Всадник

LXI

      - Ты спишь? – еле слышный голос Анди Адлера слегка вспугнул ночную тишину. Помимо него шумели от ветра деревья, словно бы переговариваясь, одиноко каркала ворона, неподалеку храпели и рыли землю беспокойные лошади. Если пройтись по лагерю, то можно услышать, как посапывают в своих шатрах рекруты, рядовые и офицеры, как мерно дышат злые собаки, призванные загонять вражеских наездников.       - Нет, не сплю, - глухо отозвался из подушки Всадник, лежавший на животе и уткнувшийся лицом.       - Чего ты совсем голый лежишь, холодно, - Адлер присел рядом на постель, созданную из брошенной кем-то телеги, пары одеял, мундиров и подушек. Кавалерист прикрылся еле-еле своим сюртуком и лежал раздетый. В ответ на андино замечание он красноречиво чихнул.       - Ну, и?       - Надо спать, - отмахнулся Всадник. – Завтра бой, а я уставший.       - А чего хандришь?       - Фляжку любимую потерял. Со змеей, - ответил Всадник, не желая говорить истинных причин, и недовольно оскалился. Впрочем, он не лгал - целая фляга с виски пропала. - В бою кто-то ударил саблей, видимо, по ремням попал.       Анди скептически посмотрел на него.       - Отстань, - поморщился Всадник.       - Ну? – Анди требовательно похлопал его по спине.       - Ладно, противный, - Всадник с шорохом сел. – Просто меня не покидает чувство… что я делаю что-то неправильно, понимаешь?       Штабс-ефрейтор придвинулся к нему поближе.       - В каком смысле?       Гессенец тяжело вздохнул. Он вытянул ноги и прикрыл глаза, вспоминая прошедшие бои. Прошло уже около двух-трех битв за Массачусетс, он не помнил, сколько именно. И с каждым боем он все больше и больше ощущал, что устал от резни. Его все настойчивее давило чувство, что он просто не хочет сражаться. Ну не хочет, и все! Все, чего желалось в эти минуты Всаднику – вернуться к Рене, поскорее обнять ее и никогда больше не отпускать от себя. Иногда он представлял, как от его тела отделяется бледный, прозрачный призрак и летит, летит через поля и моря к любимой, чтобы сжать на ее спине призрачные руки, стиснуть и замереть, навсегда. Но всю свою сентиментальность, все светлое, что было в его существе, Повелителю Теней приходилось загонять куда подальше и мчаться на злой вороной лошади, яростно рубить головы американцам, чтобы отвоевать свое право вернуться домой.       Именно этим и хотел поделиться Всадник с верным Анди, но в ту ночь почему-то не смог. Что-то сломалось, что-то помешало, будто возникла незримая стена то ли где-то внутри у гессенца, то ли между ним и его товарищем. Его в ту ночь осенило, что Адлер ведь не знает, он совсем не знает ничего о его прошлом, в то время как сам раскрыл ему все до конца! Всаднику стало стыдно, и он решил перебороть себя и открыться, довериться другу. Он уже даже открыл рот, чтобы что-то сказать на эту тему, выплеснуть накопившуюся в нем боль, но стена возникла вновь, и Всадник заткнулся.       - Ты что-то хотел сказать?       - Да, просто побудь рядом. – Кавалерист лег и вытянулся настолько, насколько ему позволяла длинна импровизированной кровати и пристуствие на ней задницы Адлера. Он помолчал немного, а потом вдруг признался.       - Анди, я так устал. И я очень хочу домой.       - Я понимаю тебя. Я тоже хочу.       - Мне не хватает Рены. И мне… жаль ее. Очень жаль. Она связалась со мной, не зная, за что цепляется. Я… - он сделал паузу. – Я оказался ее не достоин. Я предал ее доверие.       - Перестань, - штабс-ефрейтор честно попытался остановить самобичевание, но кавалерист продолжал.       - Я не заслужил ее и ее любви, - Всадник закрыл глаза. – Я, если по правде, ничьей любви не заслужил, похоже… Я не красавец, не герой, я просто…       - Отчего же не красавец?       - Девушки при виде меня содрогаются, а дети начинают плакать, - фыркнул кавалерист. – Уж больно морда у меня страхолюдская.       - Ну, морда мордой, а зато у тебя задница ничего, - рассмеялся Адлер.       - Знаешь, если я буду при встрече с девушками показывать им задницу, боюсь, они меня неправильно поймут, - Повелитель Теней хитро прищурился, едва сдерживая смех.       - Ну, ты можешь показывать ее мне – я сразу пойму, что ты просто захотел покрасоваться, - фыркая и хохоча, Анди достал трубку из внутреннего кармана. – Ой, черт, сломалась, зараза…       - Зачем тебе ее лишний раз демонстрировать, ты итак знаешь меня с лучшей стороны! – губы кавалериста искривились в довольной усмешке.       - Вообще-то смысл был в том, что в каждом человеке есть и хорошее, и плохое, а не в том, чтобы отпустить шутку ниже пояса, - пояснил Анди, хлопая себя по карманам в поисках табака. Всадник молча лениво протянул руку, схватил вещмешок и достал оттуда серебряный с сиреневым портсигар в виде рыбки.       - Трофейный. С убитого снял, - похвастался тысячник. – Для тебя.       - Ты ж не одобряешь, что я курю, - Адлер поднял бровь, но подарок принял, и видно было по его чуть смущенному лицу, что ему приятно.       - Но ты же все равно будешь курить, верно? – кавалерист подмигнул.       - Конечно, буду, - сигара прилипла к нижней губе Адлера, а тот стал рыться теперь уже в поисках огнива. – В моем круге хочешь-не хочешь, а приучали курить.       Он чиркнул пару раз огнивом, запалил сигару и задымил.       - Хорошая.       - Ты говоришь так, будто я выбирал, - Всадник рассмеялся.       - А ты не выбирал? Все, нет тебе прощенья, - Адлер поддержал шутку.       - Я тебе обед выбирал. Картошков принес печеных. Будешь?       - Жалуем, - отозвался Анди. Кавалерист молча протянул ему еду, завернутую в бумагу.       - Теплые еще, картошки-то, - похвастался тысячник. – Ешь, а то остынут.       - А ты их себе под пузо засунь, и не остынут, - засмеялся штабс-ефрейтор. – Я не докурил еще, а бросать жалко такую сигару.       - Хоть ворот приоткрой, дышать нечем. Чего ты повадился в шатре дымить?       - С тобой хочу сидеть, а на улице вдвоем не поговоришь – пристанут сразу. Один не хочу.       - Привереда.       - Я просто соскучился.       - Ну да, мы же в бою не видимся, - съязвил Всадник, разворачивая картошку.       - Разумеется – ты несешься, как оглашенный, бошки рубишь – не до меня тебе.       Тут кавалериста снова кольнуло – хотелось рассказать, но смолчал. Они побеседовали еще немного, но Повелитель Теней уже больше не пытался довериться.       - Тебя что-то беспокоит, так?       - Да, - кавалерист решил рассказать свой сон. Во время перехода через белый ад, в пургу, ночью он снова летал в теле дракона. На этот раз он очнулся уже в воздухе. Он целенаправленно полетел за Рейнаром. Приблизившись к городу, Всадник уцепился зубами за ворот сына. В него стали швырять вилами, топорами и другим оружием. Ему пришлось разжать челюсти и выдохнуть пламя в горожан: иначе, швыряя острые предметы, они могли попасть в Рейна! А это было недопустимо! И вот он, выпустив столпы пламени, опять схватил Рейнара, стал взлетать, но далеко улететь не мог – стала опадать чешуя, рога уменьшились. Он потерял крылья, вновь стал хрупкой человеческой куклой и упал, ударившись вместе с сыном о холодные камни.       - Это все очень странно. Драконы – символ богатства, эгоизма, каких-то врагов…       - Но ведь я, будучи человеком, не смогу спасти сына!       - А может, в этом и смысл? Ну, в том, что тебе не надо его спасать, он ведь давно умер… Или в том, что ты должен дойти до него ножками, а не прилететь? Ты не думал?       - Возможно, - согласился притихший кавалерист.       На том, поев, легли спать.       Утром предстоял очередной бой.       Две армии выстроились друг против друга, как две враждующие собачьи стаи. Кавалерист выступил вперед. Его черный конь, всхрапывая и покачивая высоко поднятой головой, прогарцевал мимо войска, задирая ноги.       - ДЕЙСТВУЕМ СОГЛАСНО ПЛАНУ! – проорал Всадник, проезжая туда-сюда мимо своей тысячи. Но наконец он занял свое место впереди войска и стал выжидать. Американские солдаты стояли далеко, напротив, ощерившись штыками, как ежи.       Томительные минуты истекали.       Американцы не выдержали первыми. Пехота, крича, понеслась, выставив штыки. Немцы дернулись, но Всадник тут же осадил их:       - РАНО! НИ С МЕСТА!       Топот ног, крики, где-то вдалеке ржание перепуганных и разъяренных лошадей. Патриоты стремительно приближались. Гессенцы занервничали.       - Пора?       - РАНО! – рявкнул Всадник. – НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ!       Еще пара томительных минут. Американцы вот-вот разделятся и уже двумя волнами обтекут гессенцев, окружат их и перебьют. Немцы понимают это, они порываются броситься в бой, тем более, что по ним уже начали стрелять, но Повелитель Теней не дает им.       - НЕ СМЕТЬ! РАНО! КТО ИЗ ВАС ШЕВЕЛЬНЕТСЯ ПЕРВЫМ – ОТРУБЛЮ ГОЛОВУ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ УСПЕЕТЕ ПРОИЗНЕСТИ МОЕ ИМЯ, А ОНО У МЕНЯ ИЗ ТРЕХ БУКВ!       - Они уже очень близко, мейстер! – встревоженный рекрут.       Всадник выждал еще пару мгновений и заорал:       - АРТИЛЛЕРИЯ, ОГОНЬ!       Прогрохотали первые выстрелы, сметая ближайшие ряды вражеских солдат.       - ОГОНЬ! – заорал кавалерист еще раз. – БЕЙТЕ ПО ПРАВОМУ И ЛЕВОМУ ФЛАНГАМ!       Он словно через вязкий кисель смотрел, как вылетают ядра, дробят кости, отрывают головы, разбивают древко знамен.       - ОГОНЬ!       Опять ритмичное «Ба-бах!», словно гигантский конь совершил прыжок на холодные камни.       - КАВАЛЕРИЯ, ЗА МНОЙ! ДВОИСЬ! – хрипло вопил Всадник, после чего первым бросился в атаку, крича и размахивая мечом. Он мчался в самый центр, где на белых лошадях неслись офицеры. – ЛУЧШЕ СРАЗУ ОТДАЙТЕ МНЕ СВОИ ГОЛОВЫ! – проорал он в азарте и стал прорубаться сквозь толпу. Он заметил, что часть пехотинцев дрогнула, отступила от него, а конники наоборот, налетели, стремясь сшибить штыками его из седла. Удар, еще удар! Всадник орет, потрясая чьей-то головой. Он уворачивается от взмаха саблей и, увидев вдалеке офицера, понесся туда, невзирая на пули и тычки штыков, полетел, как бежит спортсмен за внезапно мелькнувшим мячом.       Офицер не видит ужас, надвигающийся на него. Сорвиголова мчится, едва касаясь мохнатыми ногами земли. На какой-то краткий миг Повелитель Теней услышал короткий свист, но то, как пуля задела его, он не почувствовал – ощутил только, как потекла по лицу горячая, липкая кровь. Лошадь летела под ним, он старался не влезать в бой, экономя время. Ему нужен был офицер. Как только он отсечет его голову и подымет над войском, он был уверен, пусть даже на какой-то короткий миг, но американцы растеряются. Пускай они потом, может быть, разъярятся еще больше, но ему нужно это мгновение. И вдруг на какой-то миг все замедляется, замирает, видно только, как взмыл в воздух черный жеребец, неся на своей спине бешеного Всадника. Взмыл, поджав ноги и вытянув шею, замер. Замер и Всадник, оскалившись, как саблезубый тигр. На его страшном лице застыла эта жуткая гримаса ярости и гнева.       Он приподымается в стременах. Опирается свободной рукой на седло. Медленно спрыгивает в сторону. Меч в правой выставил, поднял, как крыло орла. Левую руку Всадник выставляет вперед.       Он прыгает офицеру на грудь, сшибая его с лошади. Пальцы сжимаются на жилете. Взмах мечом – серебряный росчерк на красном и черном фоне, на фоне войны. Голова отлетает в сторону, сопровождаемая красным фонтаном. Крутится медленно, как ударенный мяч, можно рассмотреть все вены, мышцы и кости на обрубке шеи, сгорбленный нос, выпученные глаза и жесткий парик. Всадник встает, отпихивает от себя мертвое тело, поднимает эту голову, запрыгивает на лошадь и издает боевой крик, вопль за гранью ярости и безумия.       Дальнейшее сражение он уже не помнит. Его тело действует механически, как машина. Он видит словно из-за какой-то преграды, как распрямляется его рука, одетая в черную кожу, наносит удар. Серебристый меч – ее продолжение, дотягивается, достает всюду. Всадник беснуется, кричит, режет, рубит, колет, снова режет. У него черные от крови губы, еще более седые от пороха волосы.       - Погляди, он просто машина смерти! – Лангерберг улучил момент, подергал за рукав фельдфебеля. Он решил дать понять Шнайдеру, что Всадник – прекрасный воин, с ним стоит дружить, а не ссориться.       - Машина смерти сошла с ума, - ощерился фельдфебель. – Пора бы ее уже выключить.       - Ты опять за свое? – Лангерберг нахмурился.       - Посмотри на него! Он безумен! Он летит, сметая всех! Нужно избавиться от него, избавиться от Всадника! Лангерберг замолчал и подумал о том, что не мешало бы предупредить парня. И этого, рыжего, который вечно таскается за ним, подобно пылкому влюбленному. Адлер его фамилия, кажется? Да, точно, Адлер…       В своих мыслях старый вояка витал даже после боя. Поговорить надо, думал он, надо. Но какая-то слабость мешала ему, особенно, когда он заметил, что Всадник после битвы выглядит не разгоряченным, как обычно, а каким-то поникшим. Первым навстречу ему вылетел слабоумный Ширли, исполняющий роль мальчика на побегушках. Он стал радостно представляться, сообщил, что Всадник хороший и угостил его рыбой. Тот повеселел немного – грустно улыбался, но все также медленно и вяло плелся в свой шатер. Офицер решил понаблюдать за молодым мейстером, раскурил трубку и уселся у костра, делая вид, что он здесь просто отдыхает. Потом подошел Анди с каким-то рекрутом, кажется, с тем, которому некогда мейстер спас ногу, и окружили Всадника, стали говорить ему что-то, судя по тону, ободряющее.       - Эти трое, что крутятся вокруг него, скорее всего, в большой опасности… - пробормотал он, наблюдая эту сцену. Он мысленно взмолился, чтобы они поскорее разошлись, иначе разозленный Шнайдер возьмет на заметку и двоих, как говорил Всадник «рекрутенков». Сердце у него нехорошо ёкнуло: фельдфебель все-таки высунул нос за секунду до того, как компания разбрелась по своим шатрам, и глаза его недобро сузились.