contrast

      Би щурится от солнечно луча, пробивающегося сквозь неплотно закрытые шторы, и прикрывает глаза ладонью. Луч бьет прямо в левый глаз и мажет по щеке вниз, когда Би отворачивает голову вбок. Навязчиво лезет, будто говорит: «Вот так по лицу тебя поглажу кончиками пальцев — чувствуешь? Тепло. Просыпайся».       И Би просыпается, съезжает чуть ниже с подушки, чтоб не светило, и долго смотрит в высокий потолок.       Кофе ароматным клубящимся паром от чашки поднимается. Вдыхать его так приятно, лучше, чем заполнять легкие дымом сигарет. Но Би неизменно заполняет, стоя у приоткрытого окна и упираясь бедром в столешницу. Делает глоток из кружки и закрывает глаза, чуть запрокинув голову назад. Внутри тепло. Холодный воздух из окна облизывает его голый торс, оседая мурашками на коже. И проснуться получается чуточку быстрее. Рука в карман серых спортивных штанов скользит, телефон с блокировки снимает привычным движением.       «Завтра ты к Чэну сам, у меня по часам все забито»       Перечитывает вчерашнее сообщение от Ли и про себя думает, что без него он пробудет у Чэна немного дольше.       В середине первого месяца зимы солнце решило порадовать своим присутствием и стереть эту серость одним резким размашистым движением. И, несмотря на непривычную яркость, на улице обжигающе холодно. Би как всегда осторожно выезжает из гаража и останавливается. Ему хочется откинуться затылком на подголовник и сидеть с закрытыми глазами, чувствуя, как мягко вибрирует мотор, как воздух в салоне нагревается. Вот так, засунув руки в карманы бомбера, устраиваясь поудобнее и разведя в сторону колени. Еще хочется приложиться этим затылком пару раз хорошенько, чтобы заставить себя собраться. Потому что до зуда в деснах хочется не в машине нежиться, а на байке прокатиться.       Телефон, небрежно брошенный на приборную панель, вдруг оживает, и Би, открыв глаза, удивленно приподнимает светлые брови.       — Тянь?       — Привет, Би, — сквозь смешок раздается в ответ. — Поболтаем?       — Тебе что, Рыжий надоел?       — Если когда-нибудь случится нечто подобное, я обязательно наберу тебя по этому поводу. Но сейчас повод другой, приятель.       Би молчит, удерживая трубку возле уха, и рукой шарит в бардачке, нащупывает привычные формы сигаретной пачки, глазами в серый гаражный роллет упирается. В трубке воцаряется ответная тишина, а потом Тянь произносит, манерно растягивая слова:       — Лааадно-ладно. Отец в городе.       И зажигалка выпадает из рук Би. Сигарета провисает вниз, прилипнув к губам.       — Повтори.       — Я говорю: отец в городе, Би. Он сейчас у Чэна.       — Черт, он же не просто так…?       — Не просто, — вдруг хмуро соглашается Тянь.       — И что ты хочешь от меня?       — Чтоб ты ехал в клуб и ждал там.       — Это с каких пор ты распоряжаешься, Хэ-младший? — фыркает в трубку Би.       — Хэ-младший? Чэну подобное будешь говорить. Если вспомнит, конечно, — лукаво звучит из динамика.       Би на миг глаза прикрывает, сдерживается и, не глядя, мажет пальцем по экрану, сбрасывая. Желание приложиться затылком о подголовник наконец-то материализуется, и он, выплеснув всю злость, еще пару раз дубасит руками по рулю, после чего с шипением хватается за не так давно сросшуюся руку и упирается лбом в баранку.       — Блядство, — дышит шумно, выпрямляется и ворот водолазки оттягивает. Тот вдруг душит.       Есть такая в жизни дерьмовая вещь, как закон подлости, его еще законом Мерфи называют. Суть его заключается в том, что из всех возможных неприятностей произойдет именно та, ущерб от которой больше. И сейчас эта возможная неприятность — отец братьев — Хэ старший.       Би видел его несколько раз, когда они с Чэном были еще мелкими, а затем еще раз уже в возрасте девятнадцати лет. Тогда практически беззаботная жизнь Чэна закончилась окончательно. И Би встал рядом с ним в этом жизненном отклонении от наивного юношеского маршрута. Встал надежно и верно, где-то, возможно, с желанием присматривать за ним и прикрывать в случае надобности. Где-то из уже тогда возникшего странного влечения, которое давил сам в себе, но отказаться от него не смог.       Жизнь окрасилась в черно-красные цвета с привкусом железа на языке, заставила стать старше намного быстрее, чем хотелось бы, заставила возмужать, прихлебнуть горького опыта. А потом что-то сломалось в Чэне после случая с Ли. А через время умерла его мать. И это доломало его окончательно. Он уехал к отцу, оставив Би в городе. «Остаешься здесь, присмотришь за клубом», — тихонько сказал тогда, в глаза заглядывая, многозначительно сжав его плечо напоследок.       Би тогда просидел в его кабинете почти сутки в молчаливом ожидании и с надеждой, что он вообще вернется. Вернулся. И вечером в тот же день напился тогда так, что пришлось везти его домой и заливать ему воду в глотку, засовывать ему пальцы в рот, чтобы проблевался, и после услышать в нервном смешке:       — У меня теперь нет отца, Би. Как и матери.       И засмеялся как чокнутый, от чего у Би волосы на загривке и руках поднимались.       — Только ты остался, представляешь?       — И Тянь, Чэн.       — И Тянь.       Его лицо в тот момент разгладилось, будто он что-то понял. И Би тоже. Понял. Отец просто давал ему фору на какое-то время, как давал ее Тяню. Но что-то внутри екало все это время, не давало успокоиться. И вот оно, собственной персоной, господин Хэ старший в городе. Пришел забрать свое.       Би поднимает зажигалку и чиркает дважды, пока теплый огонек наконец не лижет кончик сигареты. Затягивается и думает, чем закончится этот акт для него. Но выхода нет, нужно ехать в клуб и ждать. Потому что если у Тяня есть информация, значит она не с неба выпала. Он предупреждает его. А это не то, с чем стоит шутить, пусть диалог и вышел легкомысленным на контрасте с его сутью.       Но сначала, позвонить Фангу.