Античный чароплёт. Том 2

Возвращение было сопряжено с неприятной неожиданностью. В тронном зале находились Раджа и Абтармахан, которые о чём-то разговаривали. Меня позвал сюда мальчишка-слуга поутру, заставив выбраться из тёплых объятий Абхилаши. Мелкий чернокожий раб чуть не схлопотал по голове, но мне вовремя удалось унять раздражение: в самом деле — срываться на этом служке всё равно, что в гневе топтать письмо с плохими новостями или избивать гонца, принесшего это самое письмо. Глупо. Собственно, получив послание, я и направился к правителю: негоже заставлять его ждать. Абтармахан скривился, стоило мне лишь войти в помещение. Закатив глаза, он уставился в окно, обозревая, вероятно, панораму внутреннего двора: внешняя дворцовая стена закрывала городской вид. Раджа же напротив ухмыльнулся, ударив рука об руку. — А вот и твой будущий спутник, друг мой, — радостно заявил он, дав моей пятой точке ощутить надвигающиеся неприятности. — Да полно тебе хмуриться, мудрейший. Тиглат искусен в волшбе и единственный из сильных чародеев, кто готов исполнять любые мои приказы помимо тебя! — Лучше бы ты призвал себе на службу Ледяного Ящера, повелитель, — видно было, что брахман хочет сплюнуть: только присутствие правителя да важность места и останавливают. — Э нет, — мужчина так и лучился довольством. — А если чернь взбунтуется? Война? Нападение? Кто-то из вас двоих должен быть тут, в Бхопаларе. Вы же сильнейшие из брахманов! — Я сильнейший, а этот… — Именно поэтому ты и отправляешься в этот поход вместе с Тиглатом, — Раджу ничуть не смущало моё присутствие. — У меня иногда складывается такое ощущение, что ты от него бежишь, — шутка была неудачной, но весёлого, довольно редкого, кстати, для этого человека настроя она совсем не поколебала. — Я всю жизнь бегу, — смирившись, видимо, с пока ещё неизвестной мне нашей общей судьбой ответил Абтармахан. — От кого? — удивился Раджа. — Не от кого. Куда, — буркнул брахман, после чего пристально уставился на меня. — Приготовься к долгому путешествию. Мы отправимся через пару часов. Лошадей уже седлают и снаряжают, — произнеся эту ничего не объяснившую мне фразу, он отправился к дверям зала. Я перевёл взгляд на Раджу. — Вы отправляетесь вместе с Адаалат-ка-Джаду в… путешествие. Абтармахан главный. Он объяснит цели вашего похода. — Как пожелает солнцеликий, — пожимаю плечами: семь лет я служу ему. Хочет отправить к чёрту на рога? Ну, прогуляюсь, чего уж там. В общем и целом собираться мне было особо и не нужно. Зашёл на дворцовую кухню, собрал немного продуктов и бурдюк с водой. Положил в инвентарь. Затем посетил городскую ткацкую лавку. Несмотря на то, что Бхопалар был одним из крупнейших городов Царства, население тут было так себе. Хорошо, если тысяч двадцать человек наберётся. Не сравнить с той же Кусой, далеко не самым крупным шумерским городом, в котором жило около тридцати тысяч человек. А в Вавилоне вообще около пятидесяти. Тем не менее, различных ткацких лавок в Бхопаларе было немало. И в этом нет ничего удивительного: за здешними нарядами приезжали иногда купцы по заказу верхушек соседних царств: ковры и платья, прекрасные, расшитые серебром и золотом мужские кафраны... Тем больше возмутился портной, когда я объяснил ему, что мне надо. Наверное лишь мой статус не позволил бедняге выгнать меня вон с помощью пары охранников. На безрукавку и штаны из грубой прочной ткани мы в конце концов договорились, однако взамен мастер просил никому не говорить, что именно из-под его рук вышел этот… наряд. Я согласился. Вот за заказанной одеждой и пришлось направиться: моя уже давно поистрепалась. Приобретением недовольным было остаться сложно: грубая толстая и слегка тяжеловатая безрукавка вызывала ощущение надёжности: такая мне не один год прослужит. Простые, но добротно и крайне профессионально сшитые грубыми нитями штаны радовали не меньше. Подкачал только пояс. Не ожидая подставы и не подумав про этот момент, я не обговорил с мастером все нюансы этой детали наряда. Нет: портной проникся общим духом убогости практичности и не стал изукрашивать ничего золотыми нитями (за которые ему ещё и не платили), но вот сделал его традиционным для Индийских царств: широким. Таким довольно удобно опоясывать штаны. Дальше можно либо согнуть пополам, заправив половину и улучшив и так неплохие удерживающие качества, либо замотать ещё и часть живота, закрыв оный от насекомых, солнца и, возможно (хотя и сомнительно), от скользящего удара ножа. Тупого и направленного, наверное, ребёнком, но всё же. Вырядившись в обновки, которые совершенно не натирали (сказывалась грубая кожа и общая привычка организма к неприхотливому образу жизни), я успел как раз вовремя к конюшням, где Абтармахан проверял в последний раз лошадей. Шестерых, на минуточку. — Мы едем по поручению повелителя всего вшестером?.. — удивлённо уточнил я. — Втроём, — на миг задумавшись, а стоит ли мне вообще отвечать, буркнул брахман. — Остальные — заводные. Путь будет долгим, а большой отряд будет нас ещё и тормозить. — И что за путь?.. — Потом, — отмахнулись от меня, явно бывший не в настроении мужчина что-то подсчитывал в уме, хмурясь, прикидывая, думая о чём-то. — Я готова, ка-Джаду! — донеслось из-за спины. — Абхилаша?! Ты-то тут что делаешь?! Пришла попрощаться?.. — удивляюсь. — Пффф, — сдула она насмешливо прядь чёлки. — Вот ещё. Разумеется, я еду с вами! Не ожидал?.. — я с сомнением оглядел её наряд. Хорошая, явно дорогая ткань, тонкая и плотная, хотя вся одежда довольно закрыта: не лёгкое платьице, больше предназначеное возбуждать мужчин во время прогулок по дворцу. Но всё равно… — Ты явно… — Она едет с нами, юноша, — оборвал меня Абтармахан на полуслове. Хихикнув, Абхилаша довольно ловко запрыгнула на одну из лошадей. Командир нашего отряда занял место на спине второй. — Ну? Чего стоишь? Мы тебя будем ждать теперь до заката? Бросив на него раздражённый взгляд, я занял своё место, благо не пришлось выбирать, какая именно лошадь предназначается мне: слуга подвёл скакуна. А то с виду кажутся все одинаковыми: не знаю уж, какие тут заводные, но сумок понавешали на всех. Ещё и эта убогая пародия на седло… Сёдла нормальные я видел вообще только в Трое. В Шумере верхом не ездят: не варвары, чай. В большей части Эллады всадники мне либо не встречались, либо ездили вовсе на голых лошадиных спинах. Правда, все всадники, которых я видел, являлись гонцами, а это чаще всего крестьянские мальчишки, которых брали в города за гроши доставлять послания на сравнительно незначительные расстояния. Да и в самой Элладе я, прямо скажем, пробыл недолго. А здесь, в Индии, пользуются скорее толстой накидкой, которая вовсе не располагает к тому, чтобы легко держаться на спине животного. Удивительно, но даже Абхилаша делала это лучше меня. Только сейчас я почему-то вспомнил, что она, вообще-то, часто путешествует, скорее навещая дворец Раджи в частности и Бхопалар в целом, нежели постоянно там проживая. — Я думал, ты не служишь Радже, — удивлённо спрашиваю ночную любовницу, пока мы довольно медленным шагом выезжали из города: утро, пустые улицы… До полудня ещё часов пять. Благо, восход рано и разбудили меня практически с первым лучом солнца. Хорошо ещё, ткач соизволил проснуться пораньше. Впрочем, всё равно проснулся бы: куда бы он делся?.. — Настойчивые просьбы правителей принято выполнять, ты не знал? — фыркнула она. — Настойчивые просьбы, девка? — хмыкнул ехавший чуть впереди Абтармахан. — Ты укрываешься на землях повелителя Тарджабалахасара милостью его же. Прояви чуть больше уважения! — Тоже мне, важный старик, — буркнула она себе под нос — Я всё слышу! — девушка возмущённо закусила губки и отвернулась, заставив на миг солнце отразиться бликом мне в глаза от бронзовой кожи её плеча. Маслом что ли она его намазала? Если так, то идея крайне дурная: это сейчас солнце только прогревает воздух и землю, хотя уже становится довольно жарковато, а что будет дальше? Жидкости легко начинают выполнять функцию линзы, концентрируя солнечные лучи. А у нас тут и так несложно обжечь кожу о взгляд могучего Шамаша. Поняв, что Абхилаша не желает пока что ни с кем говорить, я решил подонимать Абтармахана: — Так куда мы едем? И зачем? И почему меня предупредили так поздно? — Надо было меньше гулять по местам, ведомым лишь поганому Эмуше. Глядишь, и нашли бы тебя раньше. — А почему не вчера вечером?.. — О, а у тебя вчера было время слушать долгую повесть о целях нашего пути, о величайший из любовников?.. — я мельком глянул в сторону ещё дующейся Абхилаши. Нет. Пожалуй, времени у меня действительно особо вчера вечером не было. А ночью я скорее бы убил дурака, возомнившего себя бессмертным, чтобы меня будить. — И всё же, куда мы направляемся? — Потом расскажу. Скоро солнце станет печь, остановимся на привал, насытим лошадей, животы, твои уши и любопытство, мальчишка. — Тебе напомнить, чем закончилась наша последняя дуэль, старик? — я ещё мог стерпеть "мальчишку", но уж точно не в присутствии Абхилаши. — У нас была не "последняя", а единственная дуэль. И закончилась она ничьей. И я не сражался в полную силу. — Я тоже, — фыркаю. — Не волнуйся, гордец, вскорости тебе представиться шанс выместить свою гордость на ком-нибудь. Да и лишиться её тоже успеешь. — Посмотрим, мудрейший брахман, — ага, конечно. Так ты и испугал ученика Халая Джи Беш! Такие как я либо умирают до завершения обучения, либо живут вечно, хе… Когда солнце уже стало печь нестерпимо, мы заехали под сень деревьев, росших небольшой рощицей вдоль дороги. Лошадей привязали на длинную привязь, дав свободно щипать высокую траву, а люди, мы трое, уселись, расстелив подстилки. Настало время перекусить. С предвкушением угощения я влез в свою дорожную сумку: с утра во рту особо ничего не было, так что, конечно, голод был довольно силён… — Сухари и сушёное мясо? — бормочу. Нет, в принципе — логично. Но хотя бы лепёшек захватили бы… Тьфу! Сухая жёсткая еда и среднего качества смесь воды с вином, залитая в бурдюк, аппетит отбила напрочь. С тоской я вспомнил про свой запас куда более достойной пищи в инвентаре. Но не доставать же сейчас?.. — Ты хотел знать, куда и зачем мы направляемся, мальчишка? — хрустнув спиной, Абтармахан потянулся и прислонился к стволу не старого ещё дерева, обратив свой взор на меня. — Да. — Тогда слушай. Ты что-нибудь слышал о восьми жемчужинах? Ну да, куда уж тебе, чужаку, знать об этих сокровищах. Тогда начнём с легенды. Хотя, чего это я горло надрываю? Пускай твоя подружка расскажет! — фыркнул он. — Эй! — возмутилась Абхилаша. — Кое-кто, не буду показывать пальцем… — Вот именно. Не показывай. Кое-кто давно не поддаётся твоим чарам в отличие от некоторых, — вот уж вредный старик. Немного побуравив Абтармахана взглядом, Абхилаша заговорила. — В общем-то, легенда довольно стара. Она повествует ещё о временах Индры и войне богов и асуров. Мало кому это известно, но у Индры было ещё и двое братьев. Правда, подтверждений этому нет.. — И большинство считают это предположение бредовым, — добавил надменно Абтармахан. — Большинство учеников Храма, — тонко улыбнувшись уточнила Абхилаша, вновь поворачиваясь ко мне. — В любом случае, легенда не об этом. В те времена земли от северных гор и до юго-восточного побережья принадлежали семи асурам, которые обладали силой повелевать всем на своих землях: горы, море, небо, растения и животные, огонь, ветер и даже молнии выполняли их волю, какой бы она ни была. Малый хребет, считается, воздвиг как раз асур, который повелевал каменными скалами. — Я так понимаю, Индре с братьями пришлось всех семерых убить? — решил сделать я предположение. Когда в здешней легенде встречаются одновременно слова "Индра" и "асур", то в конце кто-нибудь однозначно умрёт. И скорее всего это будет именно асур. — Да, — мимолётно на лицо Абхилаши вылезла ухмылка. — Шива вознамерился убить семерых асуров. Для этого он заручился поддержкой трёх братьев. Там долгая история о том, кто и с кем сражался, но в конце концов все семеро пали. А чтобы они не вернулись с того света, Шива заключил их силу в жемчужины, несущие теперь настоящее благословение своим обладателям. — А с чего вы взяли, что эти самые жемчужины вообще существуют? Насколько я помню, война богов была тысячи лет назад. И почему восемь жемчужин, если их всего семь? — Братья поссорились в процессе, — пожал плечами вступивший в беседу Абтармахан. — Они соперничали меж собой и никак не могли решить, кто же лучше, искуснее и сильнее. И если Индра повелевал грозами подобно богам, то младший, чьё имя до нас не дошло, говорят, дружил с самой смертью во всех её лицах, а средний был столь могуч, что остановил потоп, что наслали асуры. Да, ещё один потоп люди бы не пережили… — И?.. — Что "и"? Семь на три не делится. Кому-то из братьев предстояло убить по двое асуров, а кому-то — троих. И не спрашивай меня, почему нельзя было сразить их поодиночке! Не знаю. В любом случае, средний брат "украл" у Индры повелителя живого, утопив его на дне моря, а младший в отместку подарку Шивы, который распределял цели, создал восьмую жемчужину, в которую собрал не силу, но саму смерть всех семи могучих великанов-асуров. Вот и вышло… что вышло. Восьмая жемчужина — миф. Но вот остальные семь, уверен, реальны. Та, которая повелевает огнём, принадлежит Радже речного царства. Это за горами, — вздохнул он, увидев мой непонимающий взгляд. — Странно, что ты не слышал. Именно через его земли к ним идут купцы из царств Цин, Мин и Полайских земель. Богатые земли, на которые мало кто рискует сунуться. — А другие жемчужины? И за какой из них мы направляемся? — Ещё одна тоже известно, где находится. Достаточно отправиться с нашего побережья и обогнуть южные земли. Это около трёх тысяч миль. Немалое расстояние, конечно. Там есть большой остров, только вот приблизиться к нему почти невозможно: течение и скалы — убийцы кораблей. Огромный водоворот: так описывают место, где лежит на дне моря жемчужина воды, те немногие, кто сумел выбраться оттуда живым. В основном это те, кто умеет летать. Хотя бы и недалеко. Её туда сбросил один… "герой" лет восемьсот назад. Тогда тут, в этих землях, жило много других народов. Предания говорят, что все были чёрные, словно смоль, — поморщился Абтармахан. — Когда я занимался недавними проблемами, то посетил королеву драгоглазых. Вижу по твоему ослиному лицу, что ни про неё, ни про её народ тебе неизвестно? Тьфу… В любом случае, драгоглазые — это не те, в чьи владения стоит забредать. Поэтому мы идём втроём. Большой отряд абсолютно лишний. Королева знает, где находится жемчужина гор. И, возможно, жемчужина жизни, позволяющая повелевать животными и растениями. — Кстати, всё хотел спросить, каковы итоги твоего путешествия? Ты что-то нашёл? — Поймали отряд эмушитов с двумя шаманами, — пожал плечами Абтармахан. — Змея определённо создали не они: эти только прикрывали отход остальных сил. Что они делали на наших землях — неизвестно. Этим займётся Брафкасап. — Ледяной Ящер заменяет Огненную кобру? — хихикнула Абхилаша. — Похоже на плохой анекдот. — Сферы важнее, поэтому ими занимаюсь я, а не эта ледышка! — Они друг друга терпеть не могут, — громко-прегромко зашептала мне на ухо Абхилаша. — Каждые два года сражаются за звание сильнейшего брахмана Храма, и всегда выходит ничья. Единственный раз, когда это было не так — когда Абтармахан победил Брафкасапа в день выбора Раджой Адаалат-ка-Джаду. С тех пор повторить свой подвиг у Абтармахана ни разу не получилось. Обсуждаемый сидел на месте, жевал сушёное мясо с независимым видом и упорно демонстрировал, что нас не слышит. Это показное равнодушие ещё больше развеселила нашу прекрасную спутницу, так что она даже уже и не сдерживаясь засмеялась, облокотившись на меня. В этот момент моя рука нащупала на земле что-то шершавое. Глянув, я отбросил подальше попавшуюся змеиную шкурку. Вечер застал нас в пути уже далеко от Бхопалара. Удивительно, но всего за один световой день мы преодолели около семидесяти километров, по моим примерным оценкам. Ближайшая деревенька была далеко, так что решили, не мудрствуя лукаво, лечь спать, отойдя немного от дороги за небольшую рощицу. Абтармахан всего на миг блеснул золотыми глазами с вертикальным зрачком, и земля вокруг вспыхнула пламенем, формируя небольшой круг выжженной травы. Абхилаша только фыркнула, непонятным взглядом пройдясь по почерневшей почве. Я вздохнул, принявшись заговаривать место будущего сна: не архимаги, чай, спать безо всякой защиты. Тихое потрескивание и шипение ауры известило меня, что дух-спутник Абтармахана тоже отправился нас защищать. — Я с тобой, — не терпящим возражения тоном известила меня Абхилаша, забираясь под одеяло на мою подстилку. На изогнутую бровь, видимую в неровном пламени костра, она лишь пробурчала сонным голосом: — Одной холодно. — Чего не идёшь к своей ненаглядной? — скривил губы брахман, смотря на меня поверх пламени костра. — Я дежурю первым. Потом она и ты. — Во дворце ты был куда вежливее. Тебя словно подменили, — недалеко всхрапнула одна из лошадей. Я натаскал из рощи немного веток, на которые и улеглись животные: замёрзнут ещё. — Мы не во дворце. — Я знаю. И да, Абхилаша — не моя ненаглядная. — Пффф… Ещё бы. Учитывая всех тех, кто побывал в её постели до тебя, она придворная. Хорошо хоть — не народная. Хаха. — Ты пытаешься меня задеть? — изгибаю бровь. — Избавь меня от своих убогих попыток, старик. Как вернёмся, устроим ещё одну дуэль, а пока трёп бессмысленен. — Жду не дождусь. На этот раз сражаться будем серьёзнее! — Да тебя действительно словно подменили! Или… — мне пришла в голову интересная идея. — А ведь сейчас многие змеи линяют. А у тебя дух кобры… — Не твоё дело, щенок, — поморщился он. — Ха, так это просто обострение… — хихикнул. — Значит так, Абтармахан, с этого момента ты придерживаешь свой язык, когда хочешь сострить пообиднее! — А не то что, чужак? Защекочешь мне пятки?.. — А не то я вспомню про лунные женские циклы и… — Договорились, мальчишка, чтоб тебе Эмуша приснился! — Бедный, — сочувственно на него смотрю. — Во дворце надо сдерживаться, а на мне теперь вредность не сорвать… — Ты нарываешься? — брахман угрожающе зашипел. — Нет-нет! Только, мы вроде к какой-то королеве идём с дипломатической миссией?.. — Скоро всё закончится, — буркнул он. — Максимум — седьмица-восьмица. Через девять дней я точно буду в норме. — Мне только что в голову пришло… — новое озарение. — А Раджа отправил на эту миссию тебя, а не Брафкасапа, не потому ли, что… — Ещё слово, — из ноздрей Абтармахана вырвалось небольшое пламя. — Ни слова больше, понял, — примирительно киваю. — Слушай, — чуть помолчав, решаю попробовать. — А возьми меня в ученики? — пивший в этот момент разбавленное вино Абтармахан подавился и закашлялся. — Нет!!! — только ночь и спящая Абхилаша не дали ему проорать эти слова во всю глотку. Он даже капельку почернел. — Ну, нет, так нет, — пожав плечами, я полез под бок к единственной в нашей компании женщине: этот вредина поставил меня на собачью вахту, так что надо бы выспаться немного впрок. На следующий день продолжили путь. Шли ходко. Лишь одно происшествие омрачило дорогу, да и то — ненадолго. Обнаглевшие то ли от голода, то ли от безнаказанности крестьяне из одной отдалённой деревушки посмели напасть на трёх небедных путников. Главарь шайки потом говорил, что, дескать, думали, будто справятся с двумя воинами и девкой. Ну да: их-то под полсотни. Абтармахан церемониться не стал, на миг лишь обернувшись огромной огненной змеёй, чей хвост, описав чудовищную дугу, оставил за собой трупы, разрушенные дома и пожары. А те, кто напал на отошедшую куда-то Абхилашу, и вовсе начали сражаться друг с другом. Это происшествие заставило меня слегка иначе взглянуть на любовную магию: раньше она мне казалась игрушкой для женщин, но, судя по всему, я несколько ошибался. Помимо прочего, не переставал тянуть информацию. О драгоглазых, сферах… и вообще. Как выяснилось, драгоглазых не очень любили. И это ещё мягко сказано. Помимо перманентной войны с нагами, которые хоть и были опасны, но никогда не нападали на людей первыми, нередко помогали при редких встречах, драгоглазые отличались дурными нравами в отношении рода людского. Жили в горах и предгорьях, любили увести одиноких путников и мелкие группы, заставить заплутать, похитить. Детей похищали даже из поселений, далёких от гор: три-четыре дня пути до гор не могли спасти деревню от этой напасти. Но при этом в открытую этот народ старался не воевать, прятался в пещерах и подземельях, был немногочисленным, иногда торговал, а сильные адепты храма нередко с ними умудрялись договариваться. — Абтармахан, а откуда название? — У них вместо глаз — драгоценные камни. Детям, хотя это доподлинно неизвестно, Королева заменяет глаза обычными камнями, а затем в их центре, там, где у людей зрачок, начинает появляться драгоценность. Сапфир, изумруд, рубин… За драгоглазыми когда-то давно, говорят, шла охота из-за этого. Но их трудно найти, ещё труднее убить или пленить в их горах. Хотя если это удастся, то станешь сказочно богат. Одна девушка из этого народа стоит два своих веса в золоте. — Ничего себе, — вырвалось у меня. Даже если совсем худосочную найти, то это кило семьдесят-восемьдесят. Огромное состояние. В одном золотом сикле обычно около восьми грамм. То есть около семи-восьми тысяч золотом. Такими суммами оперирует в том же Шумере только высшее сословие, Император и верхушка Гильдии. Состояние мелкого дворянского рода обычно исчисляется в сотне-полторы золотых. Среднего — в нескольких сотнях. В своё время я заплатил Джи Беш за обучение бешеные деньги, которые он едва ли не с потолка взял, изначально не собираясь меня учить. Но даже так, речь шла о тысяче золотых или около того: плохо уже помню. А тут — такие бабки… — Вот именно. Только после такого тебе и твоим потомкам вход в горы заказан. Драгоглазые тоже добывают золото, — хмыкнул брахман. — Любому известно, — дополнила Абхилаша, — что тот, кто убил или похитил драгоглазого, будет жестоко убит, стоит ему лишь подойти к горам. Но даже если и не подходить, от кары это не спасёт. Если найти и привести к горам такого человека, то драгоглазые заплатят за него. И заплатят немало. А если бросить в горах такой труп на ночь, то поутру вместо него можно обнаружить самоцветы. Так что вдалеке от гор найдётся немало охотников отвести убийцу или похитителя к хозяевам подземелий. — А кто платит такие деньги за этих… горцев? — Богатейшие из правителей желают иметь таких наложниц. Но чаще щедро одарить за них могут наги. Убьёшь или пленишь кого из них, иди ко мне. Я знаю, где живут наги, помогу найти, — ехавший впереди брахман был необычайно благодушен. Линька закончилась раньше?.. — Ничего, что мы едем к ним в гости? — Одно другому не мешает. Только в этот раз даже и думать не смей. Но если потом один вернёшься, то я буду ждать. Дорога постоянно сопровождалась сочной растительностью. Заметно подобревший Абтармахан, который, как мне казалось, был весьма удивлён таким кратким периодом своей озлобленности, спокойно скакал чуть впереди, давая нам с Абхилашей спокойно общаться. Случайная любовница оказалась весьма сведущей во многих здешних легендах. Она рассказывала мне о драгоглазых, нагах, симурах, местном подвиде вампиров… Много чего рассказывала. Немало я услышал и из истории Храма. Повезло, что он не слишком силён. Обычно мощные гильдии вроде шумерской или жрецов Та-Кемет стараются запретить колдовство не входящих в их состав чародеев на своей территории. А дело всё в том, что образовавшие Храм кудесники в окрестностях были не единственными магами. Странствующие гуру с учениками и без. Некоторые закрытые общины и деревеньки, в которых жили волшебники и люди под их защитой. Вот попробуй запретить магию тем, кто не принадлежит Храму: мигом получишь столько проблем, что потом веками нужно будет разгребать… *** Балли смиренно смотрела на колдовство мужа, сидя в углу и слушая тихое бормотание шамана перед костром, в котором то и дело проскальзывали чёрные язычки совсем иного, потустороннего пламени. При этом она своими изящными девичьими ладошками невероятно крепко держала дёргающуюся жертву. Мужчина из южан был связан, но даже так его тело содрогалось в конвульсиях. Вот случился особенно сильный рывок. С тихим хрустом молодая брюнетка, обладательница смуглой кожи, сдавила ему шею, ломая кадык. Мужа ничего не должно отвлекать. Вызвав уже предсмертный, но невероятно болезненный стон, она запустила пальцы в широкий разрез на шее, собственноручно разрывая края раны и усиливая ослабевший ток крови, которая тонким ручейком неспешно направлялась по ложбинке к тому самому костру. Бормотания шамана стали глуше и прерывистей. "Вот оно! Эмуша ответил!" — благоговейно пронеслось в её голове, когда языки пламени сменили цвет на ярко-красный и стали отбрасывать тень. И нет, это нормально — увидеть где-нибудь тень от костра, но это обычно тень предмета. Палка, пень, дерево… человек. Сейчас же на полу хижины была именно тень от огня. Чёрные полупрозрачные языки тянулись двумерной картинкой по неровному полу, извивались и играли своей густотой. А источником незримого света для них выступал сам шаман. Балли подобралась: важный момент наступил. Резкий рывок, и не ожидавший удара в спину шаман валится в костёр… В следующую секунду резкая боль в животе заставила её скорчиться на полу. Огонь весело шелестел упавшим в него деревянным поленом. Покинувший дерево дух занял место в тени шамана. — Дурная девка… — раздавшийся сверху голос был брезгливым и насмешливым. — А могла бы ещё пожить. Дура, — ничуть не заботясь о ней, шаман схватил длинные чёрные волосы и потащил сопротивляющуюся охотницу, обратившуюся жертвой, к костру. Красное пламя словно застыло на мгновение, будто бы в раздумьях. А затем жар от огня на миг исчез. Лепестки огня заострились и выстроились в ряд. Сформировавшаяся пасть с чавкающим и шкворчащим звуком вгрызлась в лицо девушке, сопровождая свою жуткую трапезу запахом палёной человеческой плоти. Тихие выкрики, доносившиеся ещё несколько секунд из места, где был разожжён костёр, стихли. Шаман задумчиво посмотрел на бывшую наложницу, которую обвившиеся вокруг тела тени утаскивали в огонь. — Нельзя девок учить колдовству. Нельзя, — огладил он бороду. Потом внезапно вспомнилось, сколько раз его пытались убить ученики‐юноши. — Вообще никого нельзя… Справедливости ради стоит отметить, что приносить в жертву единственного ребёнка именно этой наложницы не стоило. Но что поделать: подходящей жертвой Эмуше могли стать только трое из его детей. И двоих из них родила красавица Индрани, а её он любит больше. Вместо тела женщины и горящего костра осталось лежать маленькое змеиное яйцо, по форме которого свернулись и огонь, и тени. Аккуратно подобрав его, шаман подошёл к валяющемуся трупу мужчины, из которого уже почти перестала течь кровь. Раздвинув рану на горле, он вложил в неё свою ношу, а потом вышел из хижины. Один из воинов почтительно поднёс к нему кувшин с водой, помогая смыть с рук кровь и грязь. Чуть подумав, шаман провёл двумя пальцами тому по лбу, оставляя обожжёную отметину: при захвате этой деревни он достойно себя проявил. Да и позже занимался делом, а не предавался утехам с селянками. Заслужил. А вот остальные… Сморщившись, словно съел что-то особенно мерзкое, немолодой уже мужчина посмотрел на спешащих к нему воинов помоложе. Сейчас будут просить позволения забрать с собой пленных девок! Ничтожества. Тупые обезьяны… Этих созданий, постоянно лезущих, куда не нужно и мешающих почем зря, да ещё и пользующихся благословением некоторых лживых богов, шаман не переносил. Они были любимыми его ритуальными жертвами… после людей, конечно. — Мудрый А… — Всех в яму! — Но… — Будешь пререкаться, следом отправишься! — Можно хотя бы… — Можно, а потом — в яму, — пусть развлекаются с пленными, сколько влезет. Но к полудню все трупы должны быть в яме. По-хорошему, следовало бы закончить и выдвинуться уже сейчас, но воины должны получать своё, иначе они начинают роптать. А с кем ему дела делать, когда слуги Эмуши порвут воинов? Не детям Великого ведь приказывать убивать крестьян и стаскивать трупы в яму? А охранять пленных, пока эти самые пленные будут яму копать? Это тоже детям Эмуши делать?.. *** — ...Таким образом, мудрейшие брахманы, я предлагаю Залу Колоннады обдумать мои слова, — поклонившись, докладчик так и не разогнулся, пока крепкий мужчина с седой длинной бородой не поднялся с места и не отпустил его. — Мы позовём тебя, когда у нас появятся вопросы, пока что Зал Колоннады желает обсудить твои слова в тишине. Лишь только глава Храма закончил говорить, человек перед ним разогнулся и быстрым шагом покинул круглое помещение, поддерживаемое колоннами, между каждыми двумя из которых на большой подушке из овечьей шкуры расположился кто-то из брахманов. Два места пустовали. — Возможно, будет неправильно вести обсуждение без Адаалат-ка-Джаду, Ледяного Ящера и Учителя Учителей?.. — проскрипел один старик. — Адаалат-ка-Джаду не входит в Зал! — излишне резко отозвался раздражённо выглядящий юноша. Единственный из всех здесь сидящих, чьё лицо не украшала борода и чьи волосы были коротки и черны, словно уголь, без проблесков седины. Те, кто знал его реальный возраст, не обманывались внешним видом. Брахман, чьим спутником был старый дух могучей гориллы, не был силён в разговорах с животными (если дело не касалось обезьян), уговорах лесных духов или метании огня. Зато в битвах с дэвами, которые иногда спускались с гор, ему равных не было. Этих существ почти не брал колдовской огонь или холод, их шкуры были невероятно прочны, а тела чудовищно тяжелы. Но молодо выглядящий человек, сидящий на своём месте, легко крошил в своих кулаках гранитные камни и мог потягаться с дэвами как в силе, так и в устойчивости к магии или силе воли, которая позволяла сражаться даже с самыми подлыми духами, желавшими подчас подчинить разумы адептов Храма. Вот только один его противник плевать хотел на невосприимчивость к магии, оставив через всю грудь косой уродливый обугленный шрам, который уже девять лет никто не мог свести. — Безусловно, зато он является брахманом и, если бы не служил Радже, то присутствовал бы здесь. А то, что мы будем обсуждать, абсолютно и несомненно требует мыслей и мнений всех наших мудрецов, — возразил старик. — Хватит. У Огненной Кобры и Ледяного Ящера сейчас есть дела, не требующие отлагательства. Учитель Учителей шесть дней назад отправился в странствие и не присутствует ни в Храме, ни в городе. Я не уверен, что он вообще сейчас на землях Раджи, а не где-то в диких южных лесах! — все вокруг подавили свои улыбки. Немалая часть присутствующих училась именно у этого весёлого старика и о его страсти к путешествиям была прекрасно осведомлена. — Лучше выскажитесь о том, что недавно слышали. Начнём по кругу от второй колонны. — Я недавно слышал жужжание мухи, Настоятель… — пошутил сидящий за колонной справа от главы Храма брахман. — Но ты явно желаешь не то услышать. Я давно работаю с духами и душами, и если первое может сказать здесь каждый, то второе — единицы. Лишь я, Учитель Учителей и Нагпур, — названный фыркнул, мысленно поблагодарив, что его не стали называть нелюбимым прозвищем "могильщик". — То, что мы недавно слышали и видели, вполне возможно. Впрочем, демонстрация, думаю, вас всех и так убедила. Отделение части ауры и помещение её в предмет — практика не новая. Мой учитель, который сейчас изволит бродить по дорогам где-то далеко, бывал в далёком Шумере, где так делают практически все местные кудесники. С помощью своих жезлов они творят чудеса, которые подвластны немногим из нас… — Как и мы творим чудеса, совершенно неподвластные им! — раздражённо возразил Скала, тот самый, гроза дэвов. — Истинно так. И тем не менее, речь не об этом. Разница между всеми известными нам практиками и тем, что предлагает сатьян Бхилаи, в масштабе. Он не просто отделил часть своей ауры, вложив в предмет, он буквально сросся со своим посохом, а потом расщепил свою душу и тело обратно. В посохе не небольшая часть его ауры, но большой кусок. Возможно — шестая часть, быть может даже две десятины. В таком случае это даже уже не предмет, а отдельное живое существо, пусть и не совсем полноценное. И безусловно такой артефакт может быть маяком для призрака. Достаточно после смерти его найти и отдать кому-то. Преступников на землях Раджи достаточно. Так мы действительно можем достичь некоего рода бессмертия… — Глупость и вздор! Это противоречит самим устоям… — Тебе дадут слово, мудрейший, — строго посмотрел Настоятель на то белеющего, то краснеющего в бессильной ярости старика. Впрочем, вот этого человека, мышцы которого хоть и не выделялись рельефом под кожей, но всё равно даже с виду напоминали скорее стальные канаты, а глаза и вовсе горели живым огнём, просвечивающим иногда отблесками через синюю радужку, никто бы стариком не подумал назвать даже несмотря на седую бороду. Голова, кстати, у него была лысой, а сидел он следующим после отвечающего сейчас. — Благодарю, Настоятель. Так вот, создание таких артефактов — это прямой путь к бессмертию. Особенно если каждый посох сделать домом для наших спутников, — словно для того, чтобы обратить на слова больше внимания, из-под одежды говорившего показала голову вполне себе настоящая, физическая гадюка, попробовавшая воздух раздвоенным языком. Впрочем, все брахманы Зала прекрасно видели, что тело змеи не более чем оболочка, которую занял сильный дух… тоже гадюки. Но куда более разумный. — Значит, ты поддерживаешь предложение сатьяна?.. — О да, Настоятель. Конечно, после такого мы изрядно упадём в силе, но я готов к такой временной жертве. — Что же, мы тебя услышали, — едва дождавшись окончания фразы, слово взял "живчик": — Это против самой природы одного из начал Храма! Йога не допускает… — Вот уж бред! — возмутился Скала. — Я величайший мастер йоги в Храме! И ничему подобному искусство укрепления тела не противоречит! — Настоятель почему-то не прервал перебившего сразу же, как только тот влез в речь ответчика, дав разгореться шуму и скандалу. — Да, силы ослабнут, но долгими и упорными тренировками можно вернуть как крепость тела, так и... — Да что тебе известно о йоге, дурной мальчишка?!.. — Больше, чем тебе, приблуда! — вскочил брахман со своего места. Он был по-настоящему возмущён: его, мастера, родившегося и обучавшегося в Храме всю жизнь, достигшего такого уровня в йоге, усилившего своё тело настолько, что оно смогло драться голыми руками с дэвами и каменными великанами, его, кого не смог бы задушить даже самый сильный и большой питон, обвиняет в незнании йоги какой-то подменыш с улицы? Ученик отброса, бродящего по окрестным царствам милостью Храма?! Пусть и достигший звания брахмана, он не может и не имеет права такое говорить! — Тихо! — рявкнул Настоятель. — Противоречия философиям и концепциям крайне важны… Но сейчас мы обсуждаем совершенно иную сторону вопроса. Есть ли у тебя конструктивные предложения и мысли? — Мужчина только открыл и закрыл рот на такую явную демонстрацию того, на чьей он стороне, должного быть нейтральным до конца обсуждения Настоятеля. — Подобные артефакты, попади они в руки тех же эмушитов, погубят Храм, — всё-таки совладал он с силой, проклиная где-то шатающегося Учителя Учителей: вот уж чьи мнение и авторитет могли бы заткнуть этих безумцев. — Наложить через такую не нить даже, а канат к своему хозяину, проклятие… — Предполагается, что все посохи будут храниться в Храме под защитой всех адептов и тысяч разных духов. Это всё? Мы тебя услышали… Обсуждение продолжалось очень долго. В конце концов было принято решение разрешить создавать якоря всем адептам, достигшим уровня сатьяна. *** — Скоро доберёмся. Недалеко должна быть деревенька, там и отдохнём, — вещал Абтармахан. — Местные крестьяне собирают мёд у диких пчёл, которые во множестве водятся в округе, — да уж, это я уже успел заметить… — Купим в дорогу немного, — какой-то он благодушный стал, — надеюсь, хотя бы его сладость заглушит всю ту горечь, которую доставляет мне ваша компания, — а нет: всё нормально. Это всё тот же Абтармахан. Солнце уже зашло за горизонт, начались сумерки. Пока мы двигались к деревне, мне казалось, что вдалеке, в зарослях деревьев, кто-то мелькает. Эдакий слегка подсвеченный силуэт. Но ни мои проверки, ни проверка отнёсшегося к моим словам серьёзно Абтармахана ничего не дали. Он тихо ругал меня себе под нос за излишнюю мнительность, пока внезапно не забеспокоились лошади. Мы уже въезжали в подозрительно тихое поселение, когда внезапно мой нос уловил тонкий запашок гниения и мертвечины.