Интермедия

      В Доме Воспоминаний непривычно темно и мрачнее некуда. Хэнкок понимает это, как только переступает порог. Свет погашен, все капсулы пусты, даже старина Кент изменил своим привычкам и ушёл на длительный перекур после всей этой заварушки с Серебряным Плащом. Жаль, Хэнкоку нравились пафосные фразы, которыми сыпал Желтоглазый в нелепом нуарном костюмчике. Среди полумрака маячит длинная тень Ирмы. Она напоминает большую чёрную птицу, нетерпеливо переминающуюся на длинных лапах. Лицо доктора Амари освещает единственная работающая капсула. Она смотрит на неё очень внимательно, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Дерьмовое предчувствие заставляет Джона остановиться в паре метров от неё.       — Что за унылые лица, дамы? — хмурым взглядом он обводит невесёлую компанию. — Куда подевался свет?       Хэнкок крадётся, как настороженная кошка, переступая сапогами по потрепанному ковру, будто в любой момент из капсулы на него может выпрыгнуть бешеный кротокрыс. Он подходит ближе и заглядывает внутрь.       Лучше бы это был кротокрыс.       В тусклом свете мирно дремлет Желтоглазый. Он выглядит так невинно, словно и правда спит. Хрупкую иллюзию разрушают светящиеся зрачки, быстро движущиеся под веками. Монитор, где обычно мелькают картинки чужих воспоминаний, почему-то рябит монохромными помехами. Только лампочки на приборной панели бьются в эпилептическом припадке, вызывая тревогу.       — Я предложила вашему другу окунуться в собственную память, — виновато пожимает плечами Ирма. — Но, кажется, он в ней попросту утонул.       — Зачем? Он не из тех людей, которым не терпится окунуться в прошлое.       — Мир глазами человека, который помнит его слишком хорошо. Разве не заманчиво? — она подхватывает бокал с вином и кружит вокруг них. — Я не смогла сдержать любопытство.       — В нашем милом городишке полно довоенных гулей. Тебе мало их воспоминаний? Из них ты бы могла составить едва ли не полное впечатление о том времени.       — И да, и нет, — печально качает головой хозяйка Дома Воспоминаний и усаживается на свою излюбленную софу. — Со временем воспоминания блекнут, обрываются и теряют любопытные детали. Чем свежее воспоминания, тем они ярче и насыщеннее. Совсем давние больше похожи на симпатичную киноленту, нежели на реальность. Когда бы мне ещё предоставился такой шанс?       Хэнкок с трудом подавляет раздражение, смеряя её тяжёлым взглядом. Ирма отчасти похожа на голодного до чужих воспоминаний падальщика. Её услужливость и мягкость — всё направлено вовсе не на сбор крышек, а на нечто более ценное для неё. Чужие жизни, тайны, горести и печали, счастье и радость, яркие, переливчатые образы — вот что она стремится заграбастать в свои заточенные ухоженные когти. Она собирает их как цветные камушки, выброшенные на берег буйным морем. Скрупулезно отбирает лучшие и составляет свою собственную уникальную коллекцию.       — Сбой в системе или… — Амари колеблется целое мгновение, прежде чем кивнуть на Желтоглазого. — В нём.       — А поконкретнее? — Джон касается пальцами стекла. Оно неожиданно тёплое и раздражающе прочное.       — Обычно система устанавливает связь лишь с воспоминаниями и выстраивает виртуальную реальность по ним. То есть создает только те места, которые пользователь уже видел. Но сейчас что-то пошло не так, и вместо конкретных воспоминаний связь образовалась с участками мозга, отвечающими за воображение. Теперь он достраивает реальность, подстраивая её под ситуацию, — лицо Амари подсвечивает тусклый зеленоватый свет приборов, а мрачный, едва ли не замогильный, голос никак не вяжется с технической терминологией.       — То есть?       — То есть он не просто видит воспоминания. Он там фактически находится, моделируя новые события. Точнее — его сознание. При этом память после отправной точки заблокирована, и он просто не помнит, где в действительности находится. А поскольку его воспоминания перемешались с воображением, то у нас нет и конечной точки, которая бы завершала отрезок памяти. Система просто не может завершить сеанс, который постоянно обновляется.       — И где эта отправная точка?       — Понятия не имею.       — Ему хотелось повидать родных, — подаёт голос Ирма. — Но, кажется, у него не получилось добраться до этих воспоминаний. Он потерялся раньше. Иногда такое бывает, если клиент уже смирился с потерей.       — Что-то вроде защитного механизма. Мозг отказывается переживать травмирующие воспоминания, так как уже справился со стрессовой ситуаций. К сожалению, это касается и связанных с этим инцидентом воспоминаний. Они тоже становятся недоступными для полного воспроизведения.       — Просто отключи его. Черт с ней, с системой.       — Не могу. Если я это сделаю, часть воспоминаний так и останется заблокированной.       — Что ты хочешь сказать?       — Что в лучшем случае он потеряет память.       — А в худшем?       — Получишь обратно овощ.       Джон чувствует, как глушатся звуки, оставляя на переднем плане лишь его собственное, бешено грохочущее сердце. Они заглянули в Добрососедство совсем ненадолго. Отдохнуть и выпить в приятной компании, решить пару плёвых задачек. И вот уже спустя какой-то ничтожный час он оказывается здесь.       На грани.       Он может его потерять. Вот так просто. Без боя, без угроз, в тихий и мирный денек. Желтоглазый просто забудет его или не проснётся вовсе. Мир вокруг трещит по швам, когда Джон нервно барабанит по теплому стеклу. Для него это не просто стекло. Это непреодолимая стена, которую не разрушить ни одной взрывчаткой.       — И что ты предлагаешь? Забить на него и пусть в стеклянном гробу остаток дней чахнет?       — Нет. Кто-то должен войти в систему изнутри и активировать заблокированные участки памяти, — Амари медлит и говорит едва ли не по слогам.       — Я весь во внимании, — Хэнкок обращается в слух. Он готов цепляться за любую, пусть даже призрачную возможность.       — Заставить его вспомнить, где он находится. Кто он есть на самом деле.       — Просто сказать ему?       — Если бы все было так просто, я бы и сама с этим справилась, — терпеливо поясняет Амари. — Но память так не работает. Он просто подумает, что ты спятил. Даже знакомое лицо вызовет лишь лёгкое ощущение дежавю. Память возможно спровоцировать только при помощи сильных эмоциональных переживаний.       — О, — Джон неловко тупит взгляд, уловив суть.       — Наконец-то. Поэтому мы и позвали тебя. Ваши личные дела меня не касаются, но что бы там ни было, вероятно, это может помочь.       Хэнкок кивает и рассеянно барабанит пальцами по толстому стеклу. Он готов на всё, что угодно, лишь бы прозрачная стена между ними растворилась.       — Что мне нужно там сделать? Монитор ничего не показывает.       — Потому что ему недостает мощности. Нам пришлось отключить остальные капсулы, иначе сервера не выдержат. Он перегружает систему, — недовольно ворчит доктор сверяясь с записями. — Капсула попросту не успевает обрабатывать такой объём данных. Принудительное подключение может попросту накрыть все наши сервера. Я даже не уверена, что смогу с тобой связаться, когда ты попадешь в симуляцию. Но могу предположить, что ты сразу поймёшь, когда достигнешь определенного прогресса.       — Как?       — Фантазии и реальность конфликтуют. При их столкновении созданный сознанием мир начнёт разрушаться. Я не могу предсказать, каким образом, но это произойдёт.       — Звучит паршиво, — раздраженно бормочет Хэнкок, потирая лоб. — Но если я его вытащу? Что тогда?       — Если вытащишь, то советую прикупить у Клео цепь покрепче и посадить мальчишку на короткий поводок, предварительно завернув в упаковочную пленку. Иначе с его феноменальным талантом влипать во всякое дерьмо ты вряд ли доживешь до глубокой старости.       Короткий смешок разрывает неприятное напряжение. Амари может, и была редкостной занудой, но нужно отдать ей должное. Чувство юмора у неё присутствовало, хоть и весьма специфическое.       — Я не об этом. Как мне подать вам сигнал, что всё получилось?       — Не беспокойся об этом. Мы поймём это, как только нагрузка на сервер ослабнет. Симуляция разрушится, и системе больше не нужно будет её поддерживать.       — Понял, — Джон кивает и отступает на шаг назад. — Итак? Что мне нужно делать теперь?       — Присаживайся, расслабься и по возможности получай удовольствие, — доктор кивает на капсулу рядом. — Я подключу тебя. Должна предупредить, это может быть очень риск…       — Да-да, мои мозги могут превратиться в яичницу и вытечь через нос. Спасибо, док. А теперь подключай свой агрегат, пока я не решил накатить глюконафта на дорожку, — ворчит Джон, усаживаясь поудобнее.       Амари очень внимательно провожает его взглядом, но ничего не говорит.       Джон лежит и смотрит, как медленно опускается стеклянная крышка его миленького навороченного гроба. Ему никогда не нравился этот момент. Расслабьтесь, дышите глубоко. Что за чушь? Ощущение, как перед прыжком в бездну, когда точно знаешь, что тебя ждут пара секунд блаженного падения и резкая боль от встречи с дном. Потому он и не был частым гостем Дома Воспоминаний. Светлые или горькие — все они были полны сожалений и потерь.       Взгляд сам собой находит Желтоглазого, мирно галлюцинирующего о прошлом. В каком мире он сейчас находится? Что держит его там? Джону невыносимо хочется сжать его ладонь, почувствовать знакомое тепло. Но гребанные лампы уже бьют по сетчатке, а низкий гул уносит в неведомое расплывчатое нечто, только собирающееся принять форму.       — Надо было всё-таки ёбнуть глюконафта, — бормочет Джон, прежде чем окончательно уйти на глубину.       Туда, где его уже ждут.