"Я не знаю, зачем тебе дан. Кожей чувствую сломленный дух. Пусть жестокая, злая луна Нас погубит - кого-то из двух. Ты не сможешь дожить до утра. Если я обнаружу твой след - Запылает кармином заря, Станет алым от крови стилет. Стань же мстительным духом, и смертная плоть не посмеет тебя осквернить. Я вонзил свои когти в Забвенья оплот, где даэдра положено гнить". Ритуальная песнь фанатиков Молаг Бала. Отрывок.
В крошечной комнате стоит непроглядная темнота. Душно, но ставни задвинуты - никогда не знаешь, в какой момент поднимется пепельная буря. Рунара привыкла рано вставать с тех пор, как переехала в Морровинд. Даже кровные узы не могли заставить никого в этом городе перестать смотреть на нее как на н'ваха. Работать приходилось много. Задолго до зари она поднималась и шла протапливать кузню, потом начинала ковать заготовки для мечей. Ближе к утру приходила Дандера Селаро, отбраковывала все, что считала недостаточно качественным, и посылала ее работать по хозяйству. К ночи Рунара валилась с ног, иногда ей едва хватало сил, чтобы не уснуть и съесть свой скромный ужин. И все же она смогла смирить свой данмерский нрав и быть благодарной за каждый предоставленный ей шанс жить новой жизнью. Лежа на жесткой кровати и глядя в невидимый потолок, который, как она знала, нависал низко-низко, Рунара невероятно отчетливо вспомнила другую ночь. В просторной и светлой комнате отчего дома, когда внизу коротко зазвенела сталь и сразу вслед за ней в ушах прозвучал вскрик матери. До сих пор она вспоминала с липкой смесью страха и стыда, как пряталась, истратив весь заряд слабенького кольца-хамелеона, как боялась пошевелиться и вздохнуть, когда мародеры обшаривали ее комнату в поисках чего-нибудь малость ценного. Потом мать сказала, что это был благоразумный поступок. Больше события той ночи они никогда не обсуждали. Рунара знала, что среди имперцев, как и среди нордов, многие не жаловали ее народ. Зачастую - боялись. Изредка - презирали открыто. Но никогда еще в Бруме не устраивали резню посреди ночи. Они разом лишились всего. Пострадала не только их семья, но данмеры Империи никогда не жили сплоченной общиной, каждый справлялся, как мог. Их дом не сожгли, как другие, но Рунара отчетливо понимала, что остаться и продолжить торговать оружием и броней в лавке убитого отца жители города ей не позволят. Было совестно признавать, но она не чувствовала боль утраты. Отец поддержал ее, когда она решила пойти в подмастерья кузнеца, сочтя это полезным для семейного дела. В остальном же они редко общались. В те дни, видя убитую горем, надломленную мать, Рунара мечтала лишь сбежать оттуда. На четвертый день она проснулась и нашла кисет с деньгами и записку, где мать сообщала, что ушла работать на плантации, а насчет нее договорилась со сводной сестрой из Альд'Руна. Тем же утром Рунара Трелос шагнула на борт худенькой шхуны, плывущей на восток. И теперь... стоит середина ночи. Не слышно завываний нетчей за стенами города, которые обыкновенно просыпаются немного раньше нее. Только какие-то звуки в отдалении, на пороге слышимости, не дают уснуть. Натянув шерстяную мантию, Рунара выскочила на улицу в надежде унять свои страхи, вернуться и доспать недолгие оставшиеся часы. Багряно-алое зарево сияло в небе за южной стеной города. Периодически вспыхивали зеленые и фиолетовые магические огни. Стали явственно слышны лязг оружия и крики людей и меров. Как была босиком, Рунара кинулась на встречу двум городским стражам, флегматично наблюдающим, как пылает форт Имперского легиона. Заметив ее, один из них насмешливо расхохотался: - О, девка! Вовремя встала. Иди-ка прихорашиваться. Когда отряд освободителей вернется в город - ты придешься весьма кстати. А старухи пусть пока стряпают. Второй одобрительно хмыкнул: - Давно пора было. Даже жалею, что не присоединился, да староват стал. Да и капитан жалованье урежет за самовольщину. - Не гони, он поди уже там, потом красоваться несколько месяцев будет! Рунара уже поняла, что никто не станет помогать осажденным, но острое чувство пронзило ее и заставило кинуться с криками на редоранскую стражу: - Это несправедливо! Нельзя нападать посреди ночи, без предупреждения, это подло, гнусно! Вы обязаны были охранять порядок! Стражник, что по голосу был моложе, резко схватил ее за запястье и стиснул до боли: - Да что ты знаешь о подлости, девчонка? Чудом уцелела - а знаешь, что имперские ублюдки сделали с моей сестрой? Она жила через улицу от вас, в Бруме. И тебе совсем не жаль свою мать? Проваливай отсюда. Он отвесил ей пощечину ладонью в латной рукавице, едва не сбив с ног. - Может, еще поумнеет, - добродушно ответил данмер постарше. - Ей лет сорок, в этом возрасте девки еще совсем тупые. Да и мужики, если уж на то пошло... - Усмехаясь, смерил он взглядом младшего напарника.***
Слова повторялись и повторялись в ее голове, впечатывались, ломились, шептали: Крещенье огнем - в громе, в полях сражений - вспомни о нем. Не было завершенья... Имсин Видящая металась в мокрых, смятых простынях. Третьего дня ее свалила моровая болезнь - с тех пор преследовали кошмары. В редкие часы ясного сознания она скептически относилась к ним, но затем начинала вновь бредить и верила каждому из своих видений. Ужас сковывал и не давал пробудиться. ...войны вершились пламенем, шли племена - на битвы. Продираясь сквозь масляную, затягивающую пелену снов, Имсин заставила себя проснуться. Резко вскинувшись на кровати и тяжело дыша, прислушалась: колокол! Больно по мне бил голос набата... Дрожь - или это всего лишь лихорадочный озноб? - пробежала по всему телу. Вдалеке чей-то голос кричал приказ к отступлению и перегруппировке. Затем раздался оглушающий грохот. Запахло гарью. ...страшная правда преданий, отсвет огня рыжего. Не успев придти в себя, Имсин Видящая уже облачилась в легкую кольчугу, сапоги и шлем, схватила имперский палаш в левую руку и короткий кинжал - в правую - и побежала по коридорам туда, откуда слышны были голоса ее людей, едва разбирая дорогу. Из пролома в стене ее опалило жаром, заставив резко отдернуться. Но боль подействовала отрезвляюще, позволив продолжить путь. Пробежав два поворота, поднявшись по лестнице и свернув за угол, в конце коридора Имсин наконец-то увидела своих солдат, организованно отступающих в узком коридоре, отбиваясь от наседавшего противника, явно превосходящего числом. Когда они добрались до следующего пятна, освещенного факелом, Имсин увидела то, чего больше всего боялась: золотой блеск доспехов и маски с гребнями. Ординаторы. Провинция восстала. Раесса Пулия резко обернулась, услышав шаги за спиной и узнав, закричала: - Леди Протектор! Убирайтесь отсюда немедленно! Вы не в состоянии сражаться, вам надо спастись и вернуться в Сиродиил! Мы сможем спасти другие форты, если придет подкрепление. У меня остались свитки телепорт... Но вы не предали, братья мои по оружию. - Вольно, рыцарь. Телепортироваться в храм Альд'Руна? Или в наше святилище? Я остаюсь. Мы заберем с собой столько повстанцев, сколько сможем.