Mad world

***

      Нет, не то чтобы целовались... Джейкоб целовал Беллу, а она... просто не сопротивлялась. И, переварив сие, я догадалась, что девушка была в таком шокированном состоянии, что принимала все как есть, в независимости от того, насколько странным это было.       А было ли это странным? Да, пожалуй, в сложившихся обстоятельствах — весьма.       Пожирая глазами их, можно было запросто забыть о другом... Но мое появление не осталось незамеченным, и спустя мгновения Белла отскочила от парня, словно мотылек от жгучего, но смертельно притягательного пламени. Она бегала невидящим, разочарованным взглядом по земле, силилась придти в себя, однако ее черты лишь наполнялись отчаянием. — А она что здесь делает? — выплюнул Джейкоб, нехотя отводя взгляд от подруги, и глаза его тут же наполнились призрением, природа которого была вполне ясна: я разрушила его момент — к нему парень шел очень, очень долгим путем. К тому же он наверняка таил на меня обиду за прошлое наше приключение, окончившееся маршрутом унижения Ла-Пуш — кабинет мистера Каллена — Ла-Пуш. Только мне было глубоко плевать, за что он там меня ненавидел: все чувства, свалившиеся на меня от его взгляда, вызвали ответные и не менее дружелюбные. — Что я здесь делаю? Это что ты?.. — начав в порыве возмущения, я пораженно приложила руку к горлу, и все несказанные слова растворились. — Прекрати, Джейк, хватит. Мы были вдвоем, — очнулась Белла, вдруг оказавшись рядом. — Ну же, вставай. Пожалуйста, мы должны как можно скорее... — Я не могу говорить, Белла, — просипела я в ответ, цепляясь за протянутую руку дрожащими пальцами. Ничего не видела и не соображала. — Я не могу... — предприняла еще одну попытку, слабо надеясь на секундную слабость, но в горле все вдруг сжалось, и приступ кашля заставил меня согнуться, пытаться урвать каждый новый глоток воздуха сквозь боль. — Тише, все пройдет, — донеслось до меня извне, и я захлопнула рот ладонью, стараясь сдержать новый приступ и слезы, непроизвольно сочившиеся из глаз. Две руки обхватили за плечи, повели вперед, и я не опомнилась, пока не наткнулась на тело Лорана. Выглядело оно достаточно безжизненно, а кровь у головы на снегу намекала, что так и было. Но на отчетливый вопрос в моих глазах Свон лишь пожала плечами, ей было страшно даже посмотреть в его сторону.       Покрытые мхом ветви деревьев заломились под натиском ветра, и я крупно вздрогнула. Джеймс. Сомневаюсь, что какой-то несчастный кофе обезвредил его так же хорошо. Странно, что это вообще сработало. Странно, что я до сих пор не лежала на холодной, сырой земле, жадно глотая воздух, с пожухлой листвой в волосах и нависшим надо мной телом, порочные намерения которого были известны лишь своему обладателю, однако были не столь загадочны. — Уйдем в низину, там кустарник, — не менее раздраженно, но тише оповестил Джейкоб. Вероятно, я и вовсе не услышала бы его, если бы не Белла, одернувшая меня за руку.       Проводив бездыханного Лорана взглядом, я устремилась туда, куда подталкивала судьба. Джейкоб шел впереди и что-то цедил сквозь зубы, но из-за шума в ушах я не разбирала, оглядываясь каждые несколько секунд и едва поспевая за бодрым темпом. Все кругом казалось жутким, цепляющим, не отпускающим. Густые ветви застилали небо высоко над головой, образуя некое подобие укрытия, чуть не обратившегося для нас могилой. Казалось, в любую секунду тело могло обмякнуть и безвольной оболочкой растечься по земле, но в спину толкала неведомая сила, пугающая своим могуществом. — ...Вечно она сопутствует неприятностям, — речь взбешенного парня пробилась сквозь кокон, в котором я невольно оказалась. — Как... — я поморщилась, через силу прочистив горло. — Как ты здесь оказался? — Не твое дело, — бездумно бросил он чуть громче. Я напрягла внимание и всмотрелась в его подвижную фигуру: он определенно был на взводе — значит, случившееся стало для него такой же неожиданностью, как и для нас. Но как он оказался так далеко от Резервации, в черте Форкса да в такой определяющий момент? Если это было совпадением, у меня не находилось слов, но и в доказательство обратного у меня ничего не было. Парень выглядел так, будто прошел по лесу значительное расстояние; он был тепло одет, а на спине висел рюкзак. В целом он был похож либо на отставшего от класса юных натуралистов, либо на закладчика наркотиков. — Джейк появился словно из ниоткуда, — пробормотала Белла так, чтобы услышала только я, но смотрела в спину продолжающему свою тираду Квилету. — Я уже думала, все. И вдруг увидела его. А потом он ударил... Лорана каким-то бревном. Всего один раз, и с тех пор он не поднялся.       Просто манна небесная какая-то, а не друг. — А потом, — Белла покраснела и чуть замедлилась, разгребая низкие ветки руками, — ты видела.       Я кивнула, обещая себе подумать об этом позже. На данный момент главным было не упускать спины Джейкоба из видимости, но дорога становилась все непроходимее. Блэк вел нас по каким-то дебрям, и назревал следующий вопрос: почему он вел себя так, словно знал этот лес как свои пять пальцев? Уверенно двигаясь, петляя, не останавливаясь ни на секунду на раздумья?       О, как много мне хотелось сказать. Спросить. Потребовать. И все это было недоступно: я чувствовала себя жалкой рыбешкой, выброшенной прибоем на скалы. Можно кричать, только молча. Можно биться о холодные острые камни, срывая чешую, но никто не поможет.       В очередной раз обернувшись, я поразилась, как быстро наступили сумерки. Воображение заставляло то тут, то там видеть темные пятна, и с каждым таким сердце подскакивало к глотке, а желудок сжимался, грозя вывернуться наизнанку. — Кажется... там свет, — пробормотала Белла, снова спотыкаясь от волнения, и я тут же зашарила взглядом по лесным зарослям впереди, также уловив легкое мерцание меж стволов.       Мы прошли еще несколько ярдов, прежде чем внеплановый наш спаситель остановился с видом мрачно-задумчивым. — Дальше пойдете сами, — решительно заявил он, и мы с Беллой переглянулись, неумышленно встав чуть теснее друг к другу. — До ближайших домов недалеко, никуда не сворачивайте. — Джейк, — Белла чуть дернулась вперед, словно боялась не успеть сказать, — а ты?.. — Вернусь, — стальные ноты в голосе юного Квилета создавали другое впечатление о нем. В темноте, накрывшей нас, его черные глаза поблескивали. Он крепко сжимал кулаки, словно даже хотел встретить кого-нибудь на своем пути. — Там же опасно, вдруг тебя увидят! — от его решительности Свон, кажется, становилось дурно. Она подергивала себя за волосы и кусала губы, а рот был приоткрыт, словно в любой момент из него мог вырваться аргумент против решения парня. — Опасно для вас, — он беззлобно, но нахально оскалился, намекая на нашу беспомощность, однако мы были не в той ситуации, чтобы возражать. — А со мной ничего не станется.       Белла горько хмыкнула, поморщившись. Ей просто не оставалось ничего, кроме смирения, но было очевидно: девушка бросила все силы на то, чтобы не отговаривать его от принятого решения. О том, что творилось у нее на душе сейчас, можно было лишь догадываться, но Свон била дрожь, когда взгляд устремлялся за спину Джейкоба, где сумрак съедал очертания.       Прощания не состоялось, хотя я предварительно отошла на несколько шагов в сторону и встала в пол оборота, чтобы создать мнимое уединение. Только парень, из которого я по-видимому полностью изгнала романтическое настроение, кивнул (и то не Белле, а самому себе скорее) и устремился в обратную дорогу, натягивая лямки потрепанного рюкзака с эмблемой племени Квилетов. Смело для появления на территории Форкса. Даже отчаянием попахивает. Свон стояла, кусая губы, а потом вдруг тронулась с места в сторону заветных огней, резко и не оглядываясь, словно обида внутри нее не оставляла места другим чувствам.       Благо, я очень хорошо ее понимала и не стала изображать обескураженный столб. Только обижаться мне было не на кого, и вместо обиды меня наполнял животный страх. У человека есть права, законы и границы, у животных — лишь то, что бог послал. И жизнь их — не жизнь вовсе, а выживание, естественный отбор без суда и следствия.       В секунду, когда оглядываешься на несуществующую тень, а сердце замирает, чтобы потом забиться во весь опор, в эту самую секунду пугало то, что люди, среди которых мы оказались, жили по звериным порядкам. И серая мораль истории была поразительно проста: либо принять их и поступать соответствующе, чтобы выжить, либо же выбыть — из игры или из жизни — тут уж как повезет.       Место, к которому мы вышли, с горем пополам преодолев ручей, было похоже на огороженный склад или мастерскую с неухоженной территорией, откуда раздалось лязганье цепи и злобный лай. Мелькая в тени заборных досок, мы пытались выбраться к дороге, и, нужно отдать должное собаке, надрывное рычание ускоряло весь процесс. Хотя переводить дух, невольно опаляя горло и грудь, хотелось чаще обычного, из-за чего было трудно соответствовать темпу даже спотыкающегося попутчика. По мере того, как мы отдалялись от леса, окрестности все больше напоминали Форкс, и в какой-то момент я даже начала осознавать, где мы находились... во всевозможных смыслах. В заднице, на волоске от смерти, в мире животных, на Палмер-роуд — как вам будет угодно...       Возможно, осознание посетило бы меня раньше, заставило бы поверить в опасность происходящего до минувших — до конца ли? — событий, однако жизнь в большом, безжалостном городе не сыграла на руку — даже наоборот. Там слова «естественный отбор» употреблялись часто, и методы достижения целей едва ли имели что-то общее с нравственностью, что, конечно же, позволяло мне называть тот мир жестоким, не оглядываясь по сторонам.       Стоило оглянуться пораньше.       Я подумала, что все закончилось, лишь когда жуткий ветер перестал кусать кожу и трепать волосы, потому что за мной закрыли дверь. Внутри было так оглушительно тихо: только гвалт голосов в голове не умолкал. — Пап?.. — голос у Беллы предательски дрожал. Она не сводила с меня красных глаз, как и я, надеясь на этот слабый свет в глубине дома. Что-то скрипнуло за спиной: я вжималась в дверь всем телом и не знала, где теперь страшнее.       Мы обе, кажется, не дышали, пока характерный кашель и шаркающие шаги уставшего шерифа не донеслись из кухни. — Ты дома, Беллз? — Что-то брякнуло из посуды, и напряжение схлынуло. — Я к себе, — поспешно кинула Белла, когда мужчина явно собирался что-то добавить, и пустилась вверх по лестнице, утягивая меня за собой без какого-либо контакта, словно нас связывал невидимый прут.       Я повторяла себе, что все закончилось, когда на ватных ногах прошла в спальню, купающуюся в тенях беспокойных веток дерева у дома. Опустившись на край кровати, я ощутила, как все тело сжалось от дискомфорта, будто отвергало буквально все, чем было окружено, и само себя. В куртке было жарко, но вместе с тем я дрожала, джинсы были мокрыми от снега и, вероятно, грязными. Кожу лица и рук жгло и тянуло так, что даже шевеление пальцев заставляло морщиться. Привыкшими к темноте глазами я нашла Свон в кресле у рабочего стола в безвольной позе и не выражающим каких-либо эмоций лицом.       Часы словно встали на перемотку — так неумолимо бежало вперед время, без сожалений обступая две застывшие в своих мыслях и переживаниях фигуры, неспособные и слова вымолвить.       Раз за разом убеждая себя, что все закончилось, я лишь становилась ближе к истине: все только начиналось.       Тело, которое я вполне осознавала, будто перестало принадлежать мне, будто все еще было в чужой власти. Воспоминания о грубых захватах были до дрожи яркими, особенно на шее, которую словно до сих пор сжимали, только не так крепко.       Его руки не просто на коже отпечатались — в памяти. И все болело от этих воспоминаний, мысли словно ожоги горели, даже если не касаться их.       Казалось, я вся горела изнутри, не могла унять мечущееся в панике сердце и даже выделить конкретное чувство в организме, словно его нервные окончания горели вместе со мной. Все внутри извивалось, подобно телу обезглавленной змеи в посмертной агонии, но я не могла и пошевелиться. На глаза не раз наворачивались слезы, но почему-то ни разу не проливались.       А потом было яркое солнце. Незаметно оно рассеяло мрак, неожиданно, будто нас с ночью разделял всего лишь вдох и выдох.       Не с первого раза заставила себя пошевелиться. Почему-то любое движение приобретало смысл конца этой тишины, этого горького, но молчания, ухода от действительности. Как если бы я делала шаг за невидимый барьер и ничем не являлась, получая паузу, в которой так нуждалась. Но сейчас сердце ускорило ритм, понимая лучше меня, что забвению нельзя забрать лишней минуты.       Я нашла Беллу на том же месте, в позе колеса и с темными кругами, обрамляющими глаза. Она выглядела так, будто всю ночь их не смыкала, даже чтобы моргнуть. Однако было в них что-то другое, не связанное со страхом или подавленностью... Что-то, родившееся этой ночью путем неоднократного переосмысления.       Утреннюю тишину комнаты нарушил резкий, навязчивый писк в голове, прежде чем Свон разомкнула сухие бесцветные губы: — Нам нужно идти к мистеру Каллену, — услышать подобные слова от Беллы было... неожиданно. Девушка всегда чувствовала его неодобрение и, откровенно говоря, боялась его. Но сейчас она выглядела как никогда решительно. — Все наши тайны... все это просто вышло из-под контроля. Пора рассказать о том, что мы видели.       Смелые слова и уверенный тон подкрепились действиями: Свон поднялась, утерла нос и взвешенно, со спокойной рассудительностью посмотрела вдаль. Ее слова наделили меня силой к протесту, и я вскочила следом, но движение отдалось болью каждого нервного окончания. Большего я сделать просто не смогла, беспомощно уставившись на нее.       Белла, как же много изменилось с тех дней... Все улики указывали на меня, и рассказы о Виктории в Резервации уже потеряли свою ценность. Я уже открыла рот, но слова застряли болью в горле. Что сказать? С чего начать? Чувствовала себя совершенно неестественно, ведь мне всегда было, что сказать. А Свон уже было не остановить: она надела куртку и схватила с комода ключи. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Мы словно поменялись местами.       Солнце светило столь ярко, что смотрелось неуместно в Форксе, когда мы покидали безмолвный коттедж Свонов. В происходящем я чувствовала себя плывущей по бурлящей реке веточкой. Ход событий представлялся слишком стремительным, неуловимым. Белла действовала так, словно решила, что живет последний день, и это отзывалось в груди ноющей болью, потому что я знала — так жила я. А ночью внутри что-то надломилось и не срасталось обратно.       Мы остановились лишь однажды — на пару секунд, когда Свон задержала взгляд на пикапе, но так и не решилась сесть за руль. Дальше мы шли так, словно не успевали на назначенное в точном месте и в точное время свидание. — С чего ты... — слова слетели с губ прежде, чем я задумалась об их невозможности, и я услышала свой голос не таким безнадежно плохим, как накануне. — С чего взяла, что он там? — закончила мысль, когда убедилась, что маршрут лежит к Холлу. — Не знаю, — выдохнула Свон, однако мои слова ничуть не пошатнули ее уверенность. — У меня... предчувствие.       Потребовалось еще несколько ярдов пути, чтобы вспомнить день — воскресенье. Судя по молчанию улиц, раннее утро. Застать мистера Каллена где бы то ни было кроме дома не представлялось возможным, что, признаться, порядком меня успокоило: сама судьба попрепятствует Свон, и мне не придется подыскивать слова, отговаривать, убеждать в бессмысленности.       Отблеск солнца от крыши здания на мгновение ослепил, а еще через одно — тяжесть в груди пригвоздила меня к земле. Провидение не иначе как насмехалось надо мной. Чувство у Свон не было ложным, а судьба благоволила ей.       Встряхнувшись от несвоевременной задумчивости, я догнала ее лишь на ступенях террасы, прежде обойдя припаркованный мерседес. — Белла, — просипела, придержав ее за руку. Девушка нехотя остановилась и взглянула вниз, на меня. — Он ничего не решит. Он нам не поверит. Все, что мы можем предложить — пустой рассказ. — Да, — к моему удивлению, признала она после недолгой паузы. — Мне может не поверить. Но ты его... родственница, — поджала губы, скосив взгляд на секунду. — Твое мнение в приоритете.       Я раскрыла рот, подобно рыбе, сраженная уверенностью Свон в этой хлипкой причине. Ей ли не знать, насколько недоверчив был мистер Каллен, выверявший все до дюйма и стремящийся контролировать любой посторонний вздох. Поверить на слово он смог бы только самым близким. К моей персоне у него изначально было предвзятое мнение, побуждающее сомнение в каждом моем слове и недоверие в целом. И Белла не раз становилась очевидцем этого.       Первым свидетелем нашего пришествия, выразительно вскинувшим бровь, стал мистер Уитлок, который выглядел не так взвинченно и собранно как обычно, отчего был сейчас скорее просто Джаспером, в повседневной одежде простого человека, а не серьезного детектива из небезызвестного сериала. Даже лицо его казалось более человечным, а взгляд не вызывал мандраж поджилок. И поскольку весь его вопрос прекрасно умещался в одной выгнутой брови, очередность ответа перешла к нам. — Это важно, — лаконично сообщила Белла, потупив взгляд.       Утро продолжало казаться сюрреалистичным, поскольку этого для дотошного мужчины было достаточно. Флегматично смерив наши потрепанные фигуры взглядом, он кивком указал следовать за собой.       Пытаясь унять скачущее между ребер сердце, я нервно дернула молнию куртки вниз. Надеялась, что холодный ветер с реки в последние мгновения поможет придти в себя, однако не ожидала, что мы остановимся раньше, чем зайдем внутрь. — Я нашел их у главного, — кратко объявил нас мистер Уитлок, с легким намеком на иронию в голосе. Внутри меня было так пусто, что я не нашла сил даже оторвать взгляд от дощатого пола. — Хорошо. Можешь идти, — глубокий, бархатистый голос был спокойным морем, в чем-то, однако, предвещавшим скорую бурю. Когда от Джаспера остался лишь звук удаляющихся шагов, чашка едва слышно бряцнула о блюдце. Не иначе как наш визит сгорчил последний глоток. — Итак. В чем дело?       Я передернула плечами, гоня тошнотворное волнение, и подняла глаза. Поскольку Белла появлялась здесь реже меня, я рассудила, что вопрос в большей степени адресован ей, однако столкнулась с обратным: вкрадчивый взгляд, пробирающий до костей, был направлен только на меня. Трепал нервы, как порывы ветра трепали волосы, свободно паря по открытой террасе над зеленой пропастью, а в промежутках обманчиво пригревало солнце. Мистер Каллен расположился в плетеном кресле и выглядел так, словно только нас и ждал в это казалось бы непредсказуемое время. Лучи играли золотыми нитями в волосах, и у меня перехватывало дыхание. — О! — Тело вздрогнуло, отозвавшись на раскатистый возглас за спиной, которому предшествовали грузные шаги. — Бедовые на утреннем построении, — Эммет ворвался в поле зрения с привычным набором подколов, грозящим своим бессмертием. Он со смешливой снисходительностью потрепал оторопевшую Беллу по плечу, отчего та покачнулась, но тоже сосредоточился на мне, как будто роль прокаженной здесь закрепилась за мной. — Слышь, че за приколы? — кажется, он криво ухмыльнулся и вперился в меня пытливым взглядом. — Я вчера срываюсь с... короче, с другого конца города, лечу в полном... короче, быстро, и что на деле? Полный разводняк, вот что. Я уже настроился надрать кому-нибудь зад, а руки у меня давно чешутся... А что получил? Прогулку по лесу! Сомнительная перспективка, а? — Мы не шутили, — вдруг запротестовала Белла с вновь прорезавшимся голосом, хотя я уже решила, что ситуация спугнула ее уверенность. С этих слов в глазах мистера Каллена полыхнула тревога, а на переносице пролегла напряженная складка. — Вчера на старой лодочной станции... на нас напали.       Я на секунду зажмурилась, когда от подобранных слов перед глазами пронеслись упорно гонимые воспоминания. Мысли горели, подгоняя сердце, словно прямо сейчас нужно было бежать. Невидимые руки сжимали горло, заставляя вновь неосознанно касаться его ледяными пальцами.       МакКарти неизящно выругался и нетерпеливо потребовал подробностей, но Свон испытывающе смотрела на меня, веря в весомость моих слов. А внутри все было так разбито, что я не могла собрать воедино ту материю, благодаря которой я видела выход из любой ситуации. Что бы я ни сказала, будет пустым сотрясанием воздуха, звуками, унесенными ветром. — Это были не незнакомцы, — сдалась Белла, отвергая одну из крайних версий штормившего Эммета. — Это люди... которые остановились тут. Лоран, Виктория и... Джеймс, — было слышно, что эти имена приносили Свон не больше приятных чувств, чем мне. — Как вы там оказались? — пока Эммет предавался громкому негодованию, расхаживая туда-сюда и разминая кулаки, мистер Каллен выверенно бил вопросами в белые пятна. — Мы... — бодро начала Белла дрожащим от волнения голосом и запнулась. Я же невесело усмехнулась, гадая, что же она скажет. — Нас... заманили туда. Мы только доказать хотели... Но они угрожали, а потом... Нам удалось сбежать, но, где они сейчас, неизвестно.       Легкое качание головой на фоне впечатляющего рассказа осталось незамеченным. Лучше бы призналась, что оказалась в заднице по моей милости, точнее, по прихоти моего безрассудства и ряду червоточин характера. Для меня было тайной, по какой причине Свон до сих пор не послала меня, ведь судьбой ей предоставлялась масса поводов. — Мистер Каллен, я пойду и найду их, — тут же вступился Эммет. Его несколько кровожадные глаза возбужденно подрагивали, выдавая, как долго он ждал повода. — Я всю правду из них вытрясу, вы уж поверьте... — Ты никуда не идешь, — наотрез приказал мужчина, чуть повысив налившийся сталью голос. Он плотно сжал губы, напряженно глядя в пустоту. — Скажи Джасперу вызвать, кого нужно, но без меня ничего не делать. Ты хорошо меня услышал? Будь на выходе, и чтобы муха мимо тебя не пролетела.       Путем несложных умозаключений я догадалась, что объекты обсуждения были все еще здесь, и похолодела от ужаса. На Свон тоже не было лица. — Что еще вам известно? — терпимо продолжил мистер Каллен, дождавшись агрессивного ухода Эммета.       Правую щеку снова обжег взгляд Беллы, но та напрасно старалась. — Квилеты. Все это как-то связано, — и ее ожидаемо понесло. — Эти люди как-то связаны с Квилетами. Я своими глазами видела Викторию в Резервации, ошибки быть не может... — Белла, ты всего не знаешь, — я перебила ее, прерывисто выдохнув и возведя глаза к небу. Солнце было таким унизительно ярким, что они слезились. — В моих вещах нашли пропавшие документы, принадлежащие... Калленам. Все считают, — я сглотнула, неминуемо встречаясь взглядом с мужчиной, — что я украла папку, а затем, прикрываясь любопытством, привезла ее в Ла-Пуш, чтобы передать Квилетам.       Белла смешалась: — Но это ведь не так... — пробормотала и не собиралась на этом останавливаться, но я опередила ее: — Все указывает на меня, — покачала головой, отведя взгляд в сторону. — И ничего на Викторию, кроме моей голословной уверенности, что это была она, в это никто... — Я собственными глазами видела, как Виктория передавала что-то, — выпалила Белла, останавливая поток моих слов, но рот я так и не закрыла, глупо хлопая глазами. — Прости, что не сказала раньше. Джейк был против, он... Попросил меня молчать, но это было до того, как Джеймс стал угрожать мне. — Вот, что заставило их так наброситься на нас... Почему ты мне не говорила? — кажется, я никогда не слышала себя настолько жалкой и потерянной. Слова Свон были абсолютной правдой и ошарашили всю меня. — Джейк был против, — тише повторила она, нервно покусывая губы. — Мг... Просил не говорить. — Когда ты это видела? — я вздрогнула, когда мистер Каллен потребовал от нее подробностей. Голос его не выражал гнева, но недовольство сложившимся в нем было очевидно.       Девушка помедлила, нахмурилась, чуть склонив голову. — В начале ноября. Прости, — она снова повернулась ко мне, — я не могла сказать. — Ты говорила, что видела Викторию до Хэллоуина... Ты врала? — я вопросительно свела брови, с надеждой всматриваясь в черты ее лица и всем сердцем желая, чтобы они не лгали. — Нет, это тоже правда. Но папку она отдала после. — Странное совпадение, — скептически произнес мистер Каллен, когда тишина осознания уже не могла продолжаться. — Ты застала оба ее появления в Резервации.       Белла сжалась, что ощутимо было даже на расстоянии, но твердо решила идти до конца. — Джейк как-то обмолвился, что часто видел ее там. — Какую роль он занимает в этом предприятии? — тут же зацепился он, и Белла пораженно прикрыла глаза, наверное, уже жалея о пророненном имени. — Он не участвует в делах своих братьев, — осторожно ответила она, подбирая каждое слово. — И не собирается. Джейкоб хороший.       Сглотнув, я с сожалением посмотрела на нее, в затянутые пеленой глаза, посмотрела с осознанием, что ни эти, ни какие-либо еще слова не имели веса для мужчины. — Разумеется, — нарушил он тяжелую тишину, едва заметно кивнув. Не знаю, успокоило это Свон, или же она поняла черную иронию. — С кем конкретно она общалась? — С Сэмом, всегда с ним, — охотно сообщила Белла, шмыгнув носом. — Джейкоб никогда с ней не разговаривал и вообще мало знал о том, что происходит. Не больше меня. — И как же она там появлялась? — по лицу мужчины скользнула недобрая тень при упоминании Сэма, и он нахмурился, скрестив на груди руки. — Мы видели, как она спускалась к реке, — выдала Свон после нескольких секунд молчания, когда я уже подумала, что об этом она умолчит. Я глубоко вдохнула, чтобы прогнать раздражение, прикрывая глаза, а после меня уже испытывал ничего хорошего не обещающий взгляд. — Вы бы не поверили мне, — какие бы чувства меня при этом ни одолевали, я не дрогнула при ответе. — В свете последних событий я последний человек, которому можно доверять. — Не тебе это решать, — резко прервали меня на тон повышенным голосом, осаждающим как звонкая пощечина. Такая реалистичная, что я, словно по инерции, повернула голову в сторону, чуть отшатнувшись. — Ступай, Изабелла, домой, — услышала я совсем другие интонации. — Наберись ума. Удели время учебе и отцу, а не опасным занятиям в сомнительных компаниях. Джеймс больше тебя не побеспокоит, — мужчина слегка кивнул, выдержал короткую паузу, переведя хмурый взгляд в сторону. — Однако не забывай, что посещение Резервации запрещено. В противном случае, я не смогу гарантировать тебе безопасность.       Дрожа, Белла кивнула и сделала несколько неуверенных шагов назад. На вопросительный взгляд я только отрицательно качнула головой, чтобы она меня не ждала.       Концентрируя внимание на прикосновениях собственных пальцев к сухой, покрасневшей коже руки, я пыталась игнорировать очевидное, но это не могло продолжаться вечно. Я каждой клеточкой чувствовала его взгляд, который можно было описать единственной мыслью: я не хотела, чтобы он смотрел на меня так. Как на чужую, как на провинившуюся, и пусть то было справедливым. Мужчина молчал, но этим было сказано даже больше, чем самыми красноречивыми словами.       Нервно передернув плечами, я подняла взгляд, чтобы прояснить хоть что-нибудь, но почувствовала себя еще хуже. И раствориться хотела, и провалиться... А по факту не могла сдвинуться с места и была вынуждена наблюдать, как мужчина встает и делает несколько шагов навстречу.       Мистер Каллен не торопился, словно размышлял, что со мной сделать, не подразумевая, что уже ввел меня в отчаянное состояние.       Порыв колючего, ледяного ветра сдул с лица волосы и принес с собой ставший однажды близким запах. Ни с чьим я его не спутала бы, и все, чего сейчас хотелось, это ощутить его полностью, проникнуться до последней капли и остановить ход времени, играющий против нас, отдаляющий друг от друга и делающий пропасть все глубже.       Темная синева глаз на солнце рассеивалась и уступала светлым прожилкам, приковывающим взгляд. Но мрачная поволока скрыла игру света, и черты лица стали еще серьезнее, когда взгляд опустился ниже. Под ним невидимое кольцо стягивалось вокруг горла сильнее, напоминая о себе, и на выдохах появлялся легкий свист.       Тишина... Она была сдавливающей. Внушала чувство мелочности, неуютности. Недоверие просочилось во все щели. — Внутрь, — затаив гнев в глазах, больно жгущую ярость, внезапно так разгоревшуюся, сухо приказал мужчина и открыл передо мной дверь. И страх, зародившийся в животе, был не в том, что внутри находились люди, планировавшие меня убить. Мое сердце уже перестало биться — оно безошибочно чувствовало, что разговор не будет приятным. С каждым шагом трещина между нами стихийно разрасталась, и, что бы мы ни делали, невозможно было остановить ее. Необратимый процесс. Даже ослепнув, наблюдать придется. Оглохнув — слышать ее гулкий треск.       Он молчал, но глаза его говорили воспоминаниями... — Да, я знаю, что нарушила данное обещание! — что-то словно взорвалось в груди, я не выдержала, и громкий поток слов вырвался наружу болезненным освобождением.       А мистер Каллен словно этого и ждал. Он вообще редко бывает удивленным. — Не сдержала слова, — уже тише кивнула я, действительно какой-то отдаленной частью сознания чувствуя вину. — Но у меня была веская причина. Это Белла, она была в опасности из-за Джеймса. Бездействие казалось невозможным!..       Я не собиралась заканчивать, однако нить мыслей отрезал привычный жест руки. Мистер Каллен слушать не хотел. — Вы могли прийти раньше, не натворив дел, — мужчина звучал строго, отрывисто. Как будто этим я задела его лично. Как будто он поверил мне тогда. — Своей самодеятельностью вы усложнили проблемы, устранить которые было гораздо легче прежде. Если бы сначала ты не возомнила о себе бог знает что, скрыв о Виктории, или, по крайней мере, призналась бы, когда проблемы начались у Свон. Вместо этого ты сделала все противоположно.       Я нервно кусала губу изнутри, пока поражение распространялось по всему естеству. Он был прав. А я была не права. Вместо того, чтобы вознестись, я оказалась в дурах. Вина и разочарование было всем, что я чувствовала. Отвержение было невыносимым. — Я была уверена в своих силах, — слова слетели с языка без напускной уверенности в момент, когда я осознала, что неумышленно загораживаю стол, на котором заприметила ключи от машины. Мне казалось, еще секунда молчания и мистер Каллен уйдет. И даже не взглянет на меня больше. Никогда не выслушает. — Нам... Мне казалось, что мы со всем справимся сами. Я не до конца осознавала, кто эти люди... Все, что мы сделали... Все казалось во благо. — Я обо всем предупреждал. Не раз говорил о последствиях. Но ты сочла себя умнее и поступила по-своему. Ты слишком молода, чтобы принимать такие решения, — отрезал мистер Каллен, и почему-то из всех сказанных слов именно эти ударили больнее, перекрыв тянущее чувство вины. — Ах, так значит, для этого я слишком молода, а для того, чтобы трахаться — достаточно, а? — я тяжело дышала, вручив бразды правления языком закрутившемуся внутри вихрю эмоций. Слова однозначно шли вразрез с моими планами и могли что-то разрушить, я это понимала, однако не могла молча кивать. А впрочем, есть ли, чему рушиться?..       И все же в ушах зашумело от волнения. Я не хотела этого говорить. Но мстительная часть меня... она страстно желала этого. Обездвиженная своей же импульсивностью, я могла только наблюдать, как мистер Каллен медленно сокращает между нами расстояние. Я не знала, чем было то, что я увидела в его глазах. Не могла подобрать нужного определения. Однако сердце сжалось и ухнуло куда-то вниз, перехватив дыхание. — В следующий раз не ври о своем возрасте. Слишком уж много пагубных последствий, — произнес он с пугающим спокойствием, так контрастирующим со взглядом. Сейчас его самоконтроль пугал больше, чем прежде.       Мужчина сделал шаг в сторону от меня, чтобы дотянуться до оставленных на столе ключей. Он намеревался уйти, это было очевидно. Но сердце у меня было не на месте. В такие моменты мозг судорожно перебирает все варианты, сочиняет на ходу, лишь бы замедлить заведомо необратимый процесс. — Значит, все? Вот так просто уйдете? Может, еще скажете пару красивых фраз напоследок? Что ставите точку в наших отношениях? Или что никаких нас и вовсе не существовало?       В груди болезненно завертелась паника. Казалось, он больше никогда со мной не заговорит, будто я истратила его последнюю клетку терпения из резервного запаса для моих выходок. По крайней мере, смотрел он на меня именно так. Устало, без желания доказывать что-то или ставить меня на место. Сейчас даже это подошло бы, что угодно.       А он просто ушел, так ничего и не сказав. Это было не в его стиле: мистер Каллен предпочитал, чтобы последнее слово всегда было за ним. Сейчас он оставил его мне, переуступил, однако чувствовала ли я себя победителем? Скорее уж наоборот. — Ну и уходите! — дрожащий крик сорвался с языка, хоть я и знала, что он уже не услышит. С глухим звуком ударилась коленями о твердый пол, стиснув зубы, чтобы не дать волю эмоциям. Лихорадочно впивалась в горло, словно раздираемое изнутри острыми когтями. Давилась собственными словами.       Я осталась одна в Холле, который никогда прежде не был так холоден.