Х
Ночь, она… темна и полна ужасов. Фрэнк прячется от нее в своей комнате, включая все лампы, которые у него имеются, и темнота отступает. Она лижет окна, но не решается проникать внутрь. Фрэнку спокойней, хотя иногда его тревожат черные тени, которые отбрасывают на стены застывшие вещи. Здесь только он один и ему не жаль. Сейчас почти всё так, как было когда-то раньше, только, разве что, у него на коленях сидит собака — первый в его жизни питомец, о котором он всегда мечтал. Фрэнк снова бежал, за спиной у него один рюкзак, а в кармане не больше сотни долларов. Он проверил несколько раз, точно ли закрыл дверь, перед тем как выбросить ключи в канализацию, когда в последний раз уходил из той жизни и надеялся, что больше никогда не вернётся туда. В ней Фрэнк оставил свои слезы и крики, растворившиеся в сухом бетонном цементе и записку, унося с собой взамен уродливый шрам на правой руке и другие отметины на своем теле вместе с яркими выжженными пятнами воспоминаний. Джерард, придя вечером в свою квартиру, сначала не понял что не так. Потом он читает кривые строки, косящие вниз, и после мнет письмо, кидая его на стол. Неровным почерком было написано всё, что Фрэнк хотел высказать ему, но не мог, и теперь же он просто исчез, оставив после себя лишь клочок исписанной бумаги. Даже вещи, которые Джерард покупал ему, он просто бросил на том же месте, где они стояли. — Трус и лжец, — бормочет Джерард, шагая по комнате туда-сюда. Он набирает номер телефона, но в ответ упорно звучит механический голос оператора и тревожные гудки. Набранный вами номер недоступен, номер недоступен, недоступен. Потом он со злостью пинает рядом стоящий стул, и тот с громким стуком падает на пол.***
Фрэнк не идиот. Он знал, что Джерард в любом случае будет его искать, и для этого недостаточно того, что он сломал свою старую симку и удалил все свои аккаунты в соцсетях. Первым делом Джерард поедет по адресу, где Фрэнк снимал комнату до их знакомства, пусть это и находилось в какой-то дыре. Но он тогда ещё не знал, что Фрэнк сразу передал ключи хозяйке и, не останавливаясь даже на ночь, ушёл в совершенно другом направлении. Идя по ночным улицам, главным проспектам города, переполненными толпами людей, которые не обращали на него внимания и цветным пятном маячили перед его глазами, Фрэнк чувствовал себя живым впервые за долгое время. Его сердце билось быстрее, гоняя кровь по запыленным артериям и венам, наполняя весь его организм азартом и чем-то ещё, щекотавшим его ниже диафрагмы и будоража нервы. Яркие огни ночного города ослепляли его, и Фрэнк вдруг понял, что давно не гулял в такое время. Где-то слышалось пение уличных музыкантов, смех, громкие разговоры. Он легко затеряется здесь, и никто, никто его не найдёт. Джерард стучал в глухую дверь, пытался заглянуть в глазок, но ожидаемо не получал ответа. Он знал, что это, скорее всего бесполезно, но он мог проторчать в своей машине целый день, маникально вглядываясь в лица выходящих из подъезда людей и разочаровываясь каждый раз, когда не находил в них своего омегу. Точнее, уже не его. Здесь больше не было нужного Джерарду запаха, и он всё слабее чувствовал связь, невидимой нитью связывавшей их. Теперь же один её конец был отрублен химическим ожогом. С каждым днем он постепенно забывал его пряный, сладкий запах, тот самый, что кружил ему голову, когда Фрэнк был рядом. Но теперь его нет, и Джерард бесится, метаясь словно в клетке по опустевшей квартире. Он не мог себе вообразить, что Фрэнк на такое способен. Фрэнк, который никогда не доводил начатое до конца, который постоянно забывал о чем-то, который заикался и постоянно плакал, смотря на него затравленным взглядом. Его место было у его коленей рядом с ним, как и положено омеге. Джерард был просто в ярости, и если бы Фрэнк попался тогда на глаза, ему было бы очень плохо. Однако Фрэнк, может быть, слабак, но не идиот. В идеале было бы уехать в другой штат, страну, континент, но ему было достаточно перебраться в северную часть города — это большее, что он сейчас может со своими финансами. Но он потихоньку начинает справляться. Не без помощи Бекки. Они встретились в приюте для собак, куда Фрэнк однажды зашёл, чтобы найти себе друга. Эта небольшая полудворняжка сидела в клетке в самом углу, и на первый взгляд, её можно было назвать уродливой. Выпуклые чёрные глаза, мохнатая, словно плюшевая морда, оттопыренные непонятной формы уши. Но она не знала о своей уродливости и радостно лизала Фрэнку ладони, тыкаясь в них носом. А он не смог оставить её там. Фрэнк заново отстраивал свою жизнь. Не с первого раза, но ему удалось устроиться на работу, и пусть он весь провонял жареной курицей и прогорклым маслом, у него были деньги. Фрэнк уставал, беря ещё подработки уборщиком и курьером, чтобы платить по счетам, но он был живым и свободным, а дома было спокойно. Это стоило того. Он стал чаще появляться в том небольшом приюте в качестве волонтёра, когда выдавалось свободное время. Работников не хватало на всех собак, и Фрэнк, не зная почему, сам возился с ними с разрешения Кэри, которая фактически содержала этот приют. Она была благодарна ему за то, что он ухаживал за больными животными, выгуливал их и кормил с ложки. Фрэнк не спорит, что эта работа действительно тяжёлая. Сложно безучастно наблюдать, как мучаются от физической или душевной боли ни в чем невинные существа, которых просто выбросили на улицу на произвол судьбы или же привели в приют и оставили, как ненужную вещь или игрушку. Может быть, Фрэнк чувствовал что-то общее с ними, и если он не может избавиться от собственной боли, он хочет облегчить страдания другим. А может, он просто хотел сделать что-то полезное для этого мира. То есть, не только готовить картошку фри и укладывать бургеры по пакетам, а давать шанс другим на лучшую жизнь. Пусть это и не так значимо, как научные открытия или меценатство, но Фрэнк чувствовал себя лучше, когда приносил в этот мир маленькую частичку себя. Так проходят дни, недели, месяцы. Казалось, прошлое навсегда осталось в прошлом, словно это все было в другой жизни. Его стали реже мучить кошмары и панические атаки, он больше гулял (опять же, благодаря Бекки, которой требовалась утренняя и вечерняя прогулка). Если случалось такое, что Фрэнк плакал, она забиралась к нему на кровать и тихо скулила, тыкаясь мокрым носом и тёплым языком в его лицо. Он улыбался сквозь слезы, всхлипывая и обнимая её, и ему становилось чуть легче. Фрэнк хотел бы прожить так всю оставшуюся жизнь. Топтать пожухшие листья клёна в парке, дышать осенним воздухом, пока в его руке тянется поводок, смотреть на закатное небо с моста и иногда ходить в кино с Кэри. Но внутри его всё что-то гложет и не даёт покоя. Оно замирает на какое-то время, затаивается, а потом снова неприятно ворочается, оживает при виде воспоминаний и ещё сильнее разъедает его изнутри. Фрэнк впервые чувствует зависть к людям с амнезией. Он хочет забыть кривую улыбку и взгляд зелёных глаз, кисло-сладкий цитрусовый запах вперемешку с красной маркой сигарет. Хочет забыть о шрамах на своём теле, покрывая их татуировками. Он не хочет видеть его в своих снах и вспоминать у стойки в магазине, покупая молоко. Иногда Фрэнку кажется, что он снова слышит голос Джерарда, который может неожиданно зазвенеть его голове, пугая и сковывая его. Фрэнк озирается по сторонам и понимает, что это всего лишь его воображение, но каждый раз это повторяется снова и снова, сводя его с ума. Фрэнк ненавидит Джерарда, который не может отпустить его, наблюдая за ним из тени, невесомой и неосязаемой, которая преследует его везде. Но он ничего не может поделать с этим.***
Бекки беспокойно юлит у его ног, когда Фрэнк надевает стоптанные кеды в полутемной прихожей. Он пытается успокоить собаку, треплет её за ухом, не понимая её волнение. Сегодня был такой же обычный вечер, как и всегда. Фрэнку оставалось только сходить в приют, хотя сегодня была пятница и он должен был остаться дома, поваляться на диване и поиграть с Бекки. Но он обещал подменить Кэри, пока она будет навещать свою девушку в больнице. Нужно было много чего сделать. Фрэнк гладит Бекки по мягкой шерсти и говорит успокаивающие слова, но это мало помогает. Она не перестает поскуливать, когда он закрывает дверь и выходит из квартиры. Фрэнку тяжело уходить под её негромкий лай, но он должен. В приюте его встречают дружным вилянием хвостов. Фрэнк знает их всех по именам, постепенно выучив их привычки и характер. Они все разные и такие удивительные. К каждой собаке нужен свой подход, но ни разу не было такого, чтобы Фрэнка пытался кто-то укусить. Он привык к ним и каждый раз ему тяжело расставаться с теми, у кого находился свой хозяин и они покидали приют. Спустя пару часов, Фрэнк чувствует себя очень уставшим. Он зевает, поправляя свой рюкзак на спине. В животе урчало, а дома не было ничего готового кроме собачьего корма, поэтому он решил зайти в знакомое небольшое кафе по пути как обычно. Ему хватит денег на тёплый суп и маффин. Он болтает ногами, стукает ложкой по дну тарелки, думает о том, как проведёт свой завтрашний день, а потом замирает. За все это время Фрэнк не замечал запахи вокруг себя. Ему был безразличен кто-либо, и если он что-то и унюхивал, то только морщился как от запаха дешёвых духов. Но сейчас он слишком ярко чувствует запах цитрусов, что-то среднее между спелыми апельсинами и лимоном, вырывая из воспоминаний Фрэнка всё то, что он так глубоко прятал. Он не хочет думать о том, кому этот запах может принадлежать. Но у стойки он видит знакомый силуэт в потертой кожаной куртке. Фрэнк выплевывает суп обратно. Он не должен здесь находиться. Это была территория Фрэнка, одна из частей его маленького мира, а Джерард вломился сюда и разрушил его, растаптывая в грязь всё, что Фрэнк так долго и кропотливо возводил. Джерард поворачивается со стаканчиком кофе, и шанс, что он не заметит его, один из ста. Как, впрочем, и то, что они снова случайно встретятся в многомиллионном городе, но это не помешало их жизням сегодня вновь пересечься. Альфа тоже, вероятно, уже почувствовал его запах, хоть Фрэнк и приглушил его химической печатью. Джерард поднимает голову и их разделяют лишь четыре стола. Фрэнк глупо моргает и как-то сникает, опуская взгляд. Ему было страшно, впервые за это время он хотел исчезнуть и оказаться где-то далеко отсюда. Он может даже издалека видеть, как меняется лицо Джерарда. Он искал Фрэнка, правда искал, идя по запутанному следу, но его запах быстро смешивался с тысячами людей, ежедневно проходившим по тем же самым улицам, и растворялся среди выхлопных газов и городского смога. И теперь омега сидит буквально в нескольких метрах от него, словно это не он сбежал четыре месяца назад. Они сидят так какое-то время, Джерард наблюдая, а Фрэнк оцепенев. Он не решается пройти к двери, рядом с которой сидит альфа. В его голове судорожно метались мысли, пытаясь найти выход, пока Джерард нечитаемым взглядом смотрел на него, допивая свой кофе. Немногочисленным людям вокруг было плевать, а секьюрити нигде не было видно. Касса пуста. Фрэнк оставляет деньги за ужин у тарелки и выскальзывает из-за стола, быстрым шагом направляясь к ближайшему чёрному входу, не зная, на что надеется. Фрэнк движется к нему, переходя на бег, когда слышит резкий скрип ножек стула по полу. Джерард следует за ним, и Фрэнку все равно не удаётся далеко убежать. Альфа хватает его за рукав куртки, и Фрэнк может слышать, как она жалобно трещит по швам. — Отпусти меня! Я вызову полицию! — он отчаянно брыкается в его руках, но на заднем дворе было пусто, и никто не слышал его. Фрэнк в панике. Джерард после недолгой борьбы припирает его к грязной стене и смотрит на него, тяжело дыша. Он предупреждающе скалится, обнажая зубы, когда омега снова пытается вывернуться из хватки. Джерард опускается ниже к шее, жадно вдыхает его запах, который был всё таким же чистым и ни с чем не смешанным. Да, он слабый, заглушенный таблетками и сигаретами, но это был его запах. За это время Фрэнк мог связаться с кем угодно, и Джерарда сгрызала слепая ревность, когда он представлял себе его с кем-то другим. Значит, у него никого нет. — Что, изнасилуешь меня прямо здесь? — шипит Фрэнк, сдавливая руки, которые прижали его к холодной стене. Его шея была беззащитна, и Джерарду нужно было только нагнуться ближе и впиться в неё клыками, чтобы пометить его, как делал до этого сотни раз. И тогда Фрэнк обречён. — Это будет после, — обещает Джерард, чуть отстраняясь и облизывая пересохшие губы. — Сначала я разукрашу твоё милое лицо и трахну тебя так, что ты потом неделю не сможешь ходить. Будешь стонать подо мной, как течная сука. Я знаю, что ты хочешь этого, Фрэнки. Ему хочется стошнить от этого прозвища и от самоуверенных слов Джерарда, от которых у него подкашивались ноги. Словно он залез в голову Фрэнка и вывернул наизнанку всего его запрятанные мысли, а потом ткнул в них лицом. — Ты же думаешь об этом, да? Ты дрочишь и думаешь обо мне, — продолжает Джерард, ухмыляясь и все также прижимая его к стене на расстоянии вытянутой руки. Фрэнк мотает опущенной головой, но его щеки горят, потому что это правда. Во время прошлых течек он опять лежал в своей постели и скулил от бессилия. Дрочка почти не помогала, и Фрэнку было так мало. Джерарда всегда было много, постоянно и ежедневно, и Фрэнк привык, а теперь же он голодал. По его прикосновениям, редким объятиям и члену. Он так скучал по этому, сгорая от стыда и кончая себе в руку с отвращением к самому себе. Он ненавидел свое тело, которое предавало его. Его горло спирает. — Нет, я не хочу этого, — выдавливает Фрэнк, и Джерард видит его насквозь. Он обещал не лгать ему, и что же? Фрэнк избегает прямого контакта, и Джерард, вздыхая, поднимает его подбородок, успокаивающе поглаживая большим пальцем по его щеке. — Пошли со мной, — уже тише говорит он, заглядывая в его мокрые глаза. Фрэнк молчит. Потом не сдерживается и смеётся. Сначала это короткие смешки, он давится ими, а потом сгибается от смеха пополам. Он выдыхает, когда более или менее успокаивается, и устало смотрит на Джерарда. — Идти с тобой? Чтобы ты меня опять запер в своей квартире, и я сидел там как твоя вещь, которую ты периодически трахаешь? Чтобы ты снова бил меня, и я истекал кровью, ползая перед тобой на коленях? Так ты хочешь? — голос Фрэнка, озлобленный и ядовитый под конец дрожит, словно треснутое стекло. Джерард тяжело смотрит на него, пока Фрэнк глотает солёные слезы. — Ты никто. И без меня тебе плохо, — наконец отвечает он, и Фрэнк мотает головой. Он не прав. Это неправда. — Да, всё так. Ты ничтожество, ты сам признавался мне в этом, — спокойно говорит Джерард, наступая на него. — Теперь это всё в прошлом, — отвечает Фрэнк, отводя взгляд. Он правда ненавидит себя. Джерард качает головой и улыбается. — Нет. Ты ни капли не изменился. Всё такой же, — Фрэнк закрывает глаза, когда Джерард наклоняется ближе, и его шею опаляет горячее дыхание. Внезапно для себя Фрэнк ударяет его. Бьет под дых правой рукой, сжав ладонь в кулак до побелевших костяшек. Потом сразу же ударяет ногой в пах, чуть смазав, но попав в цель. Джерард сгибается пополам, хрипя, и Фрэнк использует этот момент, чтобы отбежать от стены. Он путается в своих ногах, пока бежит к главной улице. Ему есть куда идти и к чему стремиться. Он думает о Бекки в запертой темной квартире, о Кэри, о своей работе и пригоревших гренках с горьким кофе, о собаках в приюте, которые любят и ждут его каждый день. Он не вернётся назад, обещает он себе. Фрэнк оборачивается, не чувствуя за собой погони, чтобы увидеть, как Джерард стоит у стены, оперевшись ладонями в колени. На его лице застыла полуулыбка, и он поправляет свои тёмные волосы, зачесывая их назад. Джерард смотрит ему вслед, но не пытается догнать или остановить. Впервые в жизни он ошибался. Фрэнк не такой, как раньше, он действительно другой. Острый, словно оброс шипами, которые больно жалят, горький и терпкий на вкус. Смотрит с вызовом и немым укором, но в его глазах Джерард видит всё, что тот так тщательно скрывает от него. Но он умеет ждать. Фрэнк бежит, задыхаясь и постоянно оборачиваясь, взлетает по ступеням и закрывает дверь на все замки, пугая Бекки. Призраки прошлого все равно догнали его, и он лежит на полу, скрючившись из-за них, уже плача во весь голос. Он, считая, что изучил Джерарда вдоль и поперёк, до сих пор не знает, что тот всегда добивается того, чего хочет. И сейчас Джерард почувствовал новую кровь.