История нашей боли.

      «Мне не стоит слишком часто забываться в прошлом, ведь сейчас я живу в настоящем. В настоящем времени без тебя. О боже я стал слишком инфантильным, где моя решительность, сила и воля? Хм… Закопал их в могилу. До собрания осталось три дня, а точнее три дня до того момента, когда я встречу детей. Молюсь, блять, а кому молиться? Ладно, просто надеюсь, что ребятня хорошо питается, а не травиться ссаниной зайца, которая продается под названием чай. Нет, мне самому нравится пить чай, но когда это касается англичан, появляется жуткое отвращение к Великобритании. Неплохо было бы поесть круассанов от Франции, давно к нему не заглядывал надо исправлять это». После разговора с сыном Рейх себя чувствовал себя спокойно. Дети, наверно, в порядке, как он думает. Поэтому немец решается сегодня выйти погулять и сходить на могилу. Сегодня небо покрыто серыми и угрюмыми облаками. И где-то за этим плотным одеялом находилось скрытое солнце, которое не могло отогнать своими лучами такие плотные облака. Но, несмотря на это, с неба летели пушистые снежинки, которые стремились вновь лечь на землю. Такое чувство, что весь мир – это большое и уютное одеяло. Сверху пушистое многотонное одеяло и внизу – прохладное и ласковое. Верхушки гор уже прятались от настырного солнца, которое хотело согреть всё и убрать этот снег. Но весна всё еще не стремится занять коронное место братца–зимы. Пока правит миром зима, никто (ни весна, ни лето и ни осень) не смеет намекнуть, что надо бы готовить престол для следующего короля Времени года. Где-то вдалеке медленной походкой шла высокая фигура человека. На нём было одето длинное пальто тёмно-синего цвета, которое практически скрывало всё тело, кроме низа, где находились икры и ступни и верха, где только были видна часть, где находятся глаза. Шапка и шарф справлялись отлично со своей работой, не давая холоду пробраться под теплые вещи. Рейх продолжает одеваться тепло, несмотря ни на что. И снова голова немца полна мыслей. Его много что беспокоило и волновало. Что будет, если он умрет, ведь ничему не научил своих детей. Кто будет править в Северной Америке? Может у Великобритании есть еще дети, ведь как-то же СССР наплодил ораву детишек. Может Канада, он тихий спокойный, только он все еще под колпаком Велика. Всегда прячется за спиной старшего братца, но, может быть, он притворяется, хотя Рейх не уверен в этом на 100 процент. Или Соединённые Штаты живы? Упаси Боже, чтобы это случилось. Немец собственными глазами видел, как Конфедеративные Штаты пристрелил его. Он решил не заострять на этом внимание и перешел к следующим думам. А если бы Германский Рейх проиграл во Второй Мировой? Хаха, смешно, чтобы немец проиграл войну. Очень смешно. Пока Рейх задумывался о прошлом и будущем, тот чуть не пропустил кладбище. Это место заставляет того вспоминать слова Союза, которые были сказаны в Берлине. Flashback.       – Рейх, пообещай мне, что если я умру, то ты похоронишь меня там, – сильный ливень никак не мешал услышать фашисту тихий шепот коммуниста. Две фигуры, укрывшиеся от дождя зонтом, стояли на Потсдамской площади. Люди не обращали на них внимания, как будто им что-то мешало увидеть две великие страны. Жители Берлина торопливо добирались до своих мест, чтобы укрыться от столь сильного дождя.       – Союз, хватит думать о собственной смерти. Ты не в первый раз говоришь мне это, – недовольно произносит немец, раздраженно смотря на человека, который заставлял его беспокоиться слишком много. – Ты не умрешь, я обещаю тебе это. СССР от этих слов лишь засмеялся. Рейх был обескуражен тем, что его слова лишь для того, чтобы Союз смеялся. Это было нечестно, потому что его не восприняли всерьез и потому что смех возлюбленного – это радость для немца. Двоякое ощущение.       – Я люблю тебя, Германский Рейх. И после смерти я также буду любить твое недовольное лицо, как будто ты съел кг лимона. – Мужчина хотел возмутиться вновь. Этот коммунист только издевается над ним, но его слова не вышли изо рта, ведь до его мозга дошла первая сказанная фраза. – Черт, глупый фашист, ты слишком долго думаешь. Не дождавшись, Союз накрывает собственными губами губы Рейха. Это их первый поцелуй спустя такое долгое время их странных и непонятных отношений. Конец flashback.       – Я ненавижу тебя, но в то же время люблю. Ты единственный, кто полюбил меня, но я не единственный, кто полюбил тебя. Ненавижу, что у тебя так много детей от непонятно кого. Ладно, родные дети у тебя есть, но зачем ты полез к детям других стран. И приемных ты тоже сильно любил, как собственных. Ох, ты был проблемным. Поэтому я глупо решил тебе отомстить, заимев ребенка. Это было моей ошибкой, ведь я совершенно не знал, как ухаживать за детьми. А на носу у меня война. Идиот. Германия рос в таком положении…. Прости меня, сын. Немец аккуратно садится на землю, снимая с себя перчатки. На безымянном пальце находилось кольцо, подаренное Союзом, мужчина медленно снимает его с руки. Довольно долго смотря на обручальное кольцо, немец с неохотой кладет его возле такого же кольца на могиле.       – Кольцо не признак нашей любви, СССР. Я оставлю его здесь, чтобы вновь не окунуться в пучины отчаяния. Мне надо жить настоящим, где рядом есть дети. Но я буду вспоминать нас счастливыми. Когда-нибудь мы вновь станцуем, мой излюбленный коммунист. Дождись меня.