Mad world

***

      Палаты больницы Форкса, оказывается, не отличались от других. Практически не отличались — подобного вида из окон не нашлось бы ни в одной топовой клинике Нью-Йорка. Я бы даже с удовольствием провела здесь денек-другой, как в санатории... Вдали от вынужденных сожителей, накопившихся проблем... Хотя на третий день я бы не вынесла добровольного самоотречения и повесилась бы прямо на... Гм. Я в очередной раз обвела взглядом помещение, рассчитанное на шесть пациентов. Вешаться-то и впрямь было негде!       Больничный запах здесь был особенно ярким: стерильно-чистым, настолько, что ноздри щипало, и слегка пугающим, поскольку будоражил что-то инстинктивное внутри. Но в палате пахло гораздо приятнее, чем там, в покинутом нами коридоре, где остались лишь уборщица и продукты алкогольного распада. Я поморщилась, вздрогнула всем телом от одного упоминания жижи неопределенного цвета. После этого инцидента Белла с явным нежеланием и вынужденным покорством отправилась в смотровую. Выбора у нее действительно не было, и, как бы она ни хотела остаться рядом с Калленом, настойчивый взгляд медсестры заставил уйти с ней.       В ближайшей палате парень завалился на ближайшую к двери койку, бормоча что-то то ли оскорбительное, то ли извиняющееся под нос. — Так что там с предысторией? — Я слегка дернулась, закинув ногу на ногу, когда мистер Каллен вдруг заговорил со мной. Казалось, будто он и не замечал моего присутствия, устанавливая капельницу, а я не хотела мешать. — Ну что-что? — Неопределенные формулировки давали фору, позволяя подумать над ответом. Хотелось точно изложить суть, не обличив тонкие душевные моменты, в пьяном бреду доверенные мне. — Это еще вчера вечером началось. Кажется, какие-то обстоятельства вогнали Эдварда в депрессию. А я... Так получилось, что я оказалась рядом в этот момент, но... Видимо, особо ничем не смогла помочь.       В ответ послышался только тяжелый вздох. Я смотрела ему в спину, напряженно ожидая дальнейшего. Критики, осуждений. Не то чтобы размякшее на кровати тело смогло бы сейчас впитать дозу родительских нотаций вместе с раствором детокса, но я была уверена, что уже к вечеру, вместе с осознанием и головной болью ему пропишут таких... — Я понял. Бывало и не такое, — совершенно спокойно оборвал мои мысли мистер Каллен.       Я думала, он будет рвать и метать. Но он отреагировал слишком снисходительно для себя. Нет, не просто снисходительно — он будто сожалел. — Хотите сказать, это не впервые? — я в недоумении поморщилась, гадая, почему подобные выходки местного... мажора не получали огласки? Ох, ну почему теперь было так сложно его винить? До вчерашнего вечера осуждать Эдварда было трендом моей жизни, но теперь... Трагедия его души бередила что-то и в моей, поэтому, хоть и не уважала за остальное, я не судила его за данную выходку. — Это случалось раньше, — мистер Каллен повернулся, разочарованно кивая. Он сложил на груди руки, не глядя прямо на меня. — Но крайний раз был уже давно, — он остановился, словно раздумывая, стоит ли продолжать. — У Эдварда непростое детство, — произнес он так, словно и ему было нелегко вспоминать об этом. — Определенная психологическая травма, которая мучает его до сих пор, в большей или меньшей степени. Ремиссия сменяется рецидивом, непредсказуемо, снова и снова.       Не найдя нужных слов, я кивнула и опустила взгляд на пальцы, хаотично перебирающие ткань рукава. Вздрогнула от вторжения в палату медсестры, которая робко, не пытаясь засунуть нос во все дела сразу, отдала доктору Каллену несколько ампул. — Спасибо, Джули, — он одобрительно кивнул девушке, когда я посмотрела. Ее миловидное лицо было мне знакомо с одного из прошлых посещений больницы. — Отнести заключение мисс Свон к вам на стол? — Да. И сообщи доктору Ли, чтобы он осмотрел мистера Мэллори. Он в пятой.       Я нахмурилась, не поверив услышанному. Но спросить решилась лишь наедине (не считая постороннего тела). — Это Лорен? — выпалила я прежде, чем осознала, насколько глупым был вопрос. Лорен, которая к тому же мисс, была сегодня в школе, и за этот короткий промежуток времени не могла угодить в неприятности. Она же все-таки не мы с Беллой, поэтому... — Ее отец, — нехотя развеял сомнения мистер Каллен, впрочем, больше не балуя подробностями.       Поэтому Лорен и была не в духе сегодня. И даже никому не сказала, конечно, ведь это Лорен: она никогда не плачет и не жалуется, откупаясь высокомерной улыбкой. Она словно задает негласную планку, которую каждый однажды пытался достичь и с крахом проваливался. Как я в недавний, тот вечер — идейный оптимист, когда-то поклявшийся себе держаться на плаву, не распуская нюни, — не смогла удержать боль в себе перед ним. А уж ночью, предварительно узнав об устроенных из-за меня разборках, прорыдала подушку насквозь. В общем, до самообладания Лорен мне было далековато. Поэтому... — Почему вы меня защитили тогда? — в лоб (точнее, в спину) спросила я о том, что волновало с тех самых пор. Встала, не находя, правда, в том особого смысла, и стала на пару тяжелых шагов ближе. Мужчина даже не дрогнул и не остановился, мне лишь показалось, что плечи слегка напряглись. — Счел правильным, — последовал сдержанный ответ моему несдержанному, глупому сердцу, которое стабильно пропускало удар, стоило ему обернуться и подойти ближе. — Желаешь оспорить? — Нет, — я медленно выдохнула, обманывая организм напускным спокойствием, и юркнула взглядом вниз. — Только спросила. И все-таки?.. — Мне давно хотелось его ударить, — с ноткой какого-то удовлетворения сообщил он. — Благодарю за подвернувшийся случай.       Почему отвечать теперь было так сложно, почему вместо того, чтобы с ноткой сарказма стоически поддерживать зрительный контакт, я тупила взгляд как... как Белла, чего раньше за собой не замечала? И почему привычный бодрый дух, приправленный бунтарством, вдруг падал ниц, стоило ему только подойти чуть ближе? Что же. Ясно, почему. Все из-за того дурацкого вечера! Добиваясь чего-то подобного, я не рассчитывала на такую предательскую реакцию! Теперь информация, которой по нелепой случайности владела я, но не обладал мистер Каллен, не возносила меня. Казалось даже, что она не была преимуществом — наоборот, грузом. Что, если тайный сговор постояльцев Форкс-Холла с Квилетами выльется в происшествие похожее на те, о которых я читала в старых газетах?       Тишина с каждой секундой становилась отчетливее неловкой. Я чуть вздрогнула, когда он протянул руку, однако лишь за упаковкой бинтов на тумбочке. Прекрасно. Поджатые губы расплылись в горькой, насмешливой улыбке. Тот, кто надеется на что-то большее, всегда выглядит глупо. И как бы ни старалась я по жизни убежать от этого, все равно вляпалась в топь.       Я отошла от колдующего над пациентом доктора к окну, заглядывая за стекло, однако ничего не видя. Глаза словно развернулись на сто восемьдесят и смотрели внутрь.       Тем вечером он спросил, чего я хочу за сведения.       А я ответила, что ничего, вернее... — Ровным счетом ничего. Они будут лишь залогом свободы моих действий.       Изначально я планировала раздобыть подробности сама, однако до сих пор в деле не было подвижек: на Форкс опустилась тишина. Или всем так лишь казалось. И свободы действий я не ощущала, поскольку никаких действий я пока и не совершала. Тогда же, в момент сказанного, я была уверена в своих словах как в самой себе, потому что все это было прежде, чем... случилось дальнейшее.       Тот поцелуй. Те слова, то, как он смотрел на меня, как произнес мое имя. И та близость была не первой, отчего меня и смутили чувства, слишком тяжелые для чего-то необязывающего... — Мне давно хотелось его ударить. Благодарю за подвернувшийся случай.       Я пораженно осела на кровать.       Что, если и поцелуй был выдан за что-то большее, а? Чтобы... Ах вот оно как. Действительно, работа ювелирная, ведь я уже стала допускать мысль о том, чтобы сдаться и выдать рыжую проблему, промышляющую прямо у них под носом! А я, наивная, повелась на этот маскарад!       Вуаль какой-то лживой влюбленности, которую на меня так беспардонно свалили, вмиг слетела — нет, сгорела в знакомом и более привычном огне негодования. Тело само встало, напряженное, как тетива лука, вот-вот готового поразить цель. Возможно, нападать со спины — низко, но я не то чтобы хотела. Это было потребностью наравне с физическими. — Ах вот что?! — Мистер Каллен обернулся ко мне с таким непонимающим выражением лица — святая невинность! Будто и догадываться мне не о чем! — Думали вскружить мне голову и сухим из воды выйти?! Получить от меня все, что нужно, наиграться вдоволь и, в конце-концов, охладеть? Так знайте: ничего у вас не вышло, вот!       Да, да. На самом деле, практически вышло. Дурман держался долго, а сейчас дрожали руки.       Эдвард что-то промычал, отворачиваясь от назойливого шума к стенке. — Что за околесица? — на мой выпад мистер Каллен отвечал спокойно, но я-то все видела. Глаза — зеркало души, разве не так пишут в книгах? — Или вы с ним на пару пили? — он кивнул себе за спину, заставляя меня только скрипеть зубами и закатывать глаза. — Нет, что вы, — я натянуто улыбнулась, — я привыкла снимать стресс иначе. Ведь что еще остается истеричкам — только дрочить! Так, кажется, медицина рекомендует? — когда-то сказанные им слова удачно всплыли в памяти и тут же слетели с языка. Аккурат под открытие двери. — Требуется консультация?       Вот же!.. — К-как Эдвард? — Волнение за Беллу заставило моргнуть и перевести взгляд. Она выглядела смущенной и несвоевременной, и я тут же выдохнула, попытавшись выглядеть мягче. — Жив-здоров, как видишь, — я указала ладонью на бухого вдрабадан парня, уткнувшегося в холодную стену носом. — Видит зеленые сны. Лучше скажи, что с твоей... — Простое растяжение, перелома нет, — торопливо ответила Свон, неуютно потерев запястье в эластичном бинте. — Отправили домой, но... Я бы осталась здесь, с Эдвардом?.. — она нерешительно взглянула на мистера Каллена, однако тут же свела брови, опустив глаза, словно получила ответ раньше, чем он был озвучен. — Изабелла, я благодарен тебе за искреннюю заботу о моем сыне, но тебе сейчас лучше быть дома. — Но... я не хочу оставлять его одного, — гнула свою линию Белла, вынуждая усомниться, не находилась ли она под успокоительными. — Он не будет в одиночестве. Тем более, до вечера он не придет в себя, а как придет, непременно позвонит, — мистер Каллен был непреклонен, и Белла нехотя кивнула, пораженно поджимая губы. — Заключение для школы можешь забрать завтра утром, — я ощутила себя невысказанной и беспомощной в этом, когда он забрал пузырек с лекарством и собрался уходить. — Ступай домой. Думаю, здесь есть, кому тебя проводить, — он покинул палату, показательно не глядя в мою сторону. Прекрасно! Кажется, это у меня есть повод обижаться — никак уж не наоборот! Черт. Я закусила губу, пыхтя от гнева. Он ведь не вернется, а у меня еще осталось, что сказать. — Подождешь пару минут? — Белла с просьбой в глазах посмотрела на меня, сделав пару шагов в сторону Эдварда. — Я только... посижу с ним немного.       Боже, храни Свон! — Да хоть десять, радость моя! — я в порыве чувств потрепала ее за щечки, тут же налившиеся румянцем, и, удержавшись от поцелуя, выскочила в коридор. В пустой, блять, коридор, без понятия, в какой стороне кабинет доктора Каллена.       Благо, я нагнала его у регистратуры и выяснила, пытаясь отдышаться, что он никуда и не убегал, а подписывал документы под внимательным взглядом медсестры, которая так ждала, что даже не выпускала кончик бумаги из пальцев. — Вы что, англичанин, так не попрощавшись ух... — С дороги! Ну! — Вступить в конфликт со злой (еще бы, после такого-то) уборщицей не входило в мои планы, поэтому я отскочила в сторону и чуть не была снесена. А помимо этого, вошла в достаточно тесный контакт со спиной доктора Каллена, прижавшись к ней лишь на пару мгновений, которых хватило, чтобы вспомнить, как я ненасытно, не контролируя себя, царапала ее, пока он изводил меня, доводил до исступления... — Разве остались еще темы для обсуждений? — не отвлекаясь поинтересовался мужчина, почти насмешливо. — Да, одна точно есть, — я прочистила горло, возвращая самообладание.       Расставить точки над i, раз и навсегда закрыть эту тему.       Неужели я была права? Ревновать меня к... Я невольно поморщилась, в очередной раз вспомнив недалекую физиономию Ньютона. Он, может, и был хорошим другом кому-то, но с другими видами отношений у него были явные проблемы. Чересчур учтивый, суетливый, местами назойливый, но главное — ветреный. При взгляде на него на ум приходит образ беспомощной шлюпки, дрейфующей в море. Мотора — то есть воли — у нее нет, так что, куда ветер, туда и она... Так и Майк. Воспринимая любовные отношения как увлечение, он шел попятам за новой девушкой, пока на горизонте не появлялась другая. Белла однажды рассказывала, что так было и в ее случае, когда она переехала к отцу два года назад. И Лорен не раз намекала на его похождения в прошлом, хотя очевидно, что она птица не его полета. Так же и в мой приезд в сентябре. Его скромные подкаты притормаживал лишь факт моей родословной связи с устрашающими Калленами. Но он все равно не оставлял надежд... кажется, до этого дня. Какое все-таки приятное одолжение ненароком сделал мне мистер Каллен и в то же время поставил под угрозу сердца остальных старшеклассниц.       Но кого действительно было жалко в этой ситуации, так это Джессику. Она не симпатизировала мне как подруга, но человеком была добрым и недооцененным. Тупицу Ньютона она принимала с распростертыми объятиями, все для него была готова сделать, но так и не смогла добиться серьезных отношений. Сложно сказать, кем они приходились друг другу. Друзьями? Нет, я не единожды являлась невольным зрителем их тайных засосов в сломанной кабинке женского туалета. Но и партнерами их не назовешь. Кажется, парень был еще совсем незрелым и со свешенным языком находил себе новый предмет любви, в упор не видя своего счастья. Джесс оставалось пожелать только сил: либо оставить эту возможно губительную затею, либо терпеливо ожидать вразумления.       Кабинет доктора Каллена, в котором я не чаяла оказаться, но таки оказалась, ничем не отличался от обычного в моем представлении. Без ожидаемого размаха, с минималистичным вкусом. Чем-то — пока я не могла понять, чем, — он перекликался с кабинетом в его доме. Словно все пространство наполнял незримый почерк обладателя.       Вспомнив, что пришла сюда не на экскурсию, я приблизилась к рабочему столу, заваленному ровными стопками бумагами, среди которых мужчина искал конкретную. — Как грязно вы, однако, расправляетесь с конкурентами, мистер Каллен, — протянула я и в порыве смелости оперлась бедрами на край стола. Но это не вызвало предполагаемых возмущений. — Могу предположить, речь о сыне Ньютона, — он схватывал налету, словно знал, о чем пойдет речь, судя по невозмутимому голосу. — Я просто позаботился о безопасности местных жителей. Ему безответственное вождение спускалось с рук не однажды. — И именно этот раз по уникальному стечению обстоятельств и стал последней каплей? — я шутливо нахмурилась, сложив на груди руки. Тихий шум пишущей ручки породил косой взгляд, который тут же поспешила вернуть. Вид сильной руки, напряженно сжимающей черный металл, сбивал с мыслей и вынуждал нервно сглатывать, пытаться себя ничем не выдать.       Нужные документы либо нашлись, либо плохо искались параллельно с разговором, раз между нами больше не было преграды в виде стола. — Среди жителей Форкса давно ходят пересуды, — мужчина встал напротив, рассчитывая, что я поверю ему, если буду смотреть прямо в глаза, — да и я не раз становился свидетелем, как Ньютон превышает скорость и, в целом, игнорирует правила дорожного движения. У нас висит всего одна камера, и ему регулярно удается под нее попасть. — Ясно, ясно, — со спешной небрежностью кивнула. — Но, по-моему, дело тут вовсе не в нем. По-моему, вас это злит. — Злит? И что же? — Кажется, в соревнованиях по тактическому выведению меня из себя ему бы не было равных.       Ненавижу, когда он прекрасно знает, о чем речь, однако продолжает игру в превосходство. Да я же по глазам вижу, что он все понял и издевается! — То, что вы якобы видели, — я вскинула подбородок, пытаясь казаться выше, но он смотрел так, что хватило пары секунд стушеваться. — Минета не было, вот. Он просто в штаны наложил со страху, что вы увидели, как он подвозит меня, якобы... — я замялась, не зная, куда деть неугомонные руки. — Гм. Вашу родственницу. Ну и решил выйти из положения, правда, тем самым его усугубив. Но все это, в общем-то, неважно, я только хотела сообщить, чтобы вам дальше не думать над расправой, что между нами ничего не может быть и не было, собственно, в машине, ни намека на эротический подтекст... — Я знаю, — мистер Каллен кивнул, едва сдерживая улыбку, что я научилась распознавать по сжатым губам и складочкам вокруг глаз. Но... погодите. — Знаете? — Такое разочарование настигло меня ошеломительным ударом в спину, что я даже покачнулась. И вся моя речь, превратившаяся в унизительный лепет... Всего этого можно было избежать?! — Я и не сомневался. Потому что Ньютон не достоин такой девушки, как ты, и ты это знаешь, что автоматически убирает его из числа моих конкурентов. Которое я бы приравнял к нулю.       Едва осознавая границы своего тела, я сглотнула и попыталась ничем не выдать своего состояния, однако меня бросало из жара в холод и обратно, отчего кружилась голова. Неужели он сказал слово в слово, как я услышала? Сердце забилось сильнее, и я опустила взгляд, надеясь скрыть улыбку. Такое объяснение мне нравилось даже больше, чем ревность... Значат ли его слова, что он считает меня особенной? Или я не правильно... Боже, да конечно значат! Что бы еще они могли означать?..       Еще могли бы означать непоколебимую самоуверенность. Отсутствие конкурентов, на которых я бы не стала размениваться, прыгая через жизненные буераки, лишь бы достигнуть мистера Каллена. А появление их могло бы значительно сократить путь... Вот же, он говорит, что вне конкуренции, что все равно на взгляды других, а как после выходки Ньютона продвинулось дело! Это нужно взять на вооружение...       И все же, он говорил обо мне так... Как никто и никогда не говорил.       Только сейчас ощутила, как сильно вжалась в острый край столешницы, до боли впившись в дерево пальцами. Мистер Каллен скользил по мне взглядом и, кажется, удерживал себя от чего-то. Пока я молила о большем. Чтобы он сказал что-то. Чтобы сделал. — Можешь отдать это Изабелле, — он что-то протянул мне, какой-то дурацкий, ничего не значащий клочок бумаги, но я не смела отрывать взгляд. Если я сейчас возьму справку, то на этом все закончится. Он вернется на рабочее место, кивнув мне на выход. А такой расклад меня крайне не устраивал. Не хочет взять меня — придется. Именно за эту мысль я зацепилась, нарочно теряя равновесие. Раньше мне казалось, что просто взять и упасть сложно, но сейчас, прикованная к его темно-синим глазам, я была готова повторить трюк в шаге от обрыва. Я доверилась его инстинктам, а он не позволил мне окончательно отдаться гравитации.       Крепкие, горячие руки поймали на полпути, а на лицо упала тень беспокойства, такая приятная, потому что по отношению ко мне. Он испугался за меня, и мерцающие блеском глаза неустанно твердили об этом. — Зачем ты это сделала? — раскусив искусственный обморок, с укором проговорил мужчина и осуждающе сжал губы. — Голову же могла рассечь об угол по глупости!.. — Не могла, — я коротко выдохнула, не в состоянии остановить мелкую дрожь. Сердце гулко билось о ребра, отдаваясь глухой болью.       Он был так близко — ближе, чем планировал, но дальше, чем хотел. Я бегала взглядом по его лицу, борясь с желанием прикоснуться. Я могла только ждать с трепещущей в глазах надеждой и вдыхать его запах, которому я до сих пор не могла подобрать название. Им я и подавилась, когда была решительно возвращена в прежнее положение. Голова слегка закружилась, и дух захватило, когда тело дрогнуло от потери тепла оберегающих рук. Глаза против воли заволокла пелена, натянулась еще одна струна.       До боли сжала кожу плеча и обернулась к мистеру Каллену, расположившемуся в рабочем кресле. Он мучил ожидающим взглядом, расслабленным, но болезненно пустым, будто в нем не было ни капли чего-то для меня. Только неровно вздымающаяся грудь и вот-вот готовая треснуть ручка говорили о чем-то большем и тщательно скрываемом.       Он с дежурной полуулыбкой кивнул на две бумажки на краю стола, ближним ко мне. Рвано выдохнув, я свернула ту, что принадлежала Свон, и с куда большим интересом пробежалась глазами по своей. — Легочная недостаточность на фоне физической нагрузки, — прочитала я, невесело хмыкнув, затем вновь посмотрела в его глаза. — Лучше бы написали про сердечные спазмы. Не соврали бы. Недостаточность-то сердечная.       Я уже сделала шаг назад, когда дверь без предупреждения открылась. По лицу напротив скользнула тень, брови слегка сдвинулись. — Милый, — голос с нотками стали раздался за спиной, в мгновение вспыхнувшей под скользким женским взглядом. Оборачиваться совсем не хотелось, поэтому я продолжила смотреть на причину сжимающегося сердца. — Я не дождалась тебя в постели, но все же решила украсть поцелуй перед отъездом, — дверь закрылась, и три осторожных стука каблуков образовали в обозреваемом пространстве Джейн. Меня коснулся короткий пренебрежительный взгляд, на который я и не планировала отвечать сегодня, наблюдая, как черные кожаные перчатки скользят по рукам, обнажают бледную кожу и сверкающий бриллиант в обручальном кольце.       Мужчина разомкнул губы, собираясь что-то сказать, но я сделала это раньше: что бы ни происходило дальше, оставаться не хотелось. — До свидания, доктор Каллен, — я выжала из себя улыбку, приложив немало сил, чтобы освободить ее от двусмыслия. Но неожиданный визит его жены просто сбил с толку и размазал свеженаписанные строчки чувств в безобразную чернильную кляксу. Поэтому я бы не стала утверждать, насколько недвусмысленной вышла прощальная улыбка.       Вопреки предположениям, я нашла Беллу почти около выхода, в зале ожидания. Она примостилась на крайнем ряду, а рядом с ней — наши вещи. — О, — она смущенно, однако признательно улыбнулась, когда я протянула ей справку, — спасибо. Не придется завтра возвращаться сюда.       Ограничившись кивком, я взяла сумку и первой направилась к выходу.       Мы прошли в тишине весь квартал, прежде чем Свон заговорила. — У тебя все нормально? — она звучала обеспокоенно. Видимо, фальшивой улыбочкой ее не убедишь. — Нормально, Белла.       Не ложь даже. Тут уж как взглянуть и что принимать за норму. Душевные тяжбы и сложность недоступных отношений, например, в нее уже вошли. Так что... — Все хорошо, правда, спасибо. Все просто от-лич-но.       Мы перебежали маленькую улицу, едва не оказавшись обрызганными нелепым водителем, и без слов переглянулись, облив его коллективным ментальным гневом. Я обреченно помотала головой: подмороженный с ночи снег растаял на асфальте, возвращая Форксу его истинное лицо, — и поняла, что улыбаюсь, на этот раз точно искренне. Мысленно переступив нарыв на сердце, я не ожидала, что Белла продолжит. — Знаешь, ты всегда... — она запнулась, укрывшись завесой волос. Но порыв ветра открыл ее задумчивые черты лица. — Всегда можешь рассказать, если что-то тебя тяготит. Я не напрашиваюсь на откровения, но готова выслушать все, что угодно, если тебе будет легче, и... — Белла, — я мягко перебила ее, чувствуя, как по груди разливается тепло и укрывает от грусти тяжелым мягким одеялом, — спасибо. Просто... спасибо.       Проводив ее до самого дома, располагавшегося уже в такой части города, которая касалась леса, я отказалась от дежурной чашечки чая и пошла обратно. Под ногами хлюпал снег, а пронизывающий до костей ветер подгонял в спину и добавлял мотивации поскорее добраться домой. Завернув, наконец, во двор, я вдохнула забытый запах, относящий куда-то в детство, в салон нашей старой машины... Он заставил поднять голову, и лицом к лицу я встретилась с отцом. Он подпирал плечом стену, выкуривая именно ту сигарету, запах которой въелся в подкорку мозга. — Компенсируешь причиненное ежедневными пробежками здоровье? — В этом доме действовало одно правило: жаль первым, иначе будешь жалить вторым. — Компенсирую, — он ухмыльнулся, стряхнув пепел, — нервные клетки. Воспитывать трудных подростков — себе дороже. — Опоздал ты с этим. Впрочем, компенсируй про запас. У тебя впереди аж целых два шанса попрактиковать свои воспитательные методы на трудных подростках.       Я поравнялась с ним, смотрела снизу вверх, не моргая. Он в недоумении затянулся и уже вдохнул поглубже для продолжения, когда я проворно перехватила сигаретный остаток. Затянулась поглубже, наполняя легкие чем-то прошлым. — Раньше лучше было, — придирчиво поморщилась, стряхнув пепел, и вернула окурок. — Да-а, — отец все в том же недоумении кивнул.       Пиздатый понедельник, даже возразить нечего.       Зайдя в этот дом снова, я поняла, что никогда не посмотрю на него прежним взглядом. Это уже не просто брошенный на отшибе коттедж. Не просто укрытие бизнесменов недоделанных.       Я постояла недолго в холле, затем прошла дальше. Неужели здесь когда-то не так давно по крупицам уничтожили семейное счастье? Совсем не верилось, что здесь убили мать Эдварда. Убили человека. Это определенно не то, к чему я привыкла, невзирая на вычитанные статьи о «веселой» жизни в Форксе. Спустя две ступеньки, как никогда тяжелых, я остановилась. Выходит, все эти вещи на чердаке?.. Фотографии в рамках... Надо будет подняться туда снова и все переосмыслить.       «История покинутого дома» — крутилось заевшей пластинкой на уме. Так бы, наверное, и называлась книга о трагедии семьи Эдварда.       Прогнав пелену забвения, я ускорила темп и почти было закрылась в комнате, если бы знакомый, однако не обитающий здесь голос не донесся откуда-то... Кажется, из спальни отца и Розали. Осторожно ступая по ковролину, я заглянула в дверной проем: Элис, как и обещала, снимала мерки с Джинни и Полин под присмотром их матери. И, удивительно, но все были счастливы в этот момент. Полин выглядела невероятно довольной, расставив руки в стороны, и даже слегка улыбалась. Как и Розали, расположившаяся в кресле с глянцевым журналом. — А оно будет красивым? — Джинни мечтательно заворачивалась в длинный тюль. — Ты даже не представляешь, насколько! — щебетала мисс Каллен, делая отметки в своем большом лиловом блокноте. — А фата будет? — Ты что же, замуж собралась? — Элис улыбнулась уголком губ. — Да! За Эммета! — с гордостью заявила Джинни, кружась в занавеске. Цепкий взгляд Розали выстрелил поверх журнала, но остался никем незамеченным. — А что смешного? Он хороший и добрый, он нас любит, — рассуждала тем временем самопровозглашенная невеста. — Я пригласила его к нам на Рождество, и он сказал, что ни за что на свете не пропустит наш... как это он сказал?.. А, шабаш!       Я сдавленно прыснула, ведь по-другому наши семейные вечера и не назовешь. — Мэдди, ты уже вернулась! — позабыв о своем женихе, Джинни обеспечила меня непрошенным вниманием. — А Элис будет колдовать нам платья! Как фея-крестная из мультика! Давай, она и тебе наколдует?! — А это действительно хорошая мысль, — подхватила та самая «фея», радушно мне улыбаясь и угрожающе сжимая измерительную ленту. — Нет уж, спасибо. Не по мне подвенечное платье.       Розали с недоступным смыслом хмыкнула и показательно вернула внимание свежему выпуску о парижской моде. — Только не лишай меня возможности спланировать твой свадебный образ, — Элис хихикнула, и на секунду в груди обосновался страх, что всем в этой комнате обо всем известно, что, конечно, было пустыми играми воображения. — А подход к делу у тебя серьезный, — с легкой дрожью протянула я и окинула взглядом происходящее. — Кажется, ты нашла дело своей жизни. — О. Это еще со школы, — Элис коротко улыбнулась, продолжив измерять Полин. — Пошив костюмов для школьного театра был на мне. — У нашей школы есть театр? — Это удивило меня даже сильнее существования школьной газеты. — Был театр, — уточнила она с тонкой усмешкой. — Он недолго просуществовал после моего ухода. — Сейчас это уже никому не нужно, — отпустила холодный комментарий Розали, опровергая мою уверенность в том, что она даже не слушает. — Зачем, если морально разлагаться на тусовках интереснее. — А ты, выходит, святая? — я оперлась на дверной откос, скрестив на груди руки. — У нас тоже были вечеринки, но мы знали меру. — Роуз, ты недооцениваешь их, — мягко вставила Элис, подмигнув мне и лучезарно улыбнувшись Полин. — Поверь, сейчас в школе идет бурное развитие культуры.       Да, культуры беспорядочного секса, курения травы и краткого алкоголизма, в отдельных случаях даже запоев, как показали последние дни. Так что, оказывается, я частично культурный человек!.. — Может быть, — покладисто согласилась Розали, но скрип зубов я услышала с другого конца комнаты. Не удивительно, впрочем — Розали с кем-то согласилась? Такое мне и не снилось. Только к племяннице у нее было особое отношение. — И нет, — вдруг она перевела острый взгляд прямо на меня, — я не святая, — затем самодовольно приосанилась и продолжила читать. — Ма-а-ама, — Джинни была огорошена таким заявлением и забыла про свадебные мечты, плюхнувшись на кровать. На детском, до горячки окружающих любопытном лице выступило удивление, однако ее мать явно не собиралась продолжать беседу. — Мм-хм, — откликнулась я и прочистила горло. — Пожалуй, пойду... Морально разлагаться. — Эм-м... — заминка в голосе Элис вызвала подозрения. — Я оставила пару вещей в твоей комнате, ничего? — ее губы растянулись в виноватой улыбке. — Здесь совершеннейший бардак, — она кивнула за спину на кровать, заваленную обрезами разных тканей и Джинни. Да, это определенно оправданно. — Нет, все хорошо. Я не против.       Когда я заглянула в свою обитель (с предварительной опаской), мне показалось, что Каллен частично переехала. Удивительно, какой серьезный подход у нее был к маленькому произвольному заказу и как она была воодушевлена. Помимо личных вещей, расположенных на краю стола, я наткнулась взглядом на два тонких рулона ткани, прислоненных к стене, два талмуда в едва держащемся переплете с торчащими эскизами и таинственный картонный пакет. Оценив масштабы катастрофы смешливой улыбкой, я прошла вглубь. Бросила собственное барахло на постель и устало плюхнулась в рабочее кресло, приняв крайне не женственную позу. Но какая разница, когда в руках смартфон и открытый Твиттер с кучей пропущенных обновлений? Легкие наполнил теплый воздух и медленно их покинул, когда я наконец отпустила все волнения этого дня и приготовилась нырнуть в глубокие воды интернета. Именно в этот момент в комнате раздалась посторонняя вибрация. Телефон Элис нервно подрагивал на столе, отдаляя меня от долгожданной неги.       У меня не было склонности нарушать личное пространство. Или лезть в чужие дела (ну, разве что чуть-чуть). Но этот чертов телефон вибрировал так настойчиво, не оставляя шанса на бесстрастие. И почему Элис бросила смартфон вот так на столе, рядом с каким-то блокнотом? Почему было не убрать его в сумку? Звонок был и не небрежно коротким и не настойчивым до неприличия. И все же достаточно, чтобы скосившийся сам по себе глаз все увидел. Экран переливался всеми красками, словно испытывал оргазм, и гласил имя «Джаспер».       Я неприкаянно бегала взглядом по комнате, постукивала ноготками по столешнице. Даже отвернулась от уже погасшего экрана, словно пыталась избежать ответственности, неожиданно возложенной на меня. Этот звонок был либо чем-то случайно неважным и не требующим сиюсекундного внимания, либо же трепетно ожидаемым. Настолько бдительно и долго, что по глупости упущенным. И поскольку я склонялась к последнему варианту, через мгновение подняла с намерением доставить депешу адресату. Но в ту же секунду, как я встала, меня пронзило более неудобное чувство, чем прежде — будто я влезла в чужой монастырь. Мне было так неловко перед Элис, что я ускорила шаг.       Чертов рефлекс кидать взгляд на вспыхнувший экран!       «22:00?»       Нет, этот звонок был определенно важен, я не ошиблась. В этом же я и убедилась, передавая смартфон в ее утонченные руки. Девушка рассеянно заморгала, щелкнув ручкой, и оставила всех, чтобы подойти. В широко открытых глазах был замес из любопытства и опасений. Правда, она быстро подобралась и, конечно, в свою очередь, поняла, что я не стала бы возвращаться без веской причины. А отведенный в сторону взгляд не оставил сомнений.       Попытки отойти от темы оказались тщетными, поэтому немногим позже в своей комнате я была погружена в мысли, далекие от моих собственных дел. Воспоминания о мистере Уитлоке были двоякими. С одной стороны, он пугал. Абсолютным хладнокровием, невозмутимостью... Его речь была так сдержана, лишена эмоциональных скачков, которые, право, были присущи даже Белле. Его взгляд был настолько обличающим, словно он читал незнакомца как открытую книгу. Не просто раздевал — снимал кожу заживо. Не хищный, не помешанный — он просто внушал беззащитность. С другой стороны, когда рядом появлялась Элис, он менялся, кажется, неожиданно даже для самого себя и никак не мог это контролировать. Его присутствие становилось легче переносить, будто он забывал обо всех окружающих, кроме Элис.       И было ли что-нибудь между ними? Элис ни капли его не боялась. По крайней мере, он вызывал в ней интерес как мужчина, судя по ее поведению рядом с ним. Если напрячься и абстрагироваться от страха, который он внушал, то можно безусловно признать его привлекательность. Он был высок и крепко сложен, с кучерявыми, скорее от влажности, нежели от наследственности, медовыми волосами и персиковой кожей. В общем, если присмотреться, ничего удивительного в женском внимании не было. Однако мне казалось, что Элис влюблена. — Тук-тук. — Я едва не выпрыгнула из кресла, развернувшись к двери. Элис легкой, неспешной поступью прошла в центр моего обитания и огляделась. — Аскетичненько. — Эммет то же самое сказал, — я сдавленно хихикнула, рассматривая ее тонкую фигуру, в движениях которой читалась недосказанность. — Да. Эммет, — она тепло улыбнулась каким-то мыслям, после взглянув прямо на меня. — Если захочешь пробежаться по магазинам и освежить пространство... знай, у тебя есть я. — Я тронута, — я приложила руку к сердцу в ответ на лучезарную улыбку. — Но предпочитаю минимализм.       Точнее, мой бюджет предпочитает. — Ладно, отложим этот вопрос пока, — легкая угроза сквозила во всех ее словах, и я уже было хотела предложить чай. — Вообще-то, мне пора ехать. Не поможешь мне с вещами?       В одиночку все это было не унести, а вдвоем требовало небольших усилий, поэтому мы вскоре оказались у багажника незнакомой мне машины, не замеченной ранее. Но Каллен закидывала туда вещи, как в свою, вызывая вопросы к масштабам их семейного автопарка. — Джаспер очень многое значит для меня, — внезапно выдала девушка, захлопнув заднюю дверь. Она смотрела, так серьезно, словно вверяла мне свою жизнь. — И я не хочу ранить его чувства. Сейчас все так... зыбко. Любой посторонний шорох в силах все нарушить. — Можешь не думать об этом, Элис, — я покачала головой. — Я бы никогда не выдала тебя. Считай, я ничего не видела. А если и видела, то благополучно забыла. — Спасибо, Мэдди. — К чему это ты? — я нахмурилась, и понимающий блеск загорелся в ее глазах. — Через два дня День Благодарения. Вот я и благодарю, — довольно подыграла она, элегантным движением поправив прическу.