Неловкость
16 марта 2019 г. в 08:00
Тишина в салоне заметно напрягала обоих. Сердце в груди Гука колотилось чаще чем колеса дорогого авто, на котором умело мчались красавчик Ким и раненый жизнью, избитый художник. Брюнету невыносимо ломило всё тело, руки тряслись из-за того, что кожа была стёрта аж до мяса, глаза наливалась болью. Он готов был скулить из-за невыносимой боли в ногах, руках, а самое главное душевной. Эта страшно проедающая из нутри рана, она была страшнее любого разбитого носа, а страшнее лишь тем, что она врезалась в сердце и разум и ныла до того момента пока её обаладатель не испытает чувство теплоты и хоть небольшой, но радости.
Чон молчал как рыба и боялся издать хоть звук в присутствии спасителя. "Золотой мальчик" — он же как раз довольно часто прожигал нового знакомого юрким, пристальным и пронзающим взглядом. По пальцам которые уже 3-ий раз тянутся к магнитолу, Гук уже понял, что Тэхён не любитель тишины. Наверное он был из тех, кто заглушал её музыкой и разговорами, наверное жизнь богачей чуть тяжелее рутинной постоянности.
— Гх... Ну раз уж так совпало... расскажи о себе. — нарушает тишину этот эстетичных голос с нотками сахарной тишины меж строк.
В ответ послышалось лишь тихое шипение собеседника. Эта фраза... Гук ненавидел её, она часто заставляла парня глубоко задуматься. А он ненавидел всё, что оставалось в его мыслях дольше 5-ти минут.
Когда мы слышим ее, то сразу начинаем говорить о наших лучших качествах, чтобы понравиться собеседнику. Чон же вовсе не видел в этом смысла. А если кто-то доказывал, что это один из способов узнать друг друга получше, то этот человек автоматически становился для брюнета слабоумным. Если начнешь говорить о том, что тебе тяжело в последнее время, или о том, что не знаешь, почему небо имеет голубой цвет, а по венам до сих пор циркулирует кровь,то вероятнее всего тебя посчитают нытиком и идиотом.
— Эм... Думаю моего имени тебе достаточно. — звучит ответ.
Опять гробовая тишина. Это не потому, что Гук не хотел общаться с тем, от кого мурашки по всему телу, это не потому, что ему сейчас больно, нет, он привык к этой раздирающей до костей боли. Просто, ему приходилось так прямо общаться лишь с Паком, а тут в его личное пространство вторгается некто из недавних знакомых. Несмотря на всю боль и сдержанность, Чон не собирался открываться тому, кого застал в стрип баре.
Тэхён чувствовал себя обременённо, поэтому, как можно чаще чуть посматривал в сторону жертвы и одаряя его непринуждённой улыбкой вновь смотрел на дорогу. Волнение было заметно в его же размерянных по секундам движениях. Его чуть влажные от волнения ладони сжимали кожаный руль, чуть ёрзая на месте.
— Такой тихий... ну и правильно, не надо общаться с незнакомцами. - повисла давящая тишина, вновь это зудящее, глухое затишье.
— Ты уточнил об этом у моей мамочки? - бросил Чон медленно привыкая к кровоточащим ранам.
— Я перестал относится хорошо к людям с тех пор, как до меня дошло, что им абсолютно наплевать. - брюнет опрокинул пару прядей с лица к затылку, невольно смачивая их густой кровью. Блондин по левую сторону внимательно вслушивался в эти хриплые звуки, плывя задумчивым взглядом по забитой машинами трассе.
— Представь, что я в опасности, ты думаешь, что кто-то кинется спасать? Люди по своей натуре эгоистичны, в первую очередь мы начнем спасать самих себя. - так странно, но Ким всё же заметил то, что он слово, а тот ему десять. И впервые это высказывание имело положительный характер. Блондин был польщён такой открытости Гука, так спокойно говорить о своей боли, это же насколько он уже прогнил.
— Но... не все такие. - на свой страх и риск подал голос Ким.
— Возможно, ты прав. Однако, в моем окружении ты не найдешь человека, который искренне будет переживать за меня. - сглотнул кровяные подтёки художник, оставляя на языке привкус железа, заставляя себя сопроводить это неловкое предложение взглядом в бардачок.
Шёл уже примерно час и только тогда Гук осознал, что они едут куда-то в незнакомые, но людимые места. Дорогие магазины, брюнет прозрел когда в его глазах мелькнула вывеска "Gucci". Касаясь дорогой прошивки у окна он заставляет Кима чуть зашипеть и одёрнуть младшего за порванную и окровавленную на спине рубашку.
— Прошу... Это очень дорогая машина. – на что Чон поднимает руки в воздух усаживаясь на место прибывая в лёгком шоке от наличия брендовых магазинов в Сеуле. Что за район? Почему всё такое дорогое и яркое. Такое чувство, что этот бомжатник у его дома и этот рай, два разных города... Из этого роскошного гипноза его вывел этот голос Кима, которого Чон ждал ещё с последнего слова вылетающего из матовых уст.
— Приехали. — пробубнил ангел и доставая ключи из машины пустил взгляд в глаза напротив.
— Ничего не трогай, я всё сделаю сам. - на что брюнет молча кивнул.
Эта рубашка на идеальном теле, она смотрелась превосходно. Пока Чон заворожённо рассматривал спину Кима, который элегантно вылез из машины дабы помочь вылезти Чону. Пару человек уже стремительно рассматривали художника и дорогое авто вместе с его владельцем. Эти длинные ноги, широкий шаг и размеренные движения, каждое из которых хотелось заснять на плёнку и развесить по всей комнате. Вскоре дверь со стороны Чона открывается, он и не заметил как это совершенство источало приторно сладкий аромат уже с правой стороны. Художник растерянно поворачивается и вновь молчаливо кивает на "Аккуратно". Вблизи, миллиметр, тяжело дышать лишь от боли в рёбрах и этой божественной красоты. Не одно прилагательное не способно описать того, насколько прекрасен этот парень. Он в буквальном смысле не сравним ни с одним цветком, он затмевает эту красоту. Только он мог заворожить и заставить сердце колотиться, а то и замирать на совсем. Слишком прекрасен.
Чон уже представлял как это божество ходит по городу, наслаждаясь пейзажами, возможно людьми, запоминая зачем-то их лица. Несмотря на то, что Ким был чистой эстетикой, художественному взгляду Гука открывалась ещё одна сторона незнакомца. Парню кажется, что "золотой мальчик" покупает в ларьках сладкую вату и мороженое, иногда раздаривает детям, широко улыбаясь в ответ. На работе всегда отзывчив, добр к работникам. Отвечает за все, что ему поручат, ответственен, что добавить? Пользуется большим спросом за границей, работает до упаду, не задумываясь о здоровье.
Ну а после идёт домой.
Гуку казалось, что это неописуемые хоромы. Так и есть. Художник понял это стоя у железных дверей, справа от которых весел звонок обрамлёмнный бронзовым узором в стиле борокко. Как и ожидалось, даже дверь была прекрасна. "Наверное дома его ждёт тот, благодаря которому он расцветает." — думает Чон и сверлит хозяина квартиры, который ковыряется ключем в дверном замке, каким-то далёким от этого мира взглядом. Кровь повсюду, на руках, на одежде, Чон весь в крови. От того, что встал на ноги у него всё плыло перед глазами, сам парень пошатывался но старался ни за что не держаться. Именно поэтому ещё на выходе из машины Ким психанул и подобрал обессиленное тело на руки.
— Прошу. — элегантно молвит Ким, пуская в квартиру поток свежего воздуха. Тяжёлая дверь тихо открывается, впуская окровавленную жертву в квартиру. У художника машинально открывается рот. Это реально хоромы и Гук не поспешил с выводом, он даже не заметил уже почему-то растрепанные волосы Кима, растянутый галстук, так же небрежно растёгнутая рубашка. Взгляд Чона падал на хрусталь и обрамлённые золотыми кпёмочками зеркала, дорогие диваны, если это ужасное слово достойно того, что стояло в этой квартире. В ту же секунду Гук вспоминает своё подобие дома. То как он каждый раз спускается вниз по лестнице, надевая чёрную повязку на лицо новой шлюхе. В подвале жуткое зловоние, слабое освещение рябит в глазах, под ногами противно пищит пол. Присмотришься в глубь помещения - увидишь множество роз, хризантем и других цветов, чьё благоухание затемняет запаха алой крови на теле, лежащего под бутонами. А откинешь лепестки, перепачканные багровой химией, уже вязкой жижей и обомлеешь от красоты тела, которое потом отпечатается на холсте. Новый паренёк труппы, с этой блаженной улыбкой до милых ямочек на светлом личике, сгружено на мягкую перину, а где-то в дальнем темном углу слышен лишь тихий гул сквозняка, смешанное с тихим унынием – сегодня его холст получил подарок в колличестве одного, уже не девственного, кровавого тела.
Гук помнит как он подходит к модели, пачкается в той же крови, поглаживая лишь кончиками тонких пальцев шелковистую макушку и вскоре проводит красавчика до ванны. Или же вовсе молча удаляется, оставив дверь открытой.
Всё же из этого транса его вывел домашний образ Кима, будто и не он вовсе.
Чон в ступоре крадётся взглядом по помещению, пока блондин быстрым движением снимает ботинки, окончательно стаскивает надоедливую полоску тёмной ткани с шеи, закатывает рукава и идёт куда-то, открывая дверь рядом со спальней.
Это было довольно странно. Этот порядочный парень сейчас оставил гостя в прихожей и просто удалился. Но нет, Ким вышел из загадочной комнаты в ту же секунду словно и не удалялся, с чистым, неношеным и вроде бы даже новым бельём и белоснежным полотенцем.
— Не предоставите мне шанс видеть вас в эстетичном виде. — намекая на то, чтобы Гук принял душ, размеренно говорит "золотой мальчик". Чонгук неловко сглатывает, после чего делает пару неуверенных шагов в сторону нового знакомого. Бережно приподнимает пропахшую магазином одежду, аромат которой сразу же ударял в нос. "Эти богачи такие странные, у них всегда чистая одежда на случай, если они подберут на асфальте еле живого смертного. Неужели им так важна эта галочка в раю?"
— А? Д-да, спасибо. — вцепившись обеими руками в поданное, Чон кланяется хёну и поспешно скрылся за дверью. Оставив Кима за дверью Гук поспешно обнажает окровавленное тело, слыша звучное и такое нежное "Если нужна помощь, просто постучи."
Звук воды, молчаливые касания заставляли Гука вздрагивать. Тело невыносимо жгло из-за попадания воды в открытые раны. Вообще... каждый раз запираясь в ванной, художник занимался не очень приличными вещами. Думаю, что никто бы не смог понять его правильно и после смотреть без осуждения. Ранее он делал это лишь на очередную шлюху в лепестках ароматных роз, пропитанную чужим запахом...Сегодня он вновь прикоснулся к себе, и позорно кончил с "Ким Тэхён" на губах. От одного упоминания того, что это сборище фетишей вертело здесь своей обнажённой задницей, не давало Гуку сосредоточиться на боли.
Художник уже довольно засиделся в ванной, открывая горячую воду и наслаждаюсь неудавшейся симпатией. Вновь проклиная себя за то, что его тянет на богатеньких уродов.
Представляет, как его сильные руки обхватывают бедра, а нутро заполняется, но вместо этого чувствует свои пальцы внутри и лёгкую эйфорию на душе. Его от самого себя воротило, но он мог спокойно сказать "спасибо Тэ, что я могу хотя бы смотреть на тебя, а по вечерам буду ещё и дрочить на тебя."
Тэхён же уже постелил для гостя кровать, которая могла вместить в себя ещё минимум трёх человек. Этот до жути мягкий матрас, перина и подушка, так прохладно и приятно касается к телу и заставляет мигом провалиться в сон. На это Ким и рассчитывал, ведь он даже не представлял как нужно обращаться с теми, кто болен душевно и внешне. Пару пятен на одежде Тэ заставили его обнажить 8-мь кубиков пресса.
Это тело... Бесполезно, что либо говорить, это всё было видно на лице не о чем не подозревающего Гука, который теребил правой рукой серые пряди каштановых волос, придерживая полотенце на фигурных бёдрах. Как и ожидалось от совершенства, его тело совсем не отличалось от его лица. Божественно - это было вообще не то слово. На секунду показалось, что их встреча была ничем иным, как желанием судьбы посмеяться над Гуком. Такой кукольный, напоминал идеальную фарфоровую куклу. Стройные ноги, чертовски огромные глаза, художнику они казались загадочными; в глазах самого Чона был лишь холод и похуизм, но не сейчас. Это тело заставило гостя звучно сглотнуть, сопровождая гортанный звук, вздохом. На что Аполлон естественно обернулся откидывая рубашку куда-то в сторону.
— А... ты уже. — пробубнил Тэ, поднимая доверчивый и добрый взгляд на Гука, чем вызывал у Чона новый приступ душевного оргазма. Рот машинально приоткрылся, а художник уже не чувствовал под собой ламината.
— Ты как раз вовремя, у меня тут проблемка, не поможешь? — поворачиваясь к Гуку спиной красавчик указал на чокер который плотно прижимался железом к затылку. Сказать, что брюнет потерял голову, это ничего не сказать. Эта спина, аромат, а его растерянные пальцы уже теребили полотенце на собственной шее. Робкий шаг и Чонгук уже представлял как он выцеловывает каждый сантиметр кожи,
оглаживает бедра, и стонет громко, гортанно, видя это личико напротив. Он уже трахал эту широкую улыбку и искренние слова. Пусть и своими же пальцами, собственное тело.
Коснулся этой кожи, ощущая под подушечками пальцев эту гладкую словно шёлк кожу и грезил как тот страстно целует, даже не смотря на то, что студенты ходят поблизости.
— Спасибо — ответил с серьёзным лицом Тэ отдаляясь, заставляя художника вновь приходить в себя.
Конечно Чонгук понимал, что ему ничего не светит. Когда Ким выходил из машины, он уже слышал подле себя восхищённые вздохи и видел горящие завистью глаза, когда шел рядом с Тэхеном, или тем более невинно касался.
Чон отдалился вновь вплетая пальцы в сырые волосы.
— Я тебе постелил. — указывает Ким на огромнейшую кровать.
— Если хочешь кушать или спросить что либо ещё, я внизу буду, там комната справа по коридору, бордовая дверь, моя. — излагал Ким, заботливо поправляя одеяло. Но Чон не слушал, он пытался закрыть падающую от возбуждения челюсть. После чего смело выпаливает.
— Я хочу спать с тобой, позволишь? — в ту же секунду понимает, что сморозил и тут же умолкает опуская голову, чуть пуская розовый оттенок на щёки.
— Т... то есть , просто кровать большая для меня, я не привык просто. — исправляется Чон, на что Ким не бросает своего дела и лишь загадочно улыбается.
— Ты уверен, что я не буду распускать руки? — ухмыляется Тэхён, после чего поворачивается к собеседнику, чьи щёки пылали алой краской. Гук звучно покашлял в кулак.
— Гхгх, если честно, я на это и надеюсь. — отшучивается Чон.
— Ладно, ложись спать. Если, что я всегда у себя красавчик.