goner

- Расскажи мне о Давиде. Женя поднимает на меня тяжёлый взгляд, отвлекаясь от ноутбука. Из коридора доносится мерный шум стиральной машины. - Я знаю столько же, сколько и ты, - у Жени голос усталый. Он отпивает чай и возвращается обратно к работе. - Расскажи, - настаиваю я. - Ты знаешь больше. Женя вздыхает. Он переводит на меня взгляд, в котором читается предупреждение: - Не лезь в это. Но во мне может быть не меньше упрямства. Я сажусь напротив за кухонный стол и выжидающе молчу, глядя на Женю не отрываясь. И тот сдаётся. Он отодвигает ноутбук в сторону: - Хорошо. Я скажу тебе то, что знаю. Но ты пообещаешь мне, что не будешь больше с ним контактировать. Я молчу в ответ. Женя вздыхает, откидывается на спинку стула. - У нас бытует шутка, что Давид и Саша - это единый организм, - звук стиральной машинки замолкает, переходя в режим отжима. - На первом курсе они ни с кем не общались, не отходили друг от друга. Никто про них ничего не знал, никого к себе не подпускали. Если на занятиях не было одного, то, будь уверен, не будет и второго. Тогда совсем странные времена были. Давид иногда вел себя как дикий. Ни с чего вскакивал с места, убегал. У него случались истерики. Успокоить его мог только Саша. Смотрелось всё это жутко. Женя делает несколько глотков чая и долго смотрит в кружку, как будто что-то вспоминая, затем хмурится, продолжая: - Ближе ко второму курсу, Давид начал меняться. Он стал необыкновенно разговорчивым и дружелюбным. Быстро начал набирать популярность. Потом, по инициативе Давида, они сдружились с нами. Немного позже, Давид начал встречаться. Всегда с парнями, всегда используя их в созависимых отношениях. Женя поднимает на меня взгляд. Отодвигает кружку. - Послушай, - говорит он. - Это не то, во что нужно лезть. Я уверен, всё гораздо глубже и серьёзнее, чем кажется. Я скажу тебе это только для того, чтобы ты отгородился от них. Ты хороший парень, я считаю тебя своим другом и хочу, чтобы у тебя всё было в порядке. Так что, оставь это. Стиральная машинка играет мелодией, сообщая о конце стирки. Женя отводит взгляд на окно: - Однажды, после одной из попоек, я проснулся среди ночи и увидел то, чего не должен был видеть: Давид занимался сексом с Сашей. Это не выглядело так, будто всё происходило в первый раз. И... Это было не то, что может возбудить, поверь. Больше похоже на... чокнутое зверьё. У них своя жизнь. Просто не лезь. Женя заканчивает и вновь утыкается в экран. Я растерянно смотрю перед собой. Саша? Он, тот кто делает с Давидом всё... это? Меня охватывает ужас. Я был уверен, что Саша тот, кто будет защищать Давида до последнего. Но если он тот, кто делает все эти страшные вещи с его телом, то. Что, то? Это всё ещё не моё дело. Нет. Нет, это моё дело. Я должен ему помочь. Он слишком запутан, чтобы спастись самому. Поэтому это моё дело, поэтому я помогу. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Стиральная машина напоминает о забытом в ней белье. Вторая сигарета дымит в пальцах. Окурок от первой где-то в глубинах забитой под нет мусорки. Оглядываюсь по сторонам, выискивая, но вокруг сумрачно и нелюдимо. Одинокий фонарь рядом, мигнув пару раз, загорается приятным жёлтым. От реки рядом тянет холодом и комарами. Набрасываю на голову капюшон толстовки, опираясь бедрами об каменную перегородку, отделяющую меня от воды. В голове носятся тревожные мысли о том, а что если не придёт? Но я старательно гоню их. Хочется верить, что всё будет так, как задумано. Рядом слышаться шаги. Наконец-то. Я поворачиваюсь на них, но натыкаюсь взглядом только на быстро прошмыгнувшего мимо мужчину. Пальцы невольно начинают нервно стучать по каменной перегородке. Возможно, всё правда зря и пора это признать. Я торчу здесь уже час точно. И ради чего? Возможно, они сейчас с меня смеются и ебут друг друга. Или как там проходят их вечера? Окурок от второй сигареты отправляется к первому. Прячу замёрзшие руки в кармане толстовки. И черт с ним, я хотя бы попытался. И натыкаюсь на знакомые голубые глаза. Давид стоит в метре от меня. Его волосы растрёпаны, а ворот рубашки едва скрывает свежие синяки на шее. Он оглядывает меня настороженным взглядом и сам выглядит чересчур напряжённым. - Есть покурить? - первое, что говорит Давид; и я замечаю, как сипит его голос. Тянусь к карману джинс, доставая полупустую пачку и зажигалку. Давид берёт их дрожащими пальцами и смотрит куда-то в сторону, пока делает первые затяжки. - Так чего ты хотел? - спрашивает он, спустя несколько секунд молчания. - Вообще, я не был уверен, что ты придёшь, - говорю я, скидывая с головы капюшон и вместе с этим лохматя волосы. - Даже не ожидал, скорее. - Тогда зачем написал? - Давид подходит ближе к перегородке, опираясь на неё предплечьями. - Если это предложение перепихона... Я перебиваю его резче, чем ожидал от себя: - Нет, я хотел поговорит о другом. Давид бросает на меня нечитаемый взгляд: - Ну так говори. Пока я не ушёл. Теперь я понимаю, насколько это сложно – сформировать нужные мысли во фразы. Почему-то я совсем не подумал о том, чтобы сделать это раньше. И сейчас, стоя радом с Давидом, я путаюсь в собственных невысказанных мыслях. - Это насчёт того, что с тобой происходит, - осторожно подбирая слова начинаю я. Давид замирает, не донося сигарету до приоткрытых губ. Я продолжаю: - Твоё тело сейчас не в лучшем состоянии. Человек, который делает с тобой это, должен прекратить. Давид резко выпрямляется. Он выглядит ещё напряжённее, чем раньше. Его разражённый взгляд переводится с водной глади на меня. - Это тебя не касается, - шипит Давит, ломая сигарету, зажатую в пальцах, напополам. – Не лезь не в своё дело. Но я не собираюсь отступать так просто: - То, что он делает с тобой, ужасно! Тебе нужно подумать о себе! На тебе осталось живое место? - Как был созависимым идиотом, так им и остался! Лишь бы кому-то помочь, даже если о помощи никто не просит! Иди нахер, Паша! Я не нуждаюсь в твоей благотворительности! Давид направляется прочь. И я понимаю, что возможность может быть утеряна навсегда. - Но ведь ты пришёл сюда! Значит, всё-таки в глубине души тебе хочется, чтобы тебя спасли от Саши! Давид резко останавливается. Он подбегает ко мне, хватает за грудки: - Что ты сейчас сказал? Я чувствую радость от того, что всё же смог достучаться до него. Негромко повторяю: - Ты же пришёл, когда я позвал, не проигнорировал. Давид остервенело качает головой: - Нет, потом! - Что на самом деле ты хочешь, чтобы тебе помогли. С этой ситуацией. С Сашей. Глаза Давида в удивлении распахиваются. Он наклоняется ближе: - Кто тебе рассказал про него? - Сам догадался. - Я говорю это, потому что ты правда мне нравишься, - Давид опасно щурит глаза. - Забудь о том, что только что сказал. И уходит. Быстро и не оборачиваясь. На следующий день, номер Давида заблокирован. Женя неодобрительно поглядывает на меня, пока готовит завтрак. Я, непонятно зачем, набираю снова, для того, чтобы услышать, что номер заблокирован во второй раз. Тут и гением быть не нужно: Давид не хочет, чтобы я его трогал. Но в голове скребётся неприятная мысль. А что, если? Передо мной опускается тарелка с омлетом. - С меня ужин, - на автомате говорю я, не отводя взгляда от экрана телефона. Это мог быть Саша. Он мог отобрать у Давида мобильный. Бьёт ведь его, чего стоит отобрать мобильный. Тогда всё хуже. Это не Давид хочет, чтобы я его не трогал, а Саша. В таком случае, нужно- -…аша! Вздрагиваю, поднимая взгляд на Женю. Тот смотрит на меня хмуро: - Ты ведь не лезешь в это, правда? Невольно сглатываю, сильнее сжимая телефон в руке. - Да, я в это не лезу. На балконе прохладно и свежо после дождя. Делаю глубокий вдох, прежде чем нажать на вызов. Гудки кажутся мне необъяснимо зловещими. - Да. Выдох получается рваным, от того ответ каким-то торопливым: - Нужно встретиться. - Зачем? – голос в трубке спокойный. А я чувствую, как быстро колотится моё сердце. - Насчёт Давида. На том конце ненадолго замолкают, а затем слышится тихий смешок: - О, и что с ним не так? - Долго будешь комедию играть? Я знаю о вас и знаю, что ты с ним делаешь. Саша хмыкает: - А что я с ним делаю? На меня накатывает злость: - Ты ещё имеешь совесть спрашивать?! - В данный момент, я не делаю с ним ничего. - Давай встретимся! - Ну хорошо. Я позвоню позже. Я ошарашенно смотрю на экран телефона. Сбросил. Будто он здесь диктует условия. Ублюдок! Выводит меня из себя одним своим поведением Я объясню ему, как делать нельзя! Саша не перезванивает до поздней ночи. Я успеваю выпить кружку крепкого кофе и тщетно попытаться сесть почитать лекции. Звонок раздаётся в два часа ночи. - Приходи ко мне, - заявляет Саша; на фоне шумит мотор заведённой машины. Мне хочется его послать. Завтра в универ и я не собираюсь прогуливать. Я хочу спать, какого чёрта. Но перебарываю себя и сообщаю, что скоро буду. Пытаюсь обуваться как можно тише, но Женя всё равно замечает, выходит в коридор. - Я покурить, - бросаю, пытаясь на него не смотреть. – Заодно прогуляюсь. Не спится что-то. Женя молча уходит обратно. Мне становиться стыдно. Всё он понимает Путь до дома Саши занимает необычно много времени по ощущениям. Я пытаюсь продумать всё, что хочу ему сказать, но в голову лезут только резкие фразы. Хочется покурить, но я отбрасываю эту мысль, пытаясь идти быстрее, чтобы разобраться с этим прямо сейчас, не секундой позже. Пальцы немного покалывает от холода, когда я набираю номер на домофоне. Дверь с писком открывается, свет в подъезде загорается автоматически, слепя глаза. Пробегаю лестничные проёмы, игнорируя лифт, и вот я перед нужной дверью. Дышу тяжело, пытаясь отдышаться. Волосы взмокли от пота. Сглатываю сухость во рту, облизывая такие же сухие губы. Нажимаю на звонок, но не слышу никакой отдачи за дверью. Сломан? Стучу костяшками пальцев по железной поверхности двери. Через несколько секунд на той стороне слышатся крики. Я улавливаю обрывочное «…не хочу...блять…здесь видеть никого…» сказанное знакомым голосом. Это не должно меня удивлять, но, почему-то, удивляет. Давид там Дверь, щёлкая замком, открывается, выпуская наружу Сашу. Он улыбается безэмоционально, прежде чем закрыть её обратно, на замок: - Внутрь не пущу, прости. Наш общий знакомый сегодня не в духе. Саша говорит об этом спокойно, достаёт из кармана куртки пачку сигарет и спускается вниз по лестнице, к выходу из подъезда. Я молча следую за ним. Внутри скребёт и кусает. Когда мы выходим на воздух и Саша закуривает, я не удерживаюсь и спрашиваю: - Вы живёте вместе теперь? Саша бросает на меня нечитаемый взгляд. А затем отвечает то, от чего у меня сводит зубы: - Мы всегда жили вместе. И до тебя, и до всех вас. Он делает затяжку, пока я пытаюсь не прокусить себе щёку изнутри. - Тогда зачем был я и другие парни? – вопросы льются из меня один за другим вместе со всеобъемлющей обидой. - Ему хочется иногда заводить с кем-то отношения – он идёт и заводит. Это всё не серьёзно. От скуки или назло мне. Я не понимаю, что Саша говорит. Это звучит ужасно. Я смотрю на него с удивлением и растерянностью. Но растерянность быстро сменяется злостью. - Ты поэтому его калечишь? - Калечу? – Саша смотрит на меня с неподдельным интересом. – Почему я за это должен его калечить? Хочется развлекаться – пусть развлекается. Это ведь не серьёзно. Я удивляюсь во второй раз. - Ты избиваешь его! – настойчиво повторяю я. – Все эти шрамы..! - Давида это возбуждает, придурок, - перебивает меня Саша, хмыкая. Я резко захлопываю рот. Саша выпускает дым в воздух и поворачивается лицом ко мне, смотря насмешливо: - Он не кончит, если ему не сделать больно. Он просит об этом. Он течёт весь, когда его душишь или режешь. Ему это нравится так, что каждый день под меня ложиться готов. Что, другого ожидал, спасатель? Я чувствую себя так, будто из-под моих ног выбили почву. Я стою перед Сашей как поверженный перед победителем. С самого начала, с самой нашей встречи все роли были распределены. Нужно было послушать Женю и не лезть, не было бы так обидно. Саша выбрасывает окурок в урну и хлопает меня по плечу: - Надеюсь, теперь мы друг друга поняли. И скрывается в подъезде. А я остаюсь стоять всё на том же месте, чувствуя себя пристыженным. Чувствуя себя конченным болваном.