***
По прибытию домой, Чон всё ещё не мог перевести дыхание. Он думал, что знал абсолютно всё, знал того, кого называл братом, лучше чем себя. Это можно было описать как испуг. Тело до сих пор потрясывало, а рот приоткрывался машинально. Столько информации за каких-то 20 минут его беспричинно чёрной полосе жизни. Оставалось просто надеяться, что подобного не повторится. По идее должно было возникнуть ощущение, что этого момента больше никогда не будет существовать, но клетки головного мозга всегда будут помнить это. Чон не мог мыслить рационально, пока его лакированные ботиночки рассекали асфальт, в груди сжималось и так звучно ломалось что-то по важнее костей. Отрицать того, что художник был возмущён и разгневан тем, что Чимин всё это время молчал было невозможно. Ведь скрывать свои эмоции Гук совсем не умел. Пряча за гримасой спокойствия бывалый ужас, страх за чужую жизнь и представления судьбы лучшего друга. Гук всё же как-то оказался дома. Этот кусок времени он полностью забыл. Как в плохой комедии, быстрая смена локаций и ты уже сидишь в прострации на пропитанном потом, страхом и чёрными для брюнета лучами, матрасе. Шоколадные глаза заливались чёрным цветом. Адекватный бы подумал, что он что-то употребил, но это был лишь гнев, щепотка ужаса, немного страха, волнения и смешанное всё это с доверием, которое заметно пошатывалось на грунте в виде раздражения. И ты сидишь... так тихо, словно смотришь уже в чужое небо, из чужого окна и не разу не видно ни одной знакомой звезды. Чувство, что ходил абсолютно по всем дорогам, везде, обернулся - и не можешь разглядеть того самого следа. В такие моменты чувствуешь себя преданным, понимаешь, что однажды сильно, невыносимо болезненно к нему привязался. Стало понятно, что он стал всем, о чем младший думает. Так трясётся за каждый розовый локон на этой глупой голове. Чимин — всё, чем хочется дорожить. Самый страшный звук срывается с уст человека, когда он говорит, пытаясь скрыть то, что сейчас заплачет. Постоянные проверки телефона в ожидании "Чонхуй я доооома", или "Пиздюк, совсем страх потерял, какого хрена старший первым пишет м?". Пак — первый, с кем хочется говорить, когда просыпаешься утром. Тот, кому хочется отдавать всё свое время. Это любовь, братская любовь. Самое страшное, что где-то там, постоянное эхо с момента этого разговора "неужели ты думал, что это навсегда?" Так странно, но наверное всё же придётся осознать, что в сказках принцесс спасают принцы. Мы все привыкли к этому, некоторые среди нас даже верят в это. Как жаль, расстраивать вас, говоря, что это всё ложь и обман. Никто и никогда не спасёт вас от проблем. Это немое молчание, которое разжигает глубины души на мелкие кусочки. В этом молчании немая истерика. Истерика, в надежде на то, что небо и эти чужие звезды видят те слезы, что ночью пролиты тайком. От этих всех мыслей Гука отвлёк какой-то резкий всплеск мыслей и эмоций. Как после эйфории ты приходишь в себя. Наверное он просто оторвался от точки, которую просверлил взглядом и опустил пустой взгляд на колени осознавая, что эта дорогая кожура вовсе не его заслуга. Возможно эту привлекательную привычку он уже успел перенять от директора, но он точно также задумчиво и смиренно сдвигал брови к переносице. Зачем вся эта брендовая одежда, которая прикрывала гнилую душу. В этот момент не было времени на раздумья и Гук соглашается всё же посетить компанию дабы развеяться и себе же на счастье встретить блондина с родинкой на губе. От мыслей о лучшем друге его сбивали мысли о эстетичном Киме. Каждый звук исходящий от этого ослепительного демона появлялся ожогом на чужих ушах. Он корил себя уже за то, что вообще может думать о человеке, который посмел коснуться его друга против воли. С другой стороны, это была его работа. Ему за неё заплатили. На вопросы в своей голове "зачем": откликалось "не хочу забывать о мимолётном счастье". Этот взгляд, каждый взгляд этого наглого мажора, художник хранил в памяти, как нечто важное? Каждый его вздох - звоном в ушах, и эйфорией после каждого поцелуя на чужих запястьях. Это имя в голове - как молитва, заученная на каждое утро и вечер. Помешан, или так чертовски влюблен? "Бред... нет, чистый бред... я не влюблен. Я просто отдам одежду этому выскочке и уйду домой... Нет... Нееее, я не влюбляюсь, лишь медленно забываю, закрывая глаза." От этих глубоких, но таких противных для Чона мыслей его отрывает собственный комментарий: — Блять — выдаёт Гук. Чёрные глаза опускаются на колени прикрытые угольными, облегающими брюками, точно усаженными вокруг фигурных бёдер, переходящий в колени, на которых красовалась венистые руки художника. — Одежда... —до брюнета доходит, что одежда которая так изящно и непринуждённо прикрывает его тело вовсе не дешёвая тряпочка и эта тряпочка совсем не тряпочка, а брендовая одежда. Одежда, которая ему совсем не принадлежит. В голове возникают мысли о том, что неплохо было бы вернуть этот "эксклюзив" его хозяину. Чонгук не любил оставаться в долгу, а уж тем более в таком дорогом долгу. Парень отлично знал себя и свой характер. Ему необходимо было чем-то отвлечь себя от этих скудных, заставляющих кожу рябить в мурашках мыслей. Выряжаться в любимый black style времени не было, поэтому Чон поспешно уложил одежду в симпатичный картонный пакетик, накинул на торс украшенный 8-мью кубиками футболку и те самые джинсы которые полностью пропахли первой встречей с Кимом и его окружением. Не заметив в 10ти сантиметрах той визитки, которую художник выронил из заднего кармана джинс, Чон выбежал из дома.***
Несмотря на сложившуюся ситуацию, Ким не двинулся с места, лишь подтверждая своим поведением свою власть и взгляд из подлобъя, который так ярко и выраженно ловил на себе влетевший в кабинет, запыхавшийся шатен. Этот высокомерный блондин владеет сетью прибыльных казино, успешен и хитер в этом деле, чем и заработал состояние, почёт и зависть конкурентов. Ещё одно модельное агентство за его плечами и тысячи нерушимых связей. — Д-директор Ким, он приехал, то есть ворвался, я пытался его... — тараторил секретарь Мин своим сладеньким голосом, врываясь в расстояние между разъярённым директором и стажёром. Мин сразу же умолкает, когда видит этот взгляд и знакомого посетителя, которого так трепетно ранее описывал ему Джин. — Стажёр Чон вы как раз кстати.— сменился в лице Тэхён выглядывая из-за высокого Джина сидя на чёрном, кожаном сиденье. — Мы как раз обсуждаем ваш перевод в другое агентство, ваши работы заслуживают большего. — сквозь улыбку бормочет бархотным языком белый дьявол и пробегает молочно-кофейными пальчиками с алыми камнями по каждому фото парнишки. Гук не успевает среагировать, поэтому жмурится и начинает диалог с Джином, от которого буквально исходит раздражение и гнев. Казалось на его лбу высечено "пошёл вон, ты не вовремя", а в глазах горела ненависть ко всему миру. — Воу воу, бэйба, я отдать фешен вещички. Думал продать и купить сижек с соджу, нооо, как говорится, всё для тебя красавчик. Спас мою попку сегодня. — усмехается Гук и сам медленно подходит к Джину, из ушей которого казалось пойдёт пар. — Смотри, твою попку я тоже могу спасти. Радости Тэхёна не было предела. Джин в тряске смотрел в чёрные глаза напротив и пытался что-то сказать, хаотично приоткрывая губы стараясь не вдыхать этот терпкий аромат, от которого по коже била дрожь. Ким вспоминал, как паренёк заходил в кабинет. На вид прост, одет не так уж богато, но со вкусом, не поспоришь. Но этот зайка так ловко заткнул самовлюблённую модель. Тэхён ещё никогда не видел, чтобы Джина так встряхивало от вида обычного подростка. Желание забирать его тут же отпало, разве можно пропускать такое веселье. – Ты что-то ещё хотел? — бубнит Джин глубоко падая в бездну отчаянья, проникая в свои мысли, стараясь спрятать взгляд в пакет, который Чон умело пропустил сквозь симпатичные пальчики Джина. – Вообще... да, хотел. Мне нужны документы на остальные задания и информация по прошедшему. Немыслимое удивление умным словам из похотливым губ Гука, этот извращенец знает такие слова? – Гх... о заданиях... Это строго конфиденциальная информация, а по прошлому... Всё х-хорошо... Чон ловко ухмыляется, когда Джин капается глазами в вещах, лишь бы не обращать внимание на этот комок похоти, которой от него просто воняло. — Ладно принцесска, я пошутил. Не кисни, мне похуй. — задевая Джина по носу, умело подмигнул стажёр. Удивлению и гневу директора не было предела, его всего трясло от злости. Этот маленький урод успел его облапать и творить то, что вообще не приемлемо. Развернувшись к выходу он ещё и успел рассмотреть и Мина и Тэхёна, от которого его кидало в дрожь. Хоть что-то полезное, он видел Кима... он видел Тэхёна. Мистера эстетику и "золотого мальчика", который умело озолотил место в холодном сердце Чона.***
"Безумец", — подумал Пак в их первую встречу, а после и сам стал таким же. Тщеславие – это свойство человеческого характера, выражающееся в чрезмерном желании производить хорошее впечатление, причем, как в глазах окружающих, так и в собственном восприятии. Как же хорошо, что сейчас весна. Тёплый ветер обдает своим порывом горячую кожу, охлаждая ее, успокаивая, этот ветер очень кстати, ведь воздуха в легких совсем не осталось, вдыхать получается через раз, глаза мутнеют от слёз. Чимин решил, он решил, что пойдёт к Чону и прояснит ему всю ситуацию. Расскажет, как ему было тяжело, что на самом деле он не хотел молчать, это лишь стечение обстоятельств, что виноват, что не хотел... не хотел причинить боль, заставить думать о чужой боли. Чимин не хотел показать, что на самом деле с каждым днем становится труднее находится в обществе. Не говорил, как он теряется в людских проблемах и лицах. "Пожалуйста, не смотрите на меня". Страшно, противно от себя, от своего тела, поступков и мыслей. Противно от того, что постоянно ошибается, а после с судорогами глотаешь первые попавшиеся лекарственные препараты. "Я справлюсь. Я справлюсь. Я справлюсь". Бубнит Чимин поднимаясь по знакомой лестнице. Ключи в путаются руках... "Он доверил мне свой дом, доверил мне дом, а я просто взял и промолчал... Я мразь, я не прав верно? Но я ведь не хотел... делать больно" Роняет их на пол... не может устоять на ногах, конечности немеют, а разум вот-вот отключится и даже в такой момент, Пак не может быть наедине с собой. "Неужели, ты не способен нормально убить себя? " — доносится где-то с глубин его чёрного, туманного разума. Буквально проплывая по коридору, Пак падает ладонями на тот самый матрас... Надеясь, что там лежит тот, кто обнимет и выслушает. Кровать в целом для Чимина не очень приятное воспоминание, рвотные рефлексы не заставили ждать. Помнит, помнит всё до мелочей, помнит, что тогда, на лице "золотого мальчика" нарисовалась гадкая ухмылка. Такая, какая ранее никогда не была замечена ни на одном лице клиента. Такая, что глаза непроизвольно закрылись в ту же секунду, а тело бросало в холодный пот. Сползая по кровати, Пак падает на пол приземляясь руками да деревянный, пустой холод. Под пальцами путается та самая визитка... В тот момент в его нос проникал тот самый аромат, казалось, что Тэхён обернулся для него проклятьем судьбы. "Не ожидал, что можно быть настолько беспомощным, так еще и трусом." — било в голову. Звонкий смех раздается эхом в голове, еще немного и Чимин сойдет с ума... уже сходит. Пытается открыть глаза, чтобы рассмотреть содержимое белой карточки, с изящной, как их единственная ночь эмблемой и буквами разного размера и шрифта. В этот момент... Пак резко вспоминает Гука. Его: "Не волнуйся. Я всегда буду с тобой, несмотря на все твои недостатки". Вспоминает, как тот обнимает со спины, сплетая руки на груди. Дрожа... Пак не мог сопротивляться. Из-за того, что Чимин стал реже поддерживать контакты с людьми — его перестали понимать, да и вообще воспринимать всерьез. Кого волнует мнение психа, что может внезапно начать рыдать и разговаривать с самим собой? Только Чонгука... "Я такой урод". Розововолосому хочется кричать от невыносимой тяжести этих фраз, кинутся к ногам лучшего друга, рассказывая обо всем, что терзает его. Как жаль, что этого никогда не случится, ведь он... что он наделал... потому что он никогда не сможет полностью открыться людям. Ком в горле мешает открыть глаза и прочитать что либо... Кусок картона был спрятан в новом кожаном кармане.