goner

Паша

В квартире Давида всё, как прежде. Такое чувство, будто я отсюда и не уходил. - А где кошка? – спрашиваю, ставя чайник на плиту. Хорошо, что до этого сходили в магазин. Вообще, ходить в магазин вместе с Давидом странно. Но приятно. Хоть он и просто идёт рядом. Я рассыпаю растворимый кофе по кружкам. Тут турки нет. Кофеварки тем более. Придётся довольствоваться малым. - Так где… - я оборачиваюсь, натыкаясь взглядом на перекошенное лицо Давида. Он зашёл на кухню как-то бесшумно. - Она у моей одногруппницы, - говорит Давид, садясь на стул. – Я отдал. В груди неприятно сжимает. Вот так вот просто отдал. - Саша не любит животных? – стараясь говорить безразлично, спрашиваю я, разливая кипяток по кружкам. Давид некоторое время молчит. Когда он отвечает, его голос звучит забито: - Да, не любит. Мы пьём кофе в тишине, и я заставляю Давида съесть бутерброд с сыром, потому что он не ел ничего, кажется уже несколько дней. - Каждый моет кружку за себя, - говорю я, когда мы заканчиваем. Давид заторможено кивает. Он всё ещё выглядит жалко. Его руки дрожат так сильно, что кружка почти что падает на пол. Я хвалю его, когда он заканчивает. Я хвалю его за всё, что он делает, если это того стоит. - Теперь ванна, - говорю я и Давид покорно идёт за мной. Вроде как, за прошедшую неделю у нас уже выработался распорядок. Думаю, Давиду это на пользу. Мы умываемся и чистим зуба, а затем я снимаю старый бинт с его рук, ног и шеи, пластыри с его туловища, обрабатываю раны и заматываю заново. Порезы всё ещё изредка кровоточат. Особенно на шее и бёдрах. Но Давид даже не морщится, когда я вожу по ним спиртовым раствором. Его глаза по-прежнему как будто заволочены туманом. После ванны мы смотрим Симпсоны. Это не похоже на того Давида, который любил читать книги и рассуждать на всякие глубокие темы. Этот Давид смотрит в экран ноутбука стеклянным взглядом, положив голову мне на колени. Мы можем смотреть Симпсоны до ночи, а можем отвлечься пораньше и пойти погулять. Обычно мы не гуляем долго. Ходим по парку, или по пустым дворам. Давид всегда гладит бродячих кошек и собак. Обычно во время этого он выглядит особенно грустным. - Наверное, мне нужно начать работать, - говорит Давид, когда я заканчиваю с перевязкой. Я всматриваюсь ему в лицо. Взгляд у него всё такой же отстранённый. Я прячу медицинские принадлежности в коробку, пока Давид натягивает на себя свитер. Свитер смотрится на нём до смешного большим. - Почему ты решил работать? – спрашиваю я, отставляя коробку в сторону. – У тебя последний год в универе. Диплом. Помнишь? Давид рассматривает пол: - Нам нужны деньги. Я вздыхаю. - Ты говорил, - продолжает он тихо, - что я должен вкладываться в отношения. Давид выглядит жалко. Мне безумно хочется его защитить. Я закрываю глаза. И медленно считаю от десяти до одного. А потом открываю. - Кто сказал, что мы в отношениях? – спрашиваю я. Давид замирает под моим взглядом. Запуганный маленький зверёк. Такой беззащитный.

Хочется защитить

Я больно щипаю себя за руку. Давид продолжает смотреть в пол. - Я помогаю тебе. Но кто сказал, что мы в отношениях? Давид очень медленно, как в замедленной съёмке, поднимает на меня взгляд. Я вижу в его глазах что-то безумное. - Скажи, - говорит Давид, - ты любишь меня? Я встаю с бортика ванны, нависая над Давидом: - А ты, ты любишь меня? Где-то сбоку капает с крана вода. Давид неожиданно громко смеётся. Громко и ненормально. Он тянется ко мне, хватаясь за мою толстовку тонкими пальцами. - Эй, - то ли просит, то ли стонет Давид, - люби меня. Какой же он

жалкий

Я не пытаюсь связаться с Женей. Мне стыдно даже написать ему. Мне кажется, он ненавидит меня. Мне кажется, я предал его. Чайник кипит на плите. Я разливаю кипяток по кружкам. Мы завтракаем омлетом. Давид не съедает даже половину. Он говорит: - Меня тошнит. Глядя на него, я в это охотно верю. - Ты не ешь ни утром, ни в обед, ни вечером, - говорю я с укором. – Так, когда ты ешь? - Я питаюсь спермой, - голос Давида разит безэмоциональностью, пока он достаёт пачку сигарет. - У тебя есть немного для меня? - Иди к окну, - получается немного раздражённо. Хоть я и стараюсь не злиться понапрасну, иногда мне кажется, будто Давид выводит меня намеренно. Давид выкуривает, кажется, пол пачки, и просит ещё кофе. - Если хочешь кофе, тогда сделай, - как маленькому, объясняю ему я. Давид смотрит на меня не моргая. Он стоит напротив, пока я лежу на животе на кровати, проверяя чат группы. Я поднимаю на него взгляд: - Что? - Кто я в твоей жизни, Паша? Давид смотрит мне в глаза так неприятно-пронзительно. - Ты любишь меня, и ты живёшь со мной. Разве это не отношения? Кем ты меня считаешь? - Занозой в моей заднице. Мы спим в разных комнатах. Давид спит в спальне. Я сплю на диване. В этом нет никаких сложностей, не считая того, что диван немного жёсткий. Я раньше никогда на нём не спал, поэтому первые дни немного непривычно и болят бока. - Диван неудобный, спи со мной, - говорит Давид за завтраком. Это вторая неделя, как я живу с ним. Давид всё ещё предпочитает на завтрак кофе и сигареты. Я жду, когда он упадёт в голодный обморок. - Ты выглядишь усталым, - говорит Давид. – Этот диван правда неудобный. Единственное место, на котором в этой квартире можно спать, - это моя кровать. - Нет, - я собираю свои тарелки и кружку и иду к раковине. - Мы раньше спали на ней вместе, что случится, если снова начнём это делать? Я вздыхаю, наверное, слишком тяжело, потому что, Давид начинает злится: - Конечно, прости, как я мог забыть! Мы ведь не в тех отношениях! А вдруг ты со мной ляжешь, и я подумаю, что мы начали встречаться?! Я ведь такой недалёкий! Пошёл ты! Спустя время, за ним хлопает входная дверь. Я не пытаюсь связаться с Женей, но… Я бы хотел. Жаль, что он меня теперь ненавидит. Жаль, что я его подвёл. Саша не появляется. Не спустя неделю. Не спустя две. Это кажется чем-то странным. Сюрреалистичным.

Давид ему что, больше не нужен?

Он его что, выбросил?

Я не спрашиваю об этом Давида. Он не говорит об этом и сам. Эта тема постепенно как будто бы становится запретной. Мы смотрим Симпсоны. Давид почти засыпает, пока я, как-то рефлекторно перебираю его волосы. В последнее время, пряди лезут в глаза, думаю, ему нужно подстричься. - Эй, - негромко зову я. – Не хочешь заглянуть в парикмахерскую? Давид разнежено угукает. - И в магазин одежды. - Угу. - И к психотерапевту. Давид резко вскакивает. Он смотрит на меня широко раскрыв глаза: - Что? Моё сердце тяжело и быстро колотится в груди. Я смотрю на него пристально: - Тебе стоит сходить к психотерапевту. На лице Давида резко сменяют друг друга гамма чувств и эмоций: удивление, страх, злость, обида, тревога. Давид мечется взглядом по мне, пытаясь сканировать меня. Пытаясь понять. - Что ты хочешь этим сказать? – нахмурившись спрашивает он. - Давид, - я пытаюсь говорить мягко, - ты ничего не ешь, выглядишь как привидение. Я просто волнуюсь. - С чего бы тебе обо мне волноваться?! Ты сам сказал, что мы не- Я осторожно беру его за руку, останавливая только начинающуюся вновь разгораться бурю. Давид вздрагивает от моего прикосновения. Он смотрит на меня уже по-другому. С надеждой. - Если я схожу, - говорит он, испытывающе глядя на меня, - то что? Что тогда? Я сжимаю его руку чуть сильнее, заглядывая в наконец-то прояснившиеся голубые глаза: - Тогда мы начнём встречаться. Найти психотерапевта, который берёт не слишком много за сеанс – сложно. Найти психотерапевта, который берёт не слишком много за сеанс с хорошими отзывами – сложносложно. Но не невозможно. Давид нервно кусает губы. Он кусает их с таким остервенением, что ещё немного и пойдёт кровь. Он поворачивается ко мне и говорит жалобно: - Хочу курить. Пойдём покурим. Я качаю головой: - Нет, ты курил пять минут назад. Скоро заходить. Давид тяжело вздыхает. Он ёрзает на стуле. Свитер на нём совсем на скрывает бинтов на шее, поэтому проходящие мимо люди то и дело поглядывают на нас, шепчась. Давид откидывается на спинку стула, ударяясь головой о стену. Он громко стонет, скорее от безысходности, чем от боли. Я осторожно беру его за руку, приободряющее сжимая: - Всё в порядке. Ты в любой момент можешь просто уйти. Давид скашивает на меня взгляд. На мгновение я чувствую, как он сжимает мою руку в ответ. А затем дверь открывается и называют его имя. Он выходит спустя, кажется час. Лицо у него раздражённое, а в руке какие-то бумаги. Давид останавливается напротив меня. - Ну что? – спрашиваю не без интереса. Давид притягивает бумаги мне. Это оказывается рецепты на таблетки и талон на следующий приём. Я рассматриваю их слегка нахмурившись. «Венлафаксин?» «Кветиапин?» «Ламотриджин?» Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с непривычно серьёзным взглядом Давида. Он спрашивает: - Теперь мы встречаемся? Я складываю бумаги в свой рюкзак, встаю, застёгиваю толстовку и, вздохнув, киваю, принимая неизбежность: - Да, теперь мы встречаемся.