Интермедия

      — Ты выглядишь, как дерьмо, — говорит Джон после долгого молчания.       — Вот уж спасибо. Твои комплименты просто бальзам на душу, — вяло огрызается Желтоглазый.       Он и впрямь выглядит ужасно. Кошмарный фингал никак не хочет заживать, вывих на ноге все ещё заставляет его прихрамывать, а извечные фары превратились в горящие точки. Того и гляди потухнут вовсе.       — Я серьезно, чувак. Ты, нахрен, разваливаешься, — Джон хватает его за руку и разворачивает к себе.       — Со мной все в порядке, — упрямо цедит тот.       — Нет, это со мной все в порядке. Заметь, я выгляжу куда лучше тебя, а ведь во мне побывала чертова пуля. А ты выглядишь так, будто сейчас подохнешь. Так что будь паинькой и захлопнись. Тебя нужно подлатать.       — Ты ведь не отстанешь, да?       — Не отстану. А будешь выебываться, затащу к Амари, завернув в ковер. Один хрен на бунт тебя не хватит, — Джон говорит спокойно, но угроза все равно ощущается. Действительно ведь завернет и потащит.       Желтоглазый вздыхает и идёт вслед за ним в «Дом Воспоминаний». Талдычить Джону, что ему просто нужно выспаться, бесполезно. Поэтому он послушно терпит, пока доктор Амари втыкает в него чёртовы иголки.       — О, ты не могла бы ещё взглянуть, что там у него с глазами? — как бы между делом интересуется Хэнкок.       — А ты сам не видишь, что они светятся? — недовольно отзывается она.       — Очень смешно. Но ты проведи пару тестов.       — Я не…       — Считай это личной просьбой мэра.       — Ладно, — отмахивается Амари. Она тоже не хочет связываться с его упрямством, потому уступает.       Желтоглазый зло косится на Джона, внимательно бдящего из угла лаборатории. Если бы у него были силы, он бы запустил в него стулом. Но пока он слишком немощен, и Хэнкок пользуется этим.       — Я просто посмотрю, — успокаивает его Амари. — Ничего, кроме предположений, я все равно сделать не смогу. Это слишком частный случай и совершенно не моя специальность.       Желтоглазый пожимает плечами и послушно ждёт, пока доктор колдует с аппаратурой.       — Занятно, — наконец выдает она после долгого молчания.       — Что?       — То, что ты ещё жив.       Повисшее напряжение можно резать ножом.       — Если это шутка, то мне не смешно, — подаёт голос Джон.       — А я что, выгляжу весёлой? — Амари задумчиво постукивает кончиком ручки по приборной панели и поворачивается к Желтоглазому. — Твои глаза — источник радиации. Не знаешь, как так получилось?       — Источник? Как это?       — Я бы сказала, что они её генерируют, но это сомнительно. Скорее всего, она копится сама по себе из внешней среды и концентрируется в глазных яблоках и, скорее всего, частично в лобных долях мозга.       — Что?!       — Это лишь предположение.       — То есть он излучает радиацию? — перебивает Джон.       — Что-то вроде того.       — Вроде?       — Это, несомненно, радиация, но фон слабый, и частицы ведут себя довольно странно. Я такого ещё не видела, — неохотно поясняет Амари.       — Свечение слабее, когда он устает, — не обращая внимание на шокированный взгляд, говорит Джон. — И сильнее, когда злится. Это как-то связано?       — Полагаю, излучение становится интенсивнее при приливе адреналина. Если механизм связан с мозгом, то, теоретически, это может быть подконтрольным выплеском. Нечто похожее происходит со светящимися гулями.       — Но я не светящийся, — хрипло подаёт голос Желтоглазый.       — Я заметила, — кивает доктор. — И это странно. Чтобы вызвать такую кардинальную мутацию, нужна мощная доза радиоактивного излучения на протяжение долгого времени. Но это невозможно. При лучшем исходе тебя ждала бы участь светящегося. Как так вышло, что излучению подверглись только глаза? С тобой ничего странного не происходило?       — Я был заморожен в криокамере. Двести лет, — устало отзывается Желтоглазый.       Повисает долгое молчание.       — Это шутка? — удивлённо спрашивает доктор.       — Разве я смеюсь? — возвращает подколку тот.       Она молчит, пытливо разглядывая его.       — Двести лет. Прекрасно, — Амари отходит от шока быстро, концентрируясь на проблеме. — Что ж, это многое объясняет. Ты не помнишь, оборудование, в котором ты находился, могло быть повреждено?       — Возможно. В убежище, вроде, был бунт. Может, выстрелы повредили систему? Это объяснило бы, почему все были мертвы, когда я пришел в себя.       — Если предположить, что твоя капсула была повреждена примерно на уровне глаз, а убежище было вскрыто, то излучение вполне могло пробиться сквозь обшивку через трещину и год за годом облучать твои глаза. А поскольку все процессы твоего тела были в глубокой заморозке, то некроз тканей не начался. Однако те зоны, до которых добралась радиация, мутировали. У твоего организма было целых двести лет, чтобы приспособиться к этому изменению. Удивительно.       — То есть я излучаю радиацию, которую копил двести лет? — медленно произносит Желтоглазый.       — В общем и целом — да. Но это очень грубый вывод. Точнее я смогу сказать только после вскрытия.       — Нет уж, спасибо.       — Как хочешь. Но если тебе вдруг захочется внести свой вклад…       — Амари, притормози, — недовольно обрывает ее Джон. — Лучше скажи: у него мозги не сгниют?       — Ты имеешь в виду, действует ли на него радиация так же, как и на гулей? Не думаю. Похоже, его мозг приспособился естественным путем, если такое вообще возможно. Я даже предположить не могу, какой процесс там произошел, но если он способен накапливать излучение, не вызывая некроза, то вряд ли это влияет на остальные органы. Если бы все было иначе, он бы уже не выглядел так симпатично, — задумчиво потянула Амари.       — Ты сказала, что с излучением что-то не так. Что именно?       — Не знаю, Хэнкок. Это вообще не моя сфера. Просто оно странное. Как будто… Как будто живое. Звучит не очень научно, но другого слова мне на ум не приходит.       — Живое, значит? — задумчиво тянет Джон. — Разумная радиация?       — Звучит как полный бред.       — Он и есть. Если честно, сам факт твоего существования тоже звучит как бред. Но ты все ещё здесь, — Амари с тоской смотрит на скальпель.       — Я хочу кое-что спросить. Можно? — помолчав, выдает Желтоглазый.       — Конечно. Но не обещаю, что могу ответить.       Повисает пауза. Желтоглазый выразительно таращится на Джона.       — Что?       — Ты не мог бы… выйти на минуту?       — Не мог бы, — отрезает Джон и получает второй красноречивый взгляд, но на этот раз от доктора.       — Господин мэр, не заставляйте меня выставлять вас за дверь как маленького ребенка, — говорит она.       — Исключено. Я должен знать, что это за херня и насколько это опасно.       — Как я уже говорила, я не могу точно сказать, что это за «херня», как вы выразились, но можете быть спокойны. Для него это не опаснее, чем для вас. По крайней мере, пока радиационный фон в норме. А теперь будьте добры, займите себя чем-нибудь на пару минут.       Скрипя зубами, Джон все же выходит под напряженным взглядом Желтоглазого. На улице холодно, и он курит. Теперь ему понятно, почему тухнут фары. Желтоглазый просто потратил все, что у него было.       На него.       Поэтому Джон так быстро встал на ноги, поэтому раны не болели. Он постоянно получал дозу спасительной радиации.       Таращась в обшарпанную стену Капитолия, он спрашивает себя, настолько ли Желтоглазый так от него далёк, как казалось с самого начала? Возможно ли, что он больше гуль, чем сам Джон?       — Почти светящийся, — произносит он вслух.       Хэнкок нервно смеётся. Желтоглазого как будто создали специально для него. Все вставало на свои места. Им действительно было хорошо вместе, прямо как гулю и радиации.       — Боже, надеюсь это тебя не прикончит, — выдыхает он в пустоту сигаретный дым.       Желтоглазый появляется внезапно и выглядит воодушевленным.       — Ну как? — безразлично спрашивает Джон, хотя на душе скребут кошки.       — Жить буду, — жизнерадостно отвечает Желтоглазый, и становится легче.       Они идут, каждый думая о своем.       — Ты не скажешь? — не выдерживает Джон.       — Хах, помираешь от любопытства?       — Я беспокоюсь, дебил!       — О… — он тупит взгляд о неровную дорогу. — Я спросил, не скажется ли это на… эээ… Ну, ты понял.       — Нет, не понял.       — Я про секс, Джон, — наконец, выдает Желтоглазый.       — Что? — он резко останавливается. Минуту они смотрят друг на друга. Джону вдруг становится весело. — Ты что, стеснялся спросить это при мне?       — Ну да… Как-то неловко.       — Ты со мной трахаешься, — хмыкает тот. — Но говорить об этом с врачом при мне уже перебор? Серьёзно?       — Ага… глупо, да?       — О, да! Верх идиотизма! Не пугай меня так больше, тупица! Я уже успел навоображать себе черт знает что!       — Прости, — Желтоглазый примирительно касается его ладони, и Джона окончательно отпускает. — Мне было важно знать, не опасно ли это для тебя.       — А мне-то что? Это не у меня в башке миниатюрная АЭС!       — Радиация не всегда влияет на гулей благотворно. Ты же знаешь, что бывает.       — Да, я знаю, — Джон вмиг становится серьезным. — Но даже так, ты скорее для меня личный сорт стимпака, нежели угроза. Я больше беспокоюсь за твои собственные мозги.       — Ну, судя по словам доктора, им ничего не грозит, — Желтоглазый задумчиво пинает камушек носком ботинка. — За двести лет мое тело адаптировалось настолько, что уже не мутирует дальше. Но ничего нельзя сказать наверняка. Мой случай уникален.       — Да уж, не много народу провалялось в морозилке две сотни лет, — Джон вцепляется в его руку мертвой хваткой. — Но даже если ты вдруг решишь стать гулем, ты… Не будешь один. Я… У меня есть опыт в этом дерьме. Просто поверь мне, я тебя вытащу.       — Смахивает на обещание.       — Оно и есть.       Желтоглазый кивает и улыбается, как всегда, одними глазами, и Джону уже не так страшно. Они прорвутся. Вместе.