Всадник

LVI

      Снилось Всаднику, что он – дракон. Его тело, такое сильное среди людей и такое хрупкое по сравнению с обтекаемым драконьим туловом, больше не принадлежит ему. Теперь у него не руки – кожистые огромные крылья, но не такие, какие бывают у большинства драконов. У него крылья скорее перепонки между когтистыми лапами, чем то, что можно наблюдать у крыланов и простых драконов. У него не ноги, а когтистые большие лапы, которыми удобно карабкаться по стенам и крышам. У него не кожа – чешуя. Красивая, черная с серебряным. Череп увенчан большими рогами, а на том месте, где у человека челюсть соединяется с ухом – костные пластины с шипами, торчащие в разные стороны, как у ящерицы. Шея у него длинная-длинная, лебяжья. Хорошо вертеть такой шеей. Сзади движется хвост, украшенный острой костяной пластиной. А чешуя-то какая! Прожилки красные, пластины красные с синим, крылья и хвост синеватые. И все красиво переливается серебром, чернеет только ближе к голове, лапам, кончикам крыльев и хвосту. Всаднику нравится быть драконом. Он поднялся со своего камня, встряхнул головой, поводя длиннющей шеей и взлетел. Взлетел так, будто он регулярно летал.       Сначала он взмыл в воздух – медленно разогнался, покружил в облаках, купаясь – то поднимался, то расправлял крылья и планировал, а потом сложил крылья и стал падать, вращаясь. Ввинтился штопором в воду, вынырнул, закричал – страшные звуки, похожие на скрип и треск, полетел медленно над водой, любуясь своим отражением.       От прежнего облика у него остались только глаза. Синие, застывшие, горящие. Только зрачки его были уже кошачьими, с утолщениями вверху и внизу. А еще шрам – уродливый безобразный, рассекающий бровь. Белая черта по черной чешуе.       Всадник открыл рот, повернув голову, щелкнул зубами. Язык его бороздили две черты с углублениями – сопла. Какое-то время железный дракон полетал над морем, опуская то одно, то другое крыло, а иногда и лапу в воду. Поигравшись в воздухе, дракон-Всадник вдруг вспомнил, что у него дела. Он набрал высоту, достаточную для того, чтобы видеть землю с птичьего полета. Если что, он зароется в облака. Но пока ему нужно было следить.       Дракон медленно и вальяжно летел в Массачусетс. И вот уже квадратные поля и горы сменили тесные постройки, уступившие затем место ограде с городскими поселениями. Башни, каменные дома, высокие пафосные здания – идеально, как раз то, что нужно, чтобы порезвиться дракону!       Едва его тень накрыла грешных жителей Массачусетса, началась паника. Визг, беготня, крики «Дракон»!, призывы к оружию – это все только веселило его. Всадник уцепился лапами за вершину башни и издал торжествующий рев. Потом сорвался с нее, сдирая черепицу, и спикировал выдыхая пламя. Кого-то из не особо расторопных жителей он схватил зубами, встряхнул головой и разорвал несчастное тело пополам. Снова взмыл в воздух серебряный дракон, набирая в бочкообразную грудь побольше воздуха, чтобы получилась вполне себе приличная струя огня. Изгибаясь, Всадник распрямляет лебяжью шею в пике и изрыгает пламя. Удовлетворенно слушая предсмертные визги, он опять набирает высоту.       В него пытаются стрелять. Кто-то особо умный заряжает длинной тяжелой стрелой огромный арбалет. Это привлекает внимание Всадника, и он хочет рассмеяться, но драконьи челюсти для этого не предназначены, и злобного смеха не получается. А хочется, очень хочется заржать, глядя, как этот, на башне, неуклюже вертится со своей огромной установкой. И как же ты, интересно, попадешь в меня? Железный дракон – быстрая мишень, которая никогда не находится долго на одном месте. Более того, мишень эта оборудована серебряной чешуей, когтями, огромными зубами, которые наверняка ядовиты. Ах, да, самое главное – мишень дышит огнем.       Издеваясь, Всадник подождал, пока горе-герой зарядит свой лук. Он поднялся, выгнулся, расправив крылья, как гигантский кожаный парус и ждал, иногда взмахивая тяжелыми крылами, чтобы оставаться в воздухе. И вот стрела, огромная, длинная, витая – уже в ложе. Охотник натягивает тетиву. Всадник складывает крылья и стрелой бросается на него.       Выстрел.       Стрела должна пронзить бронированную железом грудь.       Нет.       Всадник ныряет, штопором прокручивается, избегая стрелы, бросается вверх, разевая пасть.       Хрум!       И вот уже Всадник вздымается, мотая из стороны в сторону огромной шипастой головой. Треплет мертвое уже тело, как собака найденную тряпку. На какое-то время дракон опять завис в воздухе, расправив крылья. Он выплюнул несчастное тело, высматривая, чего бы ему еще сжечь и разрушить. И вот увидел.       Церковь.       Взмахивая могучими кожистыми крыльями, железный дракон полетел к церкви, готовясь дохнуть огнем. По пути он заметил, как жители засуетились, когда он снизился, и решил первый залп выпалить именно по ним. Заметив, что он опять вдыхает воздух для атаки огнем, горожане скрылись за баррикадой из каких-то камней, мешков и прочего мусора.       Приготовили мушкеты, у кого-то был и лук, – стрелять по дракону.       Всадник набрал побольше воздуха в грудь.       - Он сейчас зажжет! Готовьтесь! – закричал кто-то из защитников города, углядев, что тот изогнулся, вытянул шею, чтобы вдохнуть побольше воздуха.       Но дракон, вопреки ожиданиям, выпустил струю огня не по прямой, как от него ожидали, а…сзади.       Вопли, предсмертный рев агонии, корчащиеся в огне тела.       Довольный собственным коварством, Всадник полетел к церкви. Он вписался в нее на полном лету, уцепившись когтями. Вытянул шею, победно заскрипел, прошуршал когтями по крыше, обрывая черепицу. Взмыл вверх, опять набрал воздуха. Выпрямился на выдохе, обдавая верхушку церкви красным флагом. Довольный, оскалился и стал летать над городом, выискивая, чего б ему еще уничтожить.       Он поднялся повыше, осматривая уже горящий, умирающий, ненавистный ему город. Увидел площадь, в центре которой находился чей-то памятник, и, желая больше всего на свете сейчас злобно расхохотаться, устремился прямо на него. От резкого приземления на когтистые лапы каменная крошка брызнула во все стороны. Рука и голова статуи отвалилась. Серебряный дракон изогнул лебяжью шею, вытянулся и заревел, готовясь полыхать пламенем.       Первый столп огня попал по воздуху и ближайшим домам. Потом Всадник наклонил огромную рогатую голову и, медленно поворачивая ее по кругу, очертил пламенную дугу. Снова вздернул морду и издал смесь скрипов и треска. Он готовился было обрушить еще один залп пламени, как вдруг в огне на площади увидел маленькую фигурку.       Всадник пригляделся и увидел, что то был ребенок.       Отлично, вот я тебя и съем.       Опять зарычав, дракон спикировал на площадь, ударившись тяжелыми лапами о холодные камни. Он почти побежал к ребенку, стремясь скорее ухватить острыми зубами и разорвать.       - Не тронь малыша, чудовище! – кто-то из выживших бро-сился на площадь с оружием наперевес, чтобы спасти мальчишку. Но Всадник не дал им даже приблизиться, выдохнув еще больше пламени с бешеным ревом. Мальчик под струю не попал – дракону этого не хотелось. Ему хотелось сожрать наглеца.       - Папа, хватит!       Всадник медленно развернул драконью голову. Он прищурился, подошел поближе, фыркая. Из ноздрей вырывались клубы дыма. Мальчик был хрупкий, маленький, светлый. У него были застывшие, мертвые васильковые глаза, у коих тоже не расширялся зрачок.       А еще у него не было одной руки.       Вместо правой конечности был куцый обрубок: из рваного рукава, пропитанного кровью, торчали волокна мышц и обломанная кость. Эту жалкую культяшку мальчик, одетый в меховой плащ и зеленый пурпуэн с золотым львом, придерживал единственной рукой. В глазах у него стояли слезы, но взгляд горел решимостью.       Внезапно злобный разум Всадника полоснуло озарение.       Он узнал Рейнара.       Сын! Это его сын! Его мальчик! Его единственный ребенок!       Дракон тяжело выдохнул через ноздри, выдавая клубы дыма.       - Не надо, папочка, - заплакал Рейнар. Всадник замер.       - Почему ты так долго? Я тебя ждал, - спросил вдруг он грустно, и внимательными глазами посмотрел на отца.       «Рейн!», хотелось сказать кавалеристу, но получилось только фыркнуть.       «Рейн, боже, твоя рука!»       - Я хотел пойти за девочкой. Она знала мое имя.       «Рейн! Зачем, зачем, Рейни?»       - Она слишком быстро бежала. Я не поспевал за ней.       «Боже, я так долго тебя искал, и вот ты здесь! Ты живой ли, Рейни?»       - Забери меня домой, папочка. Я очень хочу к маме. Очень хочу увидеть тебя, - маленький бастард снова заплакал. – Прекрати все это, папочка. Прекрати войну.       Вдруг Всадник почувствовал, что его тело уменьшается. Нет, нет, только не это!       Но превращение было не остановить.       - Я люблю тебя, папочка. Пойдем домой.       Чешуя слетает, кожистые пластины втягиваются, как и хвост – теперь просто руки у него, все еще покрытые остатками чешуи и сажей. Нет у него больше огромных когтистых лап – есть больные, изуродованные ноги. Морда сужается, укорачивается – вот и человечье лицо.       Всадник стоит уже на двоих ногах, бескрылый и бесхвостый, зубы у него уже не содержат яда и не могут разорвать пополам корову или кобылу. Он стоит босой, в рваных черных штанах, весь в саже, и местами чешуя осталась на нем, например, на щеках, лопатках, ребрах, локтях, стопах. Волосы у него слиплись, сбились и поднялись вдоль головы – стало немного похоже на растрепанный гребень.       - Я тоже люблю тебя, сынок.       Кавалерист подошел еще ближе.       - Папочка, - Рейнар продолжал плакать. Он хотел, видимо, сказать что-то еще, но слезы мешали ему. Всадник решился и подошел еще ближе, дотронулся до его щеки, и тут Рейнар стал таять в воздухе, исчезать, развеиваться, как дым. И не только он, все вокруг Всадника вдруг закружилось, обратилось в черные тени, стало улетать, покидая его. Тысячник попытался обратиться в дракона – вот уже развернулись кожистые крылья, но порывом черного ветра, в коем колыхались и мотались черные сгустки неведомой субстанции, очень похожей на ту, что некогда втянулась в его ладони, крылья оторвало.       Всадник закричал.       Проснувшись, он обнаружил, что стоит на коленях.