contrast

      Сердце в грудной клетке бьется беспорядочно, признаки аритмии или еще черт пойми чего налицо. Тремор во всем теле как отголосок недосыпания и высокого давления. На улице мороз, а ладони влажные, на лбу испарина. Би под куртку руку просовывает и трет грудь с левой стороны. Ну, давай же, успокаивайся, мучительный орган. Возможно, в таком возрасте тоже стоит задуматься о своевременном оздоровлении. Говорят, в Синчен лучший санаторий. Би никогда не думал об этом. Это смешно, когда тебе едва за тридцать.       Смешно, когда едва за тридцать, а твоя жизнь за все время болталась на волоске неоднократно.       Би, не отрывая руку от груди, подносит картонный стаканчик к губам и допивает остатки кофе. Не панацея для кардио, но единственный действующий вариант для того, чтобы не заснуть за рулем.       В машине душно, и в голове звенит от приторного запаха нового освежителя. Би глушит мотор и опускает стекло на пару сантиметров, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Суета города сразу же врывается в салон множеством звуков. После полудня город ожил, переваривая праздничное настроение, и отовсюду доносятся веселые голоса, шум автомобилей и позвякивания колокольчиков на дверях магазинов.       Весь этот гул убаюкивает, словно невидимыми нитями опутывает, заставляет прикрыть глаза. Так легче. Вдохнуть глубоко и медленно выдохнуть. И еще разок. Беспорядочные толчки под ладонью постепенно становятся размеренным биением, звон в ушах утихает и уступает место реальности. Би неохотно открывает глаза, смаргивает всплывающие ночные картинки.       — Чэн?       — Эти брусья для ходьбы... Как думаешь, их можно будет потом использовать как гимнастические?       — Ты позвонил в такое время, чтобы спросить меня об этом?       — Не знаю. Я выпил, мне нужен совет...       — Совет? Чэн, ложись лучше спать, уже утро. Вот мой совет.       — Я уже вызвал такси.       — Не хочу сейчас тебя расстраивать, но я буду не лучшим собеседником, так что…       — Я должен поговорить с ним. Должен ему все объяснить.       — Шэ Ли? Чэн, он не дома сейчас. Я уложил его спать у Дин Ксу. Тот парнишка, что работает с ним, его лучший друг.       — Его лучший друг, значит… Почему он с ним?       — Потому что это единственный человек, с которым ему не будет ничего угрожать.       — Мы с тобой изрядно подпортили ему жизнь, да, Би?       — Рад, что ты это осознал. Надеюсь, ты уже знаешь, что скажешь ему.       — Это благословение?       — Мне подбросить тебя или сам справишься?       — Сам. И да, А Цю…       — О, не начинай только. Я разговариваю с виски и не поверю ни единому твоему слову.       — ...Спасибо.       В тот момент молчание показалось Хуа Би бесконечным и вязким, словно кисель. Пока палец сам не потянулся сбросить вызов. Би откинул телефон на подушку и улыбнулся, прикрывая глаза ладонью. Обращаясь к потолку, сказал тихое: «и тебе, Чэн», а потом провалился в беспорядочный сон, вздрагивая от бесконечных падений.       Би натягивает капюшон худи и, сложив руки на руле, кладет сверху свою тяжелую светлую голову. Приехать сюда было неожиданным для него самого порывом, желанием «занять руки», отвлечься. И чесалось какого-то черта именно в эту сторону. Поэтому, кое-как протолкнув в себя позавчерашний кусок пиццы, найденный в холодильнике, он натянул спортивный костюм, куртку, запрыгнул в кроссовки и подумал, что вместо того, куда его несло, стоило бы отправиться на пробежку.       Когда слева доносится стук в приоткрытое окно его машины, Би испуганно дергается.       — Если ты не хотел, чтобы я заметил твой танк, нужно было парковаться вон там за углом, — Ксу расплывается в улыбке, положив руку на крышу авто. — Можно?       — Заскакивай, — Би устало трет лицо, снимая остатки воспоминаний, и косится на то, как Ксу в несколько шагов преодолевает расстояние до противоположной двери, поскальзываясь на снежном месиве.       — Ух, ну и погодка, да? — у него движения все резкие, голос громкий, но приятный. А еще внушительные синяки под глазами и глаза красные-красные. Похоже, он и правда не спал всю ночь.       Би расслабленно откидывается на спинку сиденья. Смотрит на Ксу, а про себя думает: «Что ты делаешь, А Цю?»       И вслух:       — Ты работаешь сегодня?       — Нет, я заходил отдать эскизы коллеге. До невозможности удивлен, что ты здесь. Откуда знал?       — Я не знал, — честно отвечает Би, и на его лице проявляется едва заметная ухмылка.       Ксу ворчит что-то вроде «ну да, конечно» и протягивает ладони к печке, блаженно прикрывая глаза.       — А Шэ Ли…       — С ним все в порядке, он еще утром уехал. Думаю, он все-таки отдохнул, несмотря на беспокойный сон. Полагаю, у тебя тоже бесполезно спрашивать, что там у вас случилось вчера?       Би поджимает губы и переводит взгляд на оживленный тротуар, ясно давая понять, что тему нужно сменить.       Ксу не настаивает. Ксу хороший мальчик. Понимает сразу, поэтому Би слышит его голос справа:       — Я есть хочу.       И когда Би поворачивает к нему голову, тот широко улыбается, зажмурившись, и ладошки поднимает невинно. Вязаная шапка вишневого цвета постепенно сползает на глаза. Его броская прическа спрятана под ней, и можно разглядеть его совсем юное лицо. Короткая дутая куртка забавно скрипит, когда он опускает руки и поглядывает на Би из-под темных густых ресниц, ожидая, что он сейчас передумает и вышвырнет его как котенка. Ну что за экземпляр такой…       — Куртку расстегни, а то вспотеешь и простудишься, — вздыхает А Цю и, поднимая стекло, поворачивает ключ в замке зажигания.       Чтобы понять всю магию моря, лучше всего посещать его в холодное время года. Это Би уяснил еще в детстве, потому что никогда не любил огромное количество людей в летний период: наплыв туристов, всеобщий мандраж и гомон отвлекают. Осенью или же зимой в любое время можно приехать сюда и часами наблюдать за размеренным движением волн или, одевшись потеплее, пробежаться по узкой пешеходной дорожке параллельно берегу.       Море — лучшее лекарство.       Именно здесь мысли в голове укладываются в правильном порядке. А еще господин Сиэнь всегда дружественно раскидывает руки, позволяя себя обнять, как старого друга, и накормить добротной порцией баклажанов в кисло-сладком соусе.       Когда Би паркуется на небольшой площадке перед закусочной господина Сиэня, Ксу предвкушающе потирает руки и с воодушевлением говорит:       — Ты тоже знаешь это место?! Здесь чертовски вкусно готовят! Баклажаны…       — ...В кисло-сладком соусе, — тихонько смеется Би, застегивая куртку, и кивает, мол, «да-да». — Я тоже люблю их.       По пути сюда Ксу оживленно комментировал поездку, заискивающе спрашивал про возраст Би и шутил, но потом притих и только устало следил за движением впереди из-под полуприкрытых век. Би изредка поглядывал на него, чтобы убедиться, что он не заснул. Про себя отметил, что умиротворение на лице этого парня — константа, словно он наслаждается простым присутствием.       А сейчас Ксу выскакивает из машины следом за Би, поспешно застегивается, и кажется, что от усталости в нем и следа не осталось. Он щебечет что-то про глинтвейн и отличную компанию. Голодный и уповающий на вкусный уже почти ужин, сияет и то и дело поправляет шапку-носок, позволяя любоваться его красивым лбом с выступающей посредине венкой. Перед самой дверью закусочной поскальзывается на замерзшем участке и охает то ли от неожиданности, то ли оттого, что Би в этот момент крепко хватает его под локоть, предотвращая падение. Смущается тут же и фыркает, называя себя придурком неуклюжим, но из захвата выворачивается с оттяжкой, как будто просит: «Ну подержи еще немного». Би только глаза закатывает и открывает перед ним стеклянные двери, подталкивая его в спину.       — ...Я всегда любил рисовать. И, черт возьми, родители прекрасно знали об этом, но почему-то решили, что моя хорошая успеваемость в школе и высокие отметки — это прямой путь стать исключительно финансистом, — говорит Ксу, деловито ковыряя палочками остатки еды на дне коробки.       — Поэтому ты стал мастером шрамирования? — удивленно поднимает брови Хуа Би.       — Ну, не только, — Дин смущается и слишком долго жует последний кусочек баклажана, глядя куда-то вперед. — Тату и пирсинг тоже мой профиль. В свободное время рисую маньхуа, когда есть настроение…       — Много у тебя их? — Би кивает на его забитые кисти.       — Приходится искать место для новых идей, — хихикает Дин и закусывает губу, сверкнув глазами на Би.       — Родители твои, наверное, смирились уже?       — К сожалению, со многим они до сих пор не могут свыкнуться...       Он сводит брови к переносице, давая понять, что тема для него болезненная, но он был не против открыться. Глинтвейн разморил его и снова вернул способность болтать без умолку. А еще побудил снять куртку, и Би скользит взглядом по шее, симметрично украшенной хвостами двух цветастых рыбин, спускается ниже, туда, где начинается ворот футболки с длинными рукавами, и с усилием переводит глаза чуть левее: за окном чернеет небо, и зимнее море тихонько плещется вдалеке.       — Откуда ты знаешь Ли? — вдруг спрашивает Дин.       — Я один из его наставников, — серьезно отвечает Би.       Фруктовый чай с корицей быстро остывает, но того, что он уже выпил, хватает, чтобы расслабиться от тепла и спокойно воспринимать болтовню Ксу. Хватает, чтоб на вопросы отвечать умеренно, дозированно, чуть опустив сидение и устроившись поудобнее.       — Ох, твою же… — Ксу давится вином и, прокашлявшись, смеется. — Несмотря на то, что мы друзья, я так мало о нем знаю. Тот парень, Чэн, если не ошибаюсь — второй?       Би кивает и отставляет пустой стаканчик на панель. Выуживает из кармана пачку сигарет и передает ее Ксу.       — То, что вчера произошло, как-то связано с ним? — осторожно спрашивает Дин, охотно угощаясь, и неожиданно протягивает руку, проводит большим пальцем по губам Хуа Би и тут же отнимает как ошпаренный.       — Прости, это машинально, у тебя соус на губе остался и… прости, — тут же отворачивается и хаотично чиркает зажигалкой.       Би осторожно вынимает ее у него из рук и поджигает с первого раза, подносит огонек, неотрывно глядя на него, и еле сдерживается, чтоб серьезную мину не растерять.       — То, что произошло вчера, тебя не касается. Понял?       И пламя в голубых глазах гаснет вместе с зажигалкой. Ксу нервничает и ничего не понимает, это видно по тому, как он тушуется и кивает несколько раз, как обиженно хмурится.       Би возводит глаза к потолку, тяжело выдыхает дым в узкую щель приоткрытого окна и, глядя на берег, проговаривает уже мягче:       — Я говорю это лишь потому, что сам ни черта не понимаю. Они разберутся, а нам туда лезть не нужно.       — Да понял я, — резко, но тихо отвечает Ксу, и уже спокойнее: — Здесь красиво. Часто приезжаешь сюда?       — Нет, — говорит Би, и табак потрескивает, когда он затягивается. — Хотелось бы чаще.       Вместо моря на горизонте сплошная темень, а в стекле отражается полупрофиль Ксу, который тоже пытается разглядеть движение воды.       Когда Би заводит мотор, Ксу молчит. Набросив куртку на плечи, устраивается поудобнее и утыкается лбом в холодное стекло.       Дорога домой занимает около часа. Би выключает радио, когда замечает, что Дин заснул, и поправляет сползающую на одну сторону куртку. Кто бы мог подумать, что этот юноша с языком без костей может злиться, может быть таким привлекательно серьезным или на удивление тихим.       Би, слегка пробуксовывая, осторожно заползает правой стороной на тротуар у его дома и включает свет. В тишине едва слышно мерное сопение. Заставить себя протянуть руку и растолкать после того, как рассматривал его долгих минут десять, чертовски трудно.       — Эй, малыш. Пора домой, — Би наклоняется к самому его лицу и слегка треплет за плечо.       И залипает окончательно на то, как Ксу просыпается, словно цветок распускается, размыкает побледневшее губы, удивленно приподнимает брови, но открывать глаза не спешит.       — Слишком быстро…       — Что? — спрашивает Би, внимательно глядя на его губы, словно боится упустить.       — Слишком быстро добрались, — повторяет Ксу, и, когда Би поднимает глаза выше, он смотрит на него довольно бодро. — А ты слишком близко.       Прежде чем Би позволяет вовлечь себя в теплый и поначалу немного неуверенный поцелуй, он шлет все к чертовой матери. Шлет назойливые мысли о неправильности своих поступков, об отрицании своих истинных желаний. Шлет далеко, и между поцелуями проговаривает «блядь» и «иди ко мне». Перетягивает Ксу к себе на колени, привлекает ближе, обхватив разукрашенную шею рукой.       Би целует его глубоко и грязно, так, что сердце снова сбивается с ритма, и, улыбаясь в губы Ксу, думает, что он охуенно стар для этого любовного дерьма. Но остановиться не может. Просовывает ладони в задние карманы его джинсов, чтобы заставить Ксу прижаться плотнее, и выстанывает на выдохе в ответ на такой же короткий стон.       Чертовски хочется снять с него все и рассмотреть каждую татуировку, провести пальцами, повторяя узоры. Он долговязый и упирается макушкой в потолок, выгибаясь сладко, когда Би забирается ему под кофту и задевает проколотый сосок. Шипит и цепляется пальцами за плечи, и тянется снова за поцелуем.       — Тебе пора, — уверенно говорит Би, глядя на его губы и пытаясь успокоиться.       — Да, пора, — Ксу тяжело дышит, упираясь ладонью в твердую грудь.       Он кивает несколько раз, прикрывает глаза и долго выдыхает через нос.       — Уже ухожу, — теплые влажные губы напоследок касаются уголка губ напротив.       Би вытаскивает руку из-под его футболки, подает ему брошенную на второе сидение куртку, помогает надеть. Когда Ксу открывает дверь и сползает с его колен, поскрипывая ботинками на снегу, Би хочется схватит его за руку и дернуть обратно в тепло. Потому что он ершится на морозе, ведет плечами от холода, ссутулившись и засовывая руки в карманы. Несколько раз пытается что-то сказать и уже рот открывает, но только хихикает тихо, глядя себе под ноги и качая головой.       — Спасибо за свидание, — все-таки говорит он и толкает Би в колено своим.       Би молчит. Лишь задумчиво губу закусывает, глядя на лицо Ксу. Тот подмигивает ему и, мягко прикрывая дверцу, не спеша идет к подъезду. У самых дверей оборачивается и одаривает Би своей обаятельной улыбкой, вскидывает руку и исчезает.       — Свидание, значит, — сам себе говорит Би и, двигая кончиком языка сигарету во рту — туда-сюда, — выруливает на проезжую часть.