место здесь, — он поцеловал ее в висок, а потом положил ее руку себе на грудь. — И здесь.       — И вот здесь, — хихикнула Рена, сжав его промежность.       — Испорченная девчонка, — хмыкнул он и потрепал ее по голове.       — Это ты меня испортил.       — Что?! — притворно возмутился кавалерист. — А кто снял передо мной сорочку и посверкал прелестями?!       — Ты.       — Я?! Ах ты, негодница, — он жадно впился в ее губы и хлопнул по ягодице.       — Какой ты плохой.       Они понежились еще какое-то время, а потом Всадник, умиротворенный, задремал. Рена поворочалась на нем какое-то время, устраиваясь поудобнее, и тоже заснула. Несколько раз во время сна она неловко переворачивалась, прижимая воину ногу, давя на грудь или сокровенное место, и тогда он, не открывая глаз, ворчал:       — Рен, не возись, больно.       — Глупый, — беззлобно отзывалась девушка, поворачиваясь еще разок из вредности, и затихала. В те минуты Всадник чувствовал себя самым счастливым человеком из ныне живущих. Он млел, ощущая, как колотится ее сердце, и чувство, что он наконец дома, осеняло его.       В свою первую общую ночь в замке кавалерист велел Теням привести в порядок большую двуспальную кровать — теперь это будет королевское ложе. Всаднику и Рене отныне надлежало спать под бархатным пологом, на пуховой перине и мягких подушках, впрочем, отдающих сыростью и пылью. Им что-то не спалось: видимо, сказывались новые впечатления и то, что они подремали на троне накануне. Всадник никак не мог найти температурный баланс: целиком под одеялом, да еще и с прижавшейся Реной, ему жарко, одеяло откинет — холодно. Наконец он нашел компромисс — высунул лапы. Девчушка опять принялась ласкать его, прикрыв глаза.       Проводит коготками по груди, внутренним сторонам локтей.       Я люблю тебя.       Целует в уголок челюсти, прижимается плотнее.       Я люблю тебя.       Ее нежные тисканья и поглаживания начинают дразнить, заводить Всадника. Тем более, что девушка ощутила его оживление, и начала целенаправленно его заводить. Что-то бормоча, он перевалился на нее, перекатившись под одеялом, накрыл ее собой, и они снова занялись любовью.