goner

В жизни так заведено - живи по правилам или умри. Ты вырабатываешь для себя систему, основанную на пробах и ошибках. И следуешь ей. Или действительность уничтожает тебя. Я просчитываю всё так, чтобы минимально выходить из дома, при этом не заваливая учёбу. Я выполняю каждое задание, каждый реферат, переписываю каждую лекцию. Я занимаю себя работой, не пересекаясь с Давидом. Это помогает мне переосмыслить многое. Так продолжается до зимней сессии. Вообще-то, Давида в университете быть не должно. У него практика и сессия уже неделю назад как закрыта. Ах да. Возможно, принёс документы с практики. Их он и держит в папке, сжимая тонкими треморными пальцами. Но по плану, Давида в университете быть не должно от слова совсем. Иначе меня бы тут не было. Хотя какая теперь к черту разница? У него новая одежда. Свежая, не пылинки, даже пахнет так, будто только с магазина. И вся как будто не его, не под него. Чужая. Привычное пальто исчезло кажется навсегда. Его место занимает нелепая, нелепая чёрная парка. Под ней такой же нелепый чёрный гольф. Мы стоим буквально в метре друг от друга. И я вижу, как нелепо горловина гольфа пытается прикрыть покрывшуюся волдырями кожу в месте ожога с левой стороны на шее, прямо под линией челюсти, под ухом. Моё сердце делает кувырок. Это перестает выглядеть горячо. Это начинает выглядеть опасно. Я перевожу взгляд на лицо Давида и натыкаюсь на его улыбку. Натянутую, нелепую улыбку. В этот самый момент я понимаю, что должен делать. Один маленький шажок вперёд, от чего Давид, растерявшись, рефлекторно отступает. - Что же ты делаешь? - еле слышно спрашиваю я, не предпринимаю больше попыток подойти. Давид вздрагивает как от пощёчины. Его улыбка превращается в застывшую гримасу.

Давид

... - Что ты делаешь?! - голос матери полон злости, она колотит дверь без остановки. В комнате как будто не хватает воздуха. Мне нечем дышать. Я обхватываю себя руками, забиваясь в угол. Здесь темно и холодно. Я тоже тёмный и холодный, пытаюсь слиться с окружением. Но она знает, что я здесь. - Что ты делаешь, сукин сын?! - стуки по двери превращаются в её исцарапывание. Как будто за той стороной голодный дикий зверь. Мне страшно. Я задыхаюсь. ... Я хватаюсь за стену, чувствуя, как начинает кружиться голова. Паша подаётся ко мне, порываясь схватить, но я грубо отталкиваю его руку. Не то. Я дрожащей рукой достаю телефон из кармана и набираю единственный вбитый там номер, торопясь к выходу. И успеваю словить разочарованный взгляд Паши. ... На уроке почти не получается сосредоточится. Свежие ушибы болят, а царапина на боку щиплет так, что терпеть почти невозможно. Ты сел ко мне. Зачем? Теперь все смотрят. У тебя хорошая репутация. Что ты делаешь? У меня нет друзей. И мы не станем друзьями. Тянусь перевернуть страницу учебника, когда ты резко накрывает мою руку своей. Я замираю. Я - Слышал, у тебя проблемы по учёбе. Можем пойти ко мне, я помогу. Твои чёрные глаза смотрят пронзительно. В них вязнешь как в смоле. Я - Учитель говорила мне про твои оценки. Сказала, что может я смогу хоть что-нибудь исправить. Вызову тебе такси, когда захочешь уйти. Не запру же я тебя, не переживай. Чёрные глаза сливаются с чёрными зрачками. Чёрный как небо после пожара. Чёрный как трясина. Чёрный как Я киваю. Я исчезаю в черноте. ... Машина возле входа университета останавливается почти сразу. Чёрный лексус. Я без промедлений сажусь на переднее сидение, и мы тут же трогаемся с места. - Хочу выпить и тебя, - голос хрипит. Саша, не отвлекаясь от дороги, усмехается: - Я не могу исполнять твои прихоти двадцать четыре на семь. У меня работа. Он врёт. Он может. И он хочет. У нас не получается в отношения. Причин предостаточно. Одна из них - ты не понимаешь, что такое любовь, я не в силах тебе объяснить. Не в силах потому, что сам толком не понимаю тоже. Как итог, получается сумбурно и непонятно. Как итог, получается черте что. Если описать то, что у нас есть, то есть секс. Ты жёстко имеешь меня, вбиваешь в кровать, обозначаешь границы. А потом сам же нарушаешь их, отмывая меня в ванной. У тебя как-то странно нарушена взаимосвязь любви-ненависти в голове. У меня от тебя след от зубов на боку (всё в мясо) - подарок за оплошность. И целый шкаф новых шмоток. За что? Зачем? Тебя понять сложнее, чем шизофреника в стадии обострения. Машина тормозит возле дома Саши. - В холодильнике осталось что-то с прошлого похода в магазин, - говорит он. - Буду ночью. Морщусь как от головной боли: - Какого чёрта? - Ты сорвал меня с работы. И свадьба... - Заткнись. Выхожу из машины, громко хлопая дверью. Я ненавижу твоего отца. В моей голове крутится без конца: "Я хочу, чтобы твой отец умер". Надеюсь когда-нибудь тебе позвонят не с целью очередных "дел по работе", а с целью сообщить, что он сдох. Надеюсь, что эта сучка сдохнет вместе с твоим отцом. В квартире холодно из-за открытых буквально в каждой комнате окон. Не закрываю ни одного. Направляюсь сразу к холодильнику. Там пять бутылок пива, вяленое мясо и тирамису. Кажется, ром мы допили вчера, это расстраивает. Беру мясо, две бутылки пива и нож и иду в спальню. Темно и холодно. Простыни пропахли спермой - не меняли после вчерашнего. Электронные часы показывают 13:46. Пасмурно. В голову непроизвольно лезут мысли о том, как выглядят вскрытые вены у трупов. Торопливо вливаю в себя пиво, осушаю, кажется, сразу пол бутылки. Из коридора на меня смотрит искривлённое темнотой отражение. По телу бегут мурашки. На мгновение кажется, будто сейчас в дверном проёме появится она. Только сейчас замечаю, как сильно трясутся руки от одних только мыслей о ней. Торопливо вливаю в себя пиво. Лежащий нож заманчиво блестит рядом. Раньше я резал себя сам, но потом этим Занялся Саша. Но сейчас его нет, а мне безумно хочется выпустить тревогу наружу. Я знаю, что ножи у него всегда заточены на ура. Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Если начну, то не знаю, смогу ли остановиться. Бутылка заканчивается поразительно быстро и летит на пол. Где-то под кроватью гремит бутылка из-под рома. "Что ты делаешь?!" - кричит в голове хриплым бешеным голосом. Обхватываю голову руками. - Её нет, - шепчу сам себе, затыкая уши руками, - больше нет. Комната кружится незнакомыми тенями. За окном барабанит дождь. Судорожно дышу. Я готов поклясться, что что-то рыскает в коридоре. Она уже здесь Я хватаю с пола пустую бутылку и бросаю её в коридор. Слышится звук разбивающегося стекла. Прячусь под одеяло, схватив нож. Она до меня не доберётся Дверь щёлкает замком глубоко за полночь. Саша, хрустя стеклом, заходит в спальню, садится рядом. - Она опять была здесь, - хриплю я. - Теперь нет. Я же пришёл, - ровным голосом отвечает Саша. От него пахнет сигаретным дымом и духами. Тянусь к нему, натыкаясь на жёсткую хватку на своём запястье. Я встречаюсь взглядом с его усталыми чёрными глазами. Его волосы намокли и прилипли ко лбу, а лёгкая для такой погоды куртка кажется насквозь промокла. Саша переворачивается меня на спину и прижимает моё запястье к матрацу. Он холодный и как будто серый в темноте. Я натыкаюсь локтём на нож, застрявшим в одеяле. Саша смотрит с минуту и тянется к нему. Сглатываю подступившую к горлу слюну – рефлекс как у собаки на жирный кусок мяса. Игра начинается Саша не смотрит мне в глаза. Он сосредоточен на лезвие. Зато я слежу за тем, как меняется его взгляд. Саша всегда в такие моменты похож на одержимого, будто кто-то внутри его сознания выключает свет и вот передо мной уже кто-то что-то другой. От этого каждый раз мурашки по телу. В голове выжигается огнём «Ты здесь никто, вот кто над тобой», обжигает, окатывает и приводит в себя. - Ты разбил зеркало, - голос у Саши глубокий и низкий, слегка хрипящий после улицы. Он перехватывает поудобнее нож. На мгновение становится страшно. - Она была там, - полу шепчу в ответ. Саша кивает, его свободная рука крадётся под мой гольф, обжигая холодом. - Я помогу тебе избавиться от этих мыслей, - обещает он, и делает первый порез. Внизу живота обжигает болью. Я чувствую, как капли крови текут к резинке трусов. Внутри как будто что-то обрывается, отпуская. Становится бесконечно легко. Сердце стучит как ненормальное. Это всегда начинается с боли. Наверное, по-другому я уже и не в состоянии расслабиться. Впрочем, как и возбудиться. Рука Саши скользит выше, останавливаясь на моём горле, он сжимает пальцы так, что я едва могу дышать. Ожог горит болью. Лезвие хаотично скользит по моим бокам. Простынь подо мной пачкается. Я чувствую, как глаза начинают закатываться и ещё немного, и я потеряю сознание. Но вопреки инстинкту самосохранения не пытаюсь вырваться. Возможно у меня его больше нет. Зато моё состояние замечает Саша и ослабляет хватку, откидывает нож на пол и наклоняется к моему животу, принимаясь осторожно слизывать красные разводы. Я чувствую, как его член упирается мне в ногу. Возбуждение Саши всегда приходит с моей болью. Как будто иначе быть не может. - Перевернись, - говорит он грубо, стягивая с себя куртку и прилипающую к телу футболку. Покорно выполняю. Я выполняю всё, что он скажет в такие моменты. Саша ведёт холодным носом мне по шее, обводя свежий ожог, я слышу, как он втягивает воздух рядом с моим ухом. Жужжит молнией чужая ширинка. Обычно, когда Саша достаточно нетерпелив, он предпочитает трахать меня прямо в одежде. Сегодня он готов подождать: я чувствую, как он стягивает с меня брюки. Следом летят мои трусы. Он ведёт языком по длинному шраму на шее, оставленному им же, подсовывает руку мне под живот, кладя другую мне на поясницу, и резко ставит меня в коленно-локтевую. Поглаживает ладонями бока, смазывая остатки крови, задевает как бы невзначай мой вставший член, когда переходит на ягодицы. В анус упирается головка, и тут же член входит до предела. Вскрикиваю, чувствуя боль из-за сухости. Но Саша игнорирует это. Как и игнорирует мой стоящий колом член. Он долбит меня, шлёпая об кожу кожей. Сжимаю в зубах край подушки. Где-то в мыслях я молю о том, чтобы он уже разодрал меня до крови и была хоть какая-то смазка. Ещё несколько толчков, крепкий укус в плечо и внутрь меня брызкает сперма. Саша валится на меня замирая на несколько секунд. А затем встаёт, достаёт член из горящего огнём ануса и уходит в ванную, бросив напоследок: - Не забудь подрочить. Значит, сегодня не в настроении для того, чтобы сделать хорошо мне. Отвратительно.