Без прошлого

      Распитие мадеры растянулось на три ночи. Граф заперся в кабинете, а Куколь непрестанно носил туда вино. Что ж… не скажу, что это прямо-таки из ряда вон выходящее происшествие. Может он заодно передумает заниматься этим бесполезным делом. Ведь у нас — у трезвомыслящей части нашего дома — нет никаких доказательств, что тот, кто называет себя Орелем Урсу — самозванец, это раз. Если даже это какими-то неведомыми судьбами и правда, то какое нам — я снова повторюсь, трезвомыслящей части нашего дома — до этого дела, ни нашей фамилии, ни наследства он уже не получит, потому что все условия завещания выполнены. Я что действительно мыслю слишком узко и что-то не улавливаю?       Хорошо, пока отец «…горечь утопал и облегчал страданья унылой старости…» как выразился Бодлер, я выполнял свое обещание, данное Эрме, а именно показывал ей наши скромные достопримечательности. Отмечу, что согласно договоренности с графом, после того, как все гости разъехались, я переселился в свою старую комнату. Моей супруге же, отец быстро нашел горничную — довольно хорошенькую, по его словам — только как бишь ее звать? Не помню, кажется Крина. В ее обязанности входит исполнять поручения виконтессы и не попадаться на глаза ни мне, ни Куколю — который, к слову, был очень не рад ее появлению в замке, но тщательно это скрывал. Полагаю, что у нее есть еще кое-какое послушание по отношению к графу, но я не собираюсь вдаваться в эти подробности.       Так о чем я говорил, перед тем, как написать этот трактат о служанке моей жены? Значит вот, в ее распоряжении — Эрмы, разумеется — прекрасная большая спальня с огромной, занавешенной нескончаемыми слоями бархата, резной кроватью, старинным гардеробом с витыми ручками, инкрустированными жемчугом, множеством мягких и довольно новых персидских ковров, изобилующих узорами и еще много такого разного. Про изумительную ванную, я молчу, как о само собой разумеющимся. В будуаре — прехорошенький, но несколько расстроенный клавесин, кушеточки, камин исполинских размеров и несколько шкафов под стать ему, в которые мы вместе с Эрмой перетаскали книги из библиотеки. Среди них: собрание сочинений госпожи Остен и сестер Бронте, которые, я думаю, будет интересно почитать молодой девушке, затем томик «Дракулы» — это презабавнейшее произведение тоже может обрести себе читателя в этих стенах, естественно несколько томиков Шекспира, в качестве вредных советов «Госпожа Бовари» и не могу обойтись без «Портрета Дориана Грея», хотя не знаю, как к нему отнесется виконтесса. Во всех этих масштабах она выглядела еще более хрупкой и маленькой, чем была на самом деле.       Мы гуляли по галерее, принимая поздравления родственников, библиотеке, кладбищу. Я показал ей свои розы. Оранжерея опутана плющом, поэтому в ней всегда полумрак и легкий туман. Такое печально пристанище нашли себе милые моему сердцу розы. Лучше сорта мне привозили из Германии и Франции, а я заботливо взращивал.       Виконтесса тихо восхищалась этими нежными цветами. Аккуратно качалась их хрупких лепестков своими тонкими белыми пальчиками. Я сорвал для нее прекрасную, белую бурбонскую розу. Эрма залилась краской и приложила ею к тонким, бледным губам. Все эти прогулки весьма приятны, но совершенно бессмысленны. Я был чрезвычайно рад, когда мне удалось наконец-то застать графа в одиночестве — под сим словом я имею в виду отсутствие бокала с вином на столике рядом с ним — в библиотеке. Довольно жестко выразив цель своего визита, я занял место на козетке в выжидающей позе. Да, возможно я довольно груб, учитывая состояние моего отца, его бесконечную депрессию и, возможно, психическое расстройство, но я устал от ожидания, устал от его непонятных выпадов, я … просто устал…       — Да, Герберт, — ответил он, — Я подумал. Первое, что мы должны сделать, это найти начало этой нити, чтобы прийти к концу.       — Я не совсем понимаю вас, отец.       — Мы должны понять, кто этот человек. Для этого нужно найти моего… кхе. сына.       — Что вы предлагаете?       — Не знаю. Лучшее, что я придумал, это отталкиваться от его матери. Как ее звали?.. Донка Урсу, кажется. Нам надо найти все, что связано с этой женщиной.       — Хорошо, папа. Если это вас успокоит, я попытаюсь что-нибудь сделать, — произнес я, пытаясь потушить пылающий в моей груди огонь раздражения.       Граф блаженно закрыл глаза и некоторое время не произносил ни слова. Потом он резко встал и спросил, отходя к книжным шкафам:       — Как твоя нежизнь, сын мой, в качестве женатого человека?       — Вполне сносно, благодарю вас.       — Потерпи еще немного, Герберт, скоро я тебя от нее избавлю, — граф произнес эти слова, склонив голову во взятый с полки том, а у меня что-то сжалось в груди.