Четвёртый вид философии состоит в неверии.
Неревар уснул на полу. Баладас же, шатаясь, добрался до своей кровати, резким жестом погасил свечи и еще долго лежал, незряче глядя в темноту. Мысль о том, что весь минувший день они обсуждали очевидные вещи, не давала ему покоя. Он тщился сопоставить, понять, почему не удавалось изменить ход событий даже прибегая к радикальным действиям. Но точные расчеты и туманная мифология категорически не складывались в единое целое. Оставалось признать, что вычислительные мощности в его распоряжении были пренебрежительно малы, а все важнейшие с точки зрения метафизики исторические события были безбожно и многократно перевраны жрецами каждой из религий. Был бы хоть малейший шанс склонить Фира к сотрудничеству… Все надежды Демневанни теперь были сопряжены с приездом двемера, ибо сам он окончательно зашел в тупик. Утро настигло его, как бы он тому ни противился. Баладас сидел за столом, приложив замороженную заклятьем двемерскую шестеренку ко лбу. Заклинания от головной боли не помогали. По лестнице поднялся Индорил и зашел в комнату. Через плечо его был перекинут рюкзак, в одной руке - пара сапог, во второй – тяжелый зимний меховой плащ. Маг с интересом наблюдал за его приготовлениями, однако, вопросов не задавал. - Мы все время говорили не о том, Неревар. - Я знаю, - спокойно ответил тот. – Я дал тебе все вводные данные, какие имел. Этого чертовски мало, но кто, если не ты, сможет выжать максимум из этой информации. Я не бог, друг мой, и силы мои ничтожны. Любой инструмент, механизм или способ, который хотя бы покажется перспективным, нам придется использовать. Он грудою сбросил вещи на пол и стал перебирать содержимое рюкзака, извлек пятнадцатую из 36 уроков Вивека проповедь. - Зашел в Храм по пути. Я договорился: тебе предоставят свободный доступ к библиотеке и консультации в любое время суток, кроме того достанут любые книги по твоему заказу. Любые, - повторил Неревар, - в том числе запрещенные, редкие, отсутствующие на Вварденфелле и исчезнувшие из Нирна. А здесь, - он передал Баладасу книгу, - здесь то, что ищет во мне Алдуин. Демневанни если и удивился, то не подал виду. Зашелестел страницами, забывая о мигрени, но вскоре отвлекся. - Передай мне свой плащ: наложу пару заклятий. Полагаю, подходящий камень у тебя найдется. Неревар вновь погрузился в исследование недр рюкзака. - Есть преимущества в непрерывности жизни, - заключил Демневанни, берясь за работу. – Школу зачарования, как я и догадывался, ты даже не пытался освоить. В ответ прозвучало нечленораздельное мычание. Неревар сражался с сапогами, стараясь успеть надеть их, доведя до максимума сопротивление магии. Сегодня вопреки привычкам он предпочел легкие кожаные доспехи. С благодарностью он принял из рук Демневанни искрящий заклинаниями плащ и накинул на плечи. Легкомысленный тон внезапно слетел с него, будто и не бывало. - Я не знаю, против чего мы идем. И есть ли хотя бы малейший шанс переписать сценарий судьбы. Будь все это задумано непостижимым божественным планом или алгоритмом некой великой машины. Когда я просил Фира разрешить Ягруму присоединиться к нам, тот согласился лишь потому, что считает двемера бесполезным, утратившим свое мастерство и былые знания. Но нам просто не из чего выбирать и рассчитывать не на что. Я вновь буду говорить с Вивеком, я попытаюсь найти Сила. И видит Ану! Я хочу верить, что в них осталось еще хоть что-то человеческое. Что Лорхан не переработал и не превратил их… в часть себя. - Что если наши действия, какими бы они ни были, приведут к еще более ужасающим последствиям? Мы не рассмотрели вариант существования системы, стремящейся к минимизации потерь. Во мне растет убеждение, что придется чудовищно быстро, в полевых условиях осваивать двемерскую технику. Но... тогда нельзя удивляться, если мы вдруг последуем за ними. - Нередко мечталось мне уметь сломать время и, будучи в нескольких местах одновременно, наконец-то все успеть. И сейчас есть дела, требующие своего завершения. Если я вернусь в ином обличии, постарайся узнать меня. Баладас взглянул на него с нескрываемой тревогой, но спросил о другом: - Возьмешь корабль? Индорил покачал головой. - Нет времени ждать. Пойду пешком. Телванни смотрел ему в спину и понимал: в этот момент Наставник находился в максимально удаленной точке от трансцендентного. Живее и человечнее, чем сейчас, он не будет уже.***
Отец — машина, и глас машины. Единственная его загадка — просьба всё объяснить.
Он вывалился на крышу Арвс-Дрелен под тяжелые, налитые чернильным мраком небеса. Будто и не день вовсе... Разряды молний расчерчивали купол неба из края в край, оглушительный треск с секундной задержкой следовал за ними. И ни капли дождя. Неревар добрался до края и, переступив его, позволил подъемной силе протащить его по воздуху вдаль от крепости и бросить на обочине по дороге к Альд Велоти. Энергетические зелья, сваренные Ордо, уже почти не действовали на него. Выводы были один хуже другого. Первое: алкоголь не подавлял видения. Второе: пророческие кошмары беспокоили теперь его постоянно, он фактически лишился сна восемь дней назад. Третье: они не менялись. Великий дракон перестал отвечать на вопросы и лишь тенью сквозил в красной плоскости неба. Для него же остался пепел. «Всё остальное — это земля, под твоим временным управлением. Нет кости, которую нельзя было бы сломать, кроме сердечной кости. Ты увидишь это дважды в своих жизнях». В счете воин-и-поэт очевидно ошибся. Однако, ирония эта не воодушевляла. Неревар признался себе, что сам бы сию же минуту спустился в центр, и взял бы резец и молот в оголенные руки, и передал бы своим артериям биение Сердца, имей он малейшую уверенность в том, что это поможет. Индорил лежал на земле в пыли. Глаза закрывались, и никаким усилием воли он не мог удержаться на грани бодрствования. Его слабость – последнее, что можно дозволить в этой войне с …предуготованным. Темнейшее небо вновь надолго озарилось ярким мерцающим светом. Варианты подошли к концу. Из кармана плаща он достал шелковый кисет и вдохнул белый порошок измельченного в тончайшую пудру лунного сахара. И будь что будет. И сон наяву разверзся. Хортатор лежит навзничь, и дерево рядом расколото молнией надвое. Хортатор, в молитве склонившись, застывает перед обугленным черным остовом. Сложив ноги в лотосной áсане, Хортатор парит в полуметре над извилистыми сухими корнями, змеящимися в траве. В небо Морровинда меж лиловеющих туч взвивается черный дракон. Владыка Безумия приходит под сень мертвого древа и предлагает игру Провозвестнику. Пожиратель Мира слетает под сень древа живого, шипит Князю, что партия была разыграна, и бытие-в-системе не потерпит изменений. Под сенью концепции дерева Принц гнутым посохом отгоняет разрушителя-и-пожирателя, как надоедливого гуара. Они переворачивают Тамриэль, и Шеогорат переписывает небесные пути драконов, дарует дова мифопоэтическую фантазию, и Алдуин ползет из Забвения с легионами дэйдра, его крылья - флаг их. Неревар спит и не-спит, и в этой наркотической полудреме-полугаллюцинации напряжение прошедших дней наконец отпускает его. Даэдра чертит на лбу Хортатора карту сквозь Планы Забвения и Магне-Ге и снова сквозь. Цвет Мнемоли волнует Наставника, он не помнит, почему. Звездная карта разворачивается и сворачивается, и Неревар видит Точку Отсчета и видит шершня. А потом не видит. В парадных залах горят тысячи свечей. Отбрасываемые ими тени дробятся и делятся, создавая собственный мир. Каждая из них сосчитана ребенком-двемером. Вероятность упакована в четвертичную структуру, скреплена связью познания и стремления. Неревар видит лица и не помнит имен. Он знает, что слишком рано их помнить. Неревар смотрит на себя-Хортатора – золотокожую Категоричность. Смотрит на Короля, Невесту, Механика, Воина, Оруженосца и Слугу. Смотрит на Друга, Мать, Мага, Поэта, Сына и Спящего. Неревар хочет прогнать их из своего сна и говорить с Временем, но предстоит еще повстречать последнего. Он-данмер-он-альдмер уходит по антисмысловым участкам, избегая наступать на смысловые, но текст и его значение достигают его: - Ты стал слишком быстро. - Не быстрее, чем ты, извлекая себя из Сердца, - шепчет Неревар и пытается скрыться. - Ты использовал катализатор вместо преобразователя. - Катализатор – ты. Катализатор – смерть. Я не выбирал последовательность. Не-Наставник, не-Луна, не-Звезда, он дважды сворачивает свои слова спиралью и затем, проваливается сквозь этажи, падает, падает ниже - к средоточию. Анумидиум приближается к Неревару, приближающемуся к Ануимидиуму, приближающемуся к сердцу ЛКХАН. Далеко, на тонком мосту, Архитектор предлагал резец и предлагал молот, но Неревар вонзился зубами в коронары Сердца, по которым, пульсируя, струилась сущность Мертвого Бога, в момент его расслабления перед новым ударом. Не-кровь ударила под напряжением из разорванного сосуда, разомкнувшего круг, застилая глаза Хортатора смертельно-синим. Неревар открыл глаза. Под буйной зеленью дерева, усыпанного раскрывающимися бутонами (клятый ультрамарин), возлежал Алдуин. - Кто ты? Дова неожиданно отвечает. На этот раз его слова - не ту’ум. Голос не проникает через границу между мирами. - Когда наступит конец всего, я стану моим Отцом и гибелью мира. До тех пор Дракон Времени спит во мне, а я живу. А кто ты? Индорил отворачивается и не слушает вопрос. Он не знает, сколько прошло времени, но по всем расчетам действие наркотика должно было закончиться уже очень давно. Однако, Пожиратель Мира, пожирающий Неревара взглядом, опровергал это фактом своего наличия. Сознание прояснилось, но внутренний голос шептал: временно. - Ты не Шезаррин, хоть и приходишь ты снова и снова. Ситисит отвергает тебя в любом твоем проявлении. - Почему ты просто не скажешь мне, что должен сказать? - Зачем говорить с тем, кто верит только себе. Алдуин взлетел, набрал высоту и взял курс на север-северо-запад. Волны легли Провозвестнику под ноги, холодны и горьки, и вскоре не осталось ничего кроме них - от горизонта до горизонта. Спустя некоторое время на пути начали попадаться льдины, колышущиеся на темных сине-зеленых водах. Небо стало плотнее и ниже. Дракон то показывался в отдалении с левой или правой стороны, то совсем исчезал из виду. Начинал подниматься ветер. Тучи раскрылись снегопадом, обрушившимся вниз по пологой спирали. Впереди на мгновение появилась тень неведомого существа грандиозных размеров и, заложив полукруг, скрылась в глубинах. Снег запутался в ворсе плаща, осел на волосы. Неревару вдруг нестерпимо захотелось выбрить виски, возвращая традиционный свой облик. Отголоски прошлых жизней - память, заключенная в титановые сферы - перекатывались, сталкивались, звенели и застывали замерзшим звуком. - Не так далеко на север, - раздалось сверху предупреждение Алдуина. - Колыбель Старшего Леса не для тебя. И тогда показался ледник, словно высеченный из зеленого стекла. Черная река расколола его трещиной, и по ней прошел Провозвестник, ведомый нитью прошедшего, и затем по земле, готовой к Охоте: от озера и на запад. Неревару попались на глаза отвратительные щупальца Бездны, но он прошел мимо, стараясь не вспоминать о договоре, который будет еще заключен, ибо намерения не должны быть раскрыты, а ложь - царство Вехка. Нереализованной вероятностью, невылупившийся из Яйца Времени приземлился дракон. Глубоко подо льдом, но от них не сокрытые, лежали чертоги. - Здесь покоится жрец. Неревар покачал головой: - Здесь покоюсь я. Мирак, убивший меня, не знает покоя. Настоящее перестало быть верным способом жить. Неревар видит лица, помнит имена, но не называет их. Он смотрит на Владыку-не-себя, Короля-не-друга, Мага-не-жену, Воина-не-поэта, Неревара-Хортатора и на Черные Руки Мефалы. Там, где они стоят, темно. Луны не хотят освещать их, не доверяя им. Одна только Сумеречная Звезда состоит в союзе с Пророком. Неревар покидает их, ибо далеки они от Звездной Раны, а ему еще предстоит пройти этот путь. Густые тени лежат (там, где однажды ослепительные в своей силе меры оставят лишь свет) повсюду, принимают в заботливые объятья. Беспросветная темнота кажется мягкой. Каждый звук глух. Тоннели множатся и ветвятся, но неизменно приводят к Центру. Ребенок-двемер спит в пещере, являющейся лоном его матери, возле сердца мертвого отца своего. Во сне он слушает. Механические пауки ловят для него крыс и смыслы и кормят его ими. Неревар вкусил эту пищу и проверил ее на подлинность. - Ты мешаешь ему звучать, - говорит ребенок с голосом Архитектора. В его руках - фигура резца, сложенная из формул. - Разве несем мы ответственность за некодирующие последовательности? - Вопрошает Неревар-не-Хортатор. Архитектор еще не умеет молчать, он только учится. Неревар начинает понимать тишину. Архитектор говорит об ошибке, но Неревар бывает только истинным, только. Архитектор говорит, что время сломалось. Истинным. Время. Ребенок-двемер внес поправки в свои чертежи и, хмурясь, изменил расчеты. Стрелки часов вновь устремились в привычную сторону, тысячелетия минули за доли секунды, Индорил Неревар проснулся в снегу, окруженный плотным кольцом диких зверей и их ведьм, алкающих крови. Подбирающихся ближе, ждущих, когда полупрозрачное змеиное тело окончательно станет незримым. Негнущимися, окоченевшими пальцами Неревар лезет в карман, тычется рукой, как слепой котенок, не чувствуя ничего кожей, пытается развязать тесемки кисета, роняет. Драгоценный порошок просыпается, смешивается с поземкой, улетает серебристым облаком. Как последний скуумолов, Неревар кидается следом, пытаясь успеть вдохнуть, поймать языком, удержать ветер в ладони - и увязает в сугробе. Алдуин обретает плотность и медленным жестом самолюбования расправляет мрачные крылья. Смертные твари разбегаются, гонимые желанием выжить. Тогда Провозвестник вспоминает, что владеет магией и в одно мгновение способен был убраться прочь. "Со мной ты нужен, в отличие от всех пророков, что носили твоё имя до тебя," - ложь этих слов трескается необожженной пепельной глиной, и истинное значение проступает золотым светом сквозь грязь. - Я был Хортатором Велота, - отвечает дракону. Этот ответ удовлетворяет Алдуина едва ли больше прочих.