goner

Давид

Квартира Саши какая-то необжитая. Она выглядит совсем новой. Я пытаюсь незаметно оглядеться, пока мы идём в гостиную. Всё слишком опрятное, чистое как будто хозяин квартиры ни разу ничего не трогал. Полки на шкафу, стоящем в углу, пустые. На журнальном столике ничего. Диван выглядит так, будто на нём ни разу не сидели. Шторы идеально чистые, будто их повесили только что. Мне становится не по себе. Слишком… стерильно? Я вообще могу хоть к чему-то здесь прикоснуться? Саша стоит рядом. Я только сейчас замечаю, что он смотрит на меня. И взгляд у него такой пронзительный, что мне хочется от него спрятаться. А здесь точно лучше, чем дома? - Хочешь есть? - спрашивает Саша, небрежно бросая рюкзак на диван; подушка, задетая им, падает на бок. Комната начинает выглядеть чуть менее мёртвой. Я сглатываю сухость во рту. Есть хочется очень. Последний раз еду я видел только вчера утром, когда мать оставила на столе печенье. В шоколадной глазури. Много взять не получилось, тогда она заметила бы. Я съел три штуки, впопыхах, по дороге в школу. Было безумно вкусно. Мать мне больше не готовит. Она злится на меня, поэтому сказала, что не будет больше кормить. Правда я уже не могу разобрать, на что она разозлилась на этот раз. Саша продолжает на меня смотреть. Его глаза настолько тёмные, что я не могу разглядеть в них зрачков. Они действительно чёрного цвета? - Ты голоден, я могу тебя покормить, - говорит Саша. Я невольно хмурюсь. Какая-то гуманитарная помощь или что? - Мы были целый день в школе, нужно сначала что-то поесть, - тем временем говорит Саша и скрывается в коридоре. Я растерянно смотрю ему в след. А, в этом плане... Сидеть в комнате одному кажется странным, поэтому я неуверенно иду за ним. Кухня оказывается такая же стерильно чистая. Кухонная утварь совсем новая, как будто ни разу не тронутая, явно недешёвая, поблескивает железом на свету уличных фонарей, пока Саша копается в холодильнике. Он спрашивает, хочу ли я курить, а когда я удивлённо говорю, что не курю, вываливает на стол всё, что есть у него в холодильнике, и закуривает сам. На столе оказывается странный набор. Тут копчёные рёбра, мясо и колбасы, банки с оливками, несколько видов сыров, какие-то чипсы, лапша быстрого приготовления, энергетики, красная рыба... Саша неторопливо курит, прислонившись бёдрами к подоконнику. Он следит за мной взглядом. На самом деле, всё, что сейчас лежит передо мной выглядит аппетитно. Я готов съесть это и не подавиться. Правда количество еды для одного человека кажется слишком большим, но я не решаюсь спросить у Саши, зачем ему столько. Он не выглядит любителем поесть. Саша всё так же курит и, кажется, не собирается прикасаться к еде, хотя у меня самого уже начинает сводить живот, а рот полон слюны. Разве не он сам говорил, что нужно поесть? Я теряюсь. Я хочу наброситься на всё это, но Неловко переминаюсь с ноги на ногу, бросаю испуганный взгляд на Сашу. Тот курит уже вторую. - Почему ты не ешь? - спрашивает он. Я вскидываю до этого опущенную голову: - Я не могу. Это неправильно. Ведь это твоя еда. Мы должны вместе... - Я закурил и перехотел, - обрывает меня Саша, чуть сощурившись. - Ешь сам. - Но я- - Еды слишком много, она испортится, и я её выброшу. Я резко закрываю рот. Саша глубоко затягивается, под самый фитиль. Я слежу за тем, как сигарета превращается в пепел. - Тогда зачем..? - я обрываю себя, резко прикусив язык. Это не моё дело. Саша стряхивает пепел в красивую стеклянную пепельницу в форме лебедя, расправившего крылья, и садится за стол. - Так что насчёт учёбы? - говорит он как бы невзначай, беря одну из многочисленных банок энергетиков. Я, немного помедлив, сажусь рядом. В нос сразу ударяет аппетитный запах копчёного мяса. Саша, отвернувшись, с пшиком открывает банку, сразу делая несколько глотков, прикрыв глаза. У меня дрожат руки, когда я медленно тянусь к мясу. Мясо запаковано в бумагу. Оно даже на вид дорогое. У меня подрагивают руки, когда я осторожно его распаковываю. Рука Саши, с зажатой в ней ножом-бабочкой появляется перед моими глазами неожиданно, я даже пугаюсь. Саша быстро нарезает мясо на тонкие кусочки, затем открывает мне банку с оливками, пододвигая ближе, нарезает колбасу, сыр, открывает чипсы. Его лицо по-прежнему невозмутимо. Саша вытирает лезвие ножа об штанину своих явно дорогих штанов, и складывает его, пряча в карман. Он ставит электрический чайник на лапшу и возвращается к своему энергетику, вновь отворачиваясь в сторону. Будто ничего не произошло. Меня это поражает. Почему-то, в приятном смысле этого слова. Когда я наедаюсь, а Саша допивает энергетик и выкуривает, кажется пятую сигарету, мы перебираемся в спальню. И я, наконец-то, вижу живую комнату. Здесь на полу валяется одежда, на кровати смятое постельное бельё, а шторы плотно задвинуты. Здесь только кровать, две прикроватные тумбочки и шкаф. А сама комната просторная, со странными жёлто-зелёными обоями. Саша говорит: - Чувствуй себя как дома. И эта фраза... Эта фраза отпечатывается в сознании, выжигается раскалённой кочергой на моём мозжечке. Слово дом никогда не ассоциировался у меня с кем-то кем-то до этого для. Я смотрю на то, как Саша садится на кровать, принимаясь доставать учебники из своего рюкзака, и не могу даже моргнуть. Мои глаза широко открыты. Моё сердце колотится как бешеное. Саша выглядит как совершенно не заинтересованный в происходящем человек. Когда я ем, он смотрит куда-то в сторону, думая о чём-то, совершенно не обращая на меня внимания. Когда я заканчиваю есть, он говорит бесстрастно: "Спасибо. Не люблю, когда еда портится". Он не выглядит как человек, заинтересованный в моей судьбе. Он не выглядит как те сердобольные старушки-соседки, каждый раз хватающиеся за сердце при виде меня. Не выглядит как все те люди, заботящиеся обо мне. - Так тебе нужна помощь? - спрашивает Саша, листая какой-то учебник (я совсем не могу разглядеть в темноте какой). Он расслабленно лежит на кровати, закинув ногу на ногу. И выглядит… Здесь он выглядит уютно, в отличие от всей остальной квартиры. Саша переводит взгляд на меня: - Не хочешь сесть? Вопрос получается скорее без вопроса. Как будто он уже знает, что я сяду на эту большую мягкую кровать в любом случае. Я опускаюсь на самый её край. В комнате темно из-за зимних сумерек и мне комфортно в этой темноте. А ещё здесь тепло. Это непривычно. Саша демонстративно отодвигается, уступая мне место. Я невольно поджимаю пальцы на ногах. Мне впервые за долгое время комфортно, но в то же время… В то же время я Как будто не в своей тарелке Как будто нужно срочно бежать обратно домой, в тот холодный, серый ужас, а не сидеть здесь, в этом мягком тепле. Саша говорит: - Расслабься, я тебя не укушу. У него голос приятный, убаюкивающий. В темноте я могу разглядеть только как поблескивают его тёмные глаза.

Саша

Он смотрит на меня. Я не понимаю его взгляда. Я вообще мало какой взгляд могу понять. Наверно это страх. Он ведь всего боится. Не нужно быть настойчивым. Давид смотрит на меня, наверное, пять минут, не меньше, перед тем как всё же ложится рядом. Лицо у него бледное, глаза впалые, с синяками, губы потрескавшиеся - я разглядываю его не скрывая этого. Целый вечер разглядываю. Он прекрасен. Я не видел ничего прекраснее. Очень хочется задрать его убогую футболку и пройтись руками по торчащим рёбрам, лезущим сквозь кожу костям. Они так и просятся наружу. Мне это нравится до безумия. Хочу поцеловать каждую из них. Возможно, я начал бы с позвоночника. Член заинтересованно дёргается. Давид смотрит в потолок, лёжа на спине. Наверно, я бы захотел посмотреть на эти кости без кожи. И они смотрелись бы ещё прекраснее. У Давида такие тёмные синяки под глазами, что кажется, будто кто-то нарисовал их графитом. И много шрамов под конченой футболкой, так ведь? И свежие, и зажившие. Член стоит ещё со школы, и я пытаюсь успокоить себя мыслями о том, что сделаю всё, о чём хочу. Но позже. Сейчас я только спугну его. Давиду нужно освоиться, привыкнуть ко мне, самому захотеть отдать мне всё, что я скажу. Нужно время. Хочется опять курить. Кажется оптимистичным то, как легко Давид соглашается на всё, что я ему предлагаю. Если так пойдёт и дальше... В мыслях появляются приятные картинки и мне почти физически больно от того, что я не могу до Давида дотронуться. Курить - Хочешь кофе или чай? - спрашиваю хрипло. - И начнём. Давид молчит, пока я встаю с кровати. - Мне не нужна помощь по учёбе, - неожиданно говорит он. Его голос дрожит. Я останавливаюсь возле кровати, смотрю на него ожидающе. Он хочет поделиться историей из жизни? Вот так просто? Но вместо этого Давид говорит: - Мне плевать на учёбу. Но спасибо. И идёт со мной вместе на кухню. Мы пьём кофе. Я курю. Мы ничего не говорим друг другу. И возвращаемся обратно в спальню. Там так же молча лежим. Давид смотрит в потолок, а я смотрю на Давида. Так наступает ночь. Давид спохватывается не сразу, но резко. Он вскакивает с кровати и начинает бормотать извинения. Я не особо разбираю, что он говорит, меня больше волнует, что он уходит. Давид торопливо идёт к входной двери, совсем забывая про рюкзак, так и оставшийся лежать в гостиной, я спешу за Давидом. - Прости, не хотел тратить твоё время, - мямлит он, завязывая шнурки изношенных кед. Я слежу за ним без особой радости. Неожиданно Давид замирает. Он встаёт с корточек и распрямляется, смотрит мне прямо в глаза и спрашивает отчаянно (?): - Могу я прийти ещё? Я сдерживаю внутренний триумф: - Ты можешь остаться. Капкан замыкается.