Гомосексуалисты в Венгрии

      Прямо с утра Адольфа вызвал его командир, Отто Хайдеггер. Адольф шел по узкому коридору, по красному ковру, заявляя о себе скрипом черных походных сапог. Он подошел к двери в конце коридора, приоткрыл ее. Хайдеггер сидел за своим письменным столом посредине светлого, залитого солнечным светом (погода снаружи была просто наиприятнейшая), кабинета и что-то писал. Отто, кстати, был левшой.              Отто Хайдеггер, командир Адольфа, обогнавший его всего на пару ступеней служебной лестницы, являл собою высокого, превосходно сложенного мужчину с рыжими короткими волосами. Хайдеггер нравился женщинам, но женщины не нравились Хайдеггеру. Отто соблюдал все предосторожности, чтобы никто не узнал о его нетрадиционной ориентации, но Адольф был одним из немногих, кто знал.              Ходили слухи, что Хайдеггера послала в рейх советская разведка, но Адольф этим слухам не верил - он был самого хорошего мнения об Отто, и ни за что бы не позволил каким бы то ни было необоснованным, неподтвержденным слухам заставить его думать о командире плохо. Хайдеггер уважал Адольфа, Адольф же питал к Хайдеггеру глубокую привязанность и был счастлив, когда Отто предлагал ему после работы, вечером, посидеть в каком-нибудь ресторанчике, выпить по кружке пива...              Адольф вошел в кабинет Хайдеггера. Отто заинтересованно поднял голову при его появлении. Адольф, как и положено любому солдату рейха, вытянулся по струнке и отдал командиру честь. Отто внимательно посмотрел на Адольфа, затем кивнул и предложил ему сесть на стул напротив его письменного стола. Адольф поблагодарил и занял стул. Когда Адольф устроился поудобнее на предложенном ему мягком стуле, предмете ненужной роскоши, Отто выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда какие-то бумаги.              - Мой дорогой оберштурмбаннфюрер Эйхман, у меня к вам весьма неприятный разговор, - начал Хайдеггер, смотря вниз и водя пальцем по бумагам, которые он разложил на столе, - Мне стало известно о ваших гомосексуальных связях с вашими собственными офицерами.              Тут палец Хайдеггера остановился, а сам Отто из-под бровей стрельнул глазами в Адольфа, которого сковал страх. Отто несколько секунд не сводил холодного, тяжелого, пытливого, строгого, обвинительного взгляда с Адольфа, пока тот изо всех старался держать себя в руках и успокоить нервный тик, от которого опять дергалась, дрожала и ходила ходуном вся левая сторона его лица.              Хайдеггер откинулся на спинку стула с видом бога, который по щелчку пальцев может решить участь своего подопечного; весь его облик выражал теперь превосходство, которое выказывает человек, владеющий сведениями, которые могут быть жестоко использованы против другого человека. Этот небольшой кусочек власти, бывший теперь в руках Отто, любезно вручили ему офицеры Адольфа. В душе Хайдеггер посочувствовал Адольфу - оберштурмбаннфюрера легко, бесчувственно и безразлично предало большинство его подчиненных. Отто был уверен, что Адольф никогда больше не захочет связываться с предателями.              - И что теперь? - глухо спросил Адольф. Нервный тик у него все никак не проходил.              - Я думаю, придется отправить вас, уважаемый оберштурмбаннфюрер Эйхман, - тут Отто на миг замолчал, чтобы опять продырявить Адольфа взглядом, - в лагерь, - закончил Хайдеггер, а мысленно добавил: "На месяц-другой".              Адольф обреченно закрыл глаза. Однако Хайдеггер не остановился на обвинении в одном лишь гомосексуализме:              - Также мне теперь доподлинно известно, что вы, осторожный мой оберштурмбаннфюрер Эйхман, еврей! - с издевкой выдал Отто.              Адольф распахнул глаза. Только один человек знал о том, что он еврей, и этим человеком был его офицер, Гуго, в обществе которого он провел ночь в венгерском отеле. Сомневаться не приходилось - именно Гуго донес на Адольфа.              - Я считаю, отправить вас, обвиняемый Эйхман, в лагерь - единственно лучшее решение, - странно, точно пророчески, выразился Хайдеггер, сцепив пальцы в замок на столе. Если вначале Адольфу было любопытно, что же там, в этих бумагах, то теперь для него это более не имело совершенно никакого значения.              Адольф вскочил, в два шага обогнул письменный стол Хайдеггера и повалился перед командиром на колени - точно землю вышибли у него из-под ног. Адольф схватил Отто за руки и воскликнул:              - Оттохен! - так Хайдеггера никому не позволялось называть, поэтому он тут же страшно вытаращился на Адольфа - с возмущенным отвращением, - Умоляю! Не надо в лагерь!.. Как же это... как же я там... - склонив голову, забубнил себе под нос Адольф, поглаживая большими пальцами ладони Отто, - Это... я же... я не продержусь там и дня!.. Ты что же, не знаешь, что лагеря делают с людьми?!              По губам Хайдеггера поползла презрительная усмешка, точно он оказывал милость какому-то ничтожному человечишке, вообще-то не стоящему его времени, бесполезному и тупому.              - Тебе это пойдет на пользу, - заметил Отто и выдернул свои руки из рук Адольфа.              Адольф разочарованно уставился на Хайдеггера с округлившимися глазами и приоткрытым ртом. Отто, безусловно, преданно служил фюреру, и ради службы готов был пожертвовать даже самыми тесными личными связями.              Адольф, понурив голову, вернулся на стул. Для него все было кончено. Место хуже, чем концентрационный лагерь, в рейхе трудно было представить. Адольф корил себя за то, что однажды поверил, что дружба будет значить для Отто больше, чем преданность фюреру. Очень опасно и недальновидно было верить в такую дружбу. Пожертвовать всем Хайдеггер мог только во имя Адольфа - но не Эйхмана.              - Фюрер тоже долго терпел Рема и его штурмовиков, да только до той поры, пока они не стали ему неугодны, - высказался Хайдеггер, собирая со стола бумаги, и Адольф подумал, что он, должно быть, знает вообще все, обо всем и о всех, точно Гейдрих со своей разведкой.              - Когда я отправляюсь? - спросил Адольф.              - Через неделю, - будничным тоном о том ужасе, который ждал Адольфа, отозвался Отто, выравнивая стопку бумаг, - я даю вам время, чтобы подготовиться, попрощаться с семьей... Я вас еще вызову. Мы с вами еще поговорим. Не переживайте, - кивнул и с улыбкой закончил Хайдеггер.              "Да он издевается!" - подумал Адольф. Ему страшно хотелось набить Отто морду, но Адольф давно поклялся себе, что никогда не поднимет руку - ни на командира, ни на подчиненного, как бы те его ни разозлили.              - Я позвоню вам, и назначим место следующей встречи. Все. Вы можете идти, - распорядился Хайдеггер, убрав бумаги в первый ящик стола. Отто опять сцепил пальцы в замок на столе и уставился на Адольфа, приподняв брови - ждал, когда тот уйдет.              Адольф понял, что его больше не хотят здесь видеть, поднялся со стула, отдал честь, развернулся и вышел вон.              Хайдеггер остался один и, чуть не опрокинув стул, тут же метнулся к окну, чтобы увидеть, как Адольф в длинном черном кожаном пальто выходит из ведомства, надевает фуражку и садится в свой автомобиль. Отто смотрел вслед черному вытянутому автомобилю и не успевал утирать слезы, все рукава кителя замочил - так обильно они хлынули из его глаз. "Это невыносимо, это просто невыносимо!.. Быть с ним наедине, вот так, да еще и говорить, что он должен вскоре отбыть в лагерь!.. Господи, будь я проклят!"       29. 01. 19