Различие между непознанным и непознаваемым, между наукой и фантазией - вот, что существенно. Четыре направления компаса - логика, знание, мудрость и непознанное. Некоторые клонятся в этом направлении. Другие идут дальше. Склониться перед одним - значит потерять из виду три. Я могу покориться непознанному, но не непознаваемому. Человек, склоняющийся в этом последнем направлении, либо святой, либо дурак. Мне не нужны ни тот, ни другой. Р. Желязны, "Бог Света".
Что-то нарушило магические потоки, и вмешательство Альмсиви перенесло Неревара в Альд'рун, а не в Гнисис. Планы, впрочем, от этого не менялись за их полным и безоговорочным отсутствием. Ему подошло бы ровным счетом любое даэдрическое святилище, потому как после того, что открыла ему память, он знал: в любом из них Вермина не пожелает отвечать на его призыв. Небольшой алтарь Душарирана был не лучше и не хуже остальных, и Неревар вышел из города на северо-западе, не имея ни малейшего представление о том, что собирается сделать. Алдуин, едва различимый в сером утреннем тумане, улетел в сторону Красной Горы, наслаждаясь, пусть и призрачным, существованием в проявленном мире. Многодневная усталость отступила. Разум почти прояснился. Все просто не могло быть настолько хорошо. И оно не было. Хуже лжи - полуправда, и притворство страшнее жестокости. Оглушающие ароматы ночных цветов отвратительно пахнут гнилью. Мгновения растягивались, превращаясь в часы, дни и недели, и когда оголенные нервы уже были готовы порваться - Азура ушла. Как же, черти дери, был он счастлив, что она наконец оставила его в покое! Ее благославления - отнятые, измененные, данные вновь, - выбили из него дух, что едва сумел вернуться обратно в тело. Расторгнув многотысячелетнее соглашение, она оставила Неревара иссушенным, измученным, испитым до последней капли. Полностью дезориентированный, Индорил стоял посреди пустоши. Собравшись с силами, он двинулся к расположенной неподалеку горной гряде. Невпопад вспоминалось, как Велот, старый добрый Велот, пытался увести их народ от помрачения разума, постигшего их сородичей. Как спорили они до хрипоты, выбирая троих, с чьим именем отправиться в путь. Отличались ли хоть чем-то они от айлейдов? Солнце вскарабкалось на вершину небосвода и скалилось оттуда, вступившее в полную силу. Неревар стоял в расщелине между скал, чувствуя, как плывет сознание, зная, что вот-вот не выдержит и упадет. Но адаптивные способности организма сработали на пределе, копируя действие сахара и отправляя его в долгое путешествие за границы нормы и логики - через фантасмагорию неизвестных зачарованных земель, мимо предостерегающе звенящих звезд. Внутрь калейдоскопа, смешивая его с начинкой. Минуло время, вновь показавшееся ему вечностью. Он лежал на холодном и мокром песке под моросящим дождем, и скальный наездник, приземлившийся в изголовье, щебетал песнь о Пелинале. Неревар понимал, что спит, но этот сон ему нравился. Мысли медленно перетекали одна в другую, не задерживаясь надолго, испаряясь, не будучи запомненными. Тогда хрустальный и светлый звук разрезал серое пространство межреальности. Он повернул голову и уперся взором в стоявшую невдалеке одинокую фигуру. Вдруг перехватило дыхание. Индорил вскочил на ноги и взглядом был готов просверлить его спину, только бы заставить обернуться, но не спугнуть это видение, не дать раствориться в отчаянном бреду. И мер повернулся.***
Космос лежал на земле. Фиолетовый воздух хвостами царапали пролетающие мимо кометы, созвездия вырастали по сторонам, словно деревья невероятного фантастического леса, а твердь под ногами казалась неожиданно ненадежной. Огромная сфера, что суть - числа и свет, качалась на воздушных потоках. Она была составлена из бессчетных лезвий свернутого пространства, расходящихся из ее центра, но никогда не встречающихся в одной точке. Незнакомые, не повторяющиеся символы стягивали ее ремнями, переплетали мистическим шифром. Рядом в длинной строгого кроя мантии стоял маг. Лицо Сота блестело металлом. Он заговорил, и взгляд его потеплел, а правый угол губ потянулся вверх: - Здравствуй, Неревар. Ты искал моего совета - так вот он. Мои слова достигли тебя в неизвестный мне срок, но не думай, что я - иллюзия. Диапазон возмущений эфира, производимых твоей личностью, совпал с установленным для передачи сообщения, поэтому ты слышишь меня. Сехт провел своей странной новой рукой по воздуху слева направо, и сфера обратилась вокруг своей оси вослед его жесту. Центр сдвинулся, заставляя все элементы поменять свое положение. - Мне было бы приятно, если ты восстановил память о нашей дружбе, пусть я этого никогда не узнаю или, может быть, ты теперь считаешь меня недостойным даже упоминаний ее. Я, наверное, был неправильным богом и кимером и даже неправильным магом: во мне не было гордости. Ее всю заменило любопытство, которое теперь мне не удовлетворить, и в том состоят мое наказание и мой урок. Но, пусть я не способен услышать тебя, думаю, что все же предвидел большую часть твоих вопросов и смогу дать на них ответы. Почему я не ищу встречи с тобой? - В тот момент, когда я мыслю эти слова, мне известны несколько вариантов моей судьбы. В трех из них требуется мое присутствие в иных местах и лишь в одном - я попросту не могу придти. Что я думаю о Даготе? - Я вижу, что мы сильно просчитались. Опять. Так всегда происходило и будет происходить, когда ты рядом. Желание управлять друг другом каждому из пятерых затмевает разум, но наши судьбы связаны. Учти это, когда в следующий раз будешь ошибаться. Почему мы нарушили данные тебе клятвы и воспользовались нечестивыми инструментами? - Невероятное творение, не принадлежащее нашим умам и нашему времени. Способность математика так глубоко проникнуть в энергоструктуру одного из первых духов при отсутствии контакта с даэдра и предками - свойство гениальности. Я счел, что следует продолжить его работу, а не начинать с нуля. Мое решение поддержали Айем и Вехк. После оставалось только победить двемеров, нордов и твое непреклонное отрицание. Я долго изучал Сердце, и до сих пор уверен, что могущество Лорхана должно было принадлежать нашему народу. Однако, не так, как об этом мыслит Шармат. Почему ты не знал? - Каждый из нас ставил цели выше дружбы, благополучие кимери - выше любви. Идеальные инструменты! Лучше, чем у Архитектора. Мы готовы были использовать друг друга всегда и незамедлительно, как только того требовала наша личная правда. Кто управлял? Кем? Как быстро менялись роли? Легко ли было сохранить свою волю, пойдя против твоей? Не знаю, не хотел ты или не мог расторгнуть соглашения с Принцами Даэдра. Альмалексия, уверяла в первом. Вивек подтверждал второе. Моя вина в том, что я даже не пытался говорить с тобой, пусть даже зная, что обречен на непонимание. Могли бы мы отказаться от своей идеи? - Нет. Мелкая вибрация пробежала по спицам сферы, как по паутине. Неревар догадывался, что просто не может воспринять подлинный вид, и зримое является лишь интерпретацией разума. Ему смутно представлялись процессы, протекающие внутри, по его разумению слишком масштабные, чтобы можно было заключить их в столь малую форму. Сехт, отвечая на его мысли, продолжил: Можно ли было не использовать Сердце? - Несомненно. Мне почти удалось воспроизвести паттерны его структуры, алгоритмы пульса и вибрацию тонов, хотя это потребовало несравнимо большего пространства и затрат магических сил - один Заводной Город. Я бы хотел тебе его показать. В конце концов, источник и центр управления вероятностями должен стать нашим. Для исследований не требовалась сила Сердца, хотя, несомненно, она сделала мой поиск быстрее и проще. Многие вещи, ранее доступные мне на грани понимания, превратились в обыденные, привычные истины. Вивек мог бы рассказать тебе больше об этом. То, что постиг он в своей божественности, он мог познать, оставаясь смертным. У него всегда был талант к пониманию необъяснимого и склонность к погружению в нечто столь запредельное, что мне было проще рассчитать, чем осмыслить. Путь же Айем был всецело связан с кимери. Они добровольно вручили ей власть и посвятили свою любовь. Ее свойствами были милосердие и жестокость, ее сферой - справедливость и закон. Сила бога не требовалась для ее дел. Сейчас мне кажется, что Альмалексии она повредила больше, чем любому из нас. Зачем нам нужна божественность? - Было то, что мы не способны были ни преодолеть, ни переломить: вера. Когда у меня появились теоретические наработки по применению силы Сердца, Вехк впервые сказал, что мы должны вмешаться. Я сомневался, но не мог не признать, что меня взволновало его предложение. Шутка ли - боги-акселерационисты! Это, однако, не объясняет острой нужды в обретении божественных сил, и следует продолжить рассказ с объяснения первопричин. О теологии я мог бы прочитать лекцию, но постараюсь быть краток: Изначальные религии, построенные на почитании духов предков, нормальны для любой из рас. Затем вполне естественным образом растущее общество выбирает наиболее могущественных из духов, и количество объектов поклонения сокращается, происходит в некотором роде духовная централизация. Дальнейшие поиски в большинстве случаев приводят к появлению монотеизма, монизма и концепции вездесущего единого всепронизывающего вселенского духа, существующего вне времени и содержащего в своем составе все живое и неживое, а также связи между ними. Последующие этапы редко становятся достоянием целого вида, являясь ступенью прогресса отдельных личностей, в связи с чем разнообразны и плохо классифицируемы. Рассказывая, Сехт продолжал производить манипуляции над сферой, отчего та стала более походить на воронку: клинки пространства нескончаемо стремились к вечно меняющемуся провалу в средоточии, постоянно обновляясь на периферии. Плотное напряжение начало концентрическими кругами излучаться во вне, искажая траектории полета комет и структуры созвездий. - К сожалению, наши предки были значительно более реальны и деятельны, чем нам могло быть полезно. Ану и Падомай превратились в тени самих себя, абзацы книг о сотворении Мундуса, годные лишь для ведения философских диспутов под плохое вино. Путь к дальнейшей эволюции духа был отрезан. А ведь кроме аэдра за нами следили и даэдра - милые родственники, присутствовавшие при нашем рождении, но к нему отношения не имевшие. Зато всегда готовые дать взаймы толику своего могущества - за определенную плату. Неравенство в обществе альдмери привело к тому, что варианты, предлагаемые даэдра, стали казаться особенно привлекательными, а некоторым - и единственными. В том мнении сошлись айлейды и кимеры. Последние, однако, признали ограничения, первыми отвергнутые. Возможно, потому Лорхан был к нам милостивее. Природу даэдра, впрочем, нельзя было изменить, условно поделив их на "плохих" и "хороших". Жертвоприношения Азуре были экстатически волшебными и абсолютно добровольными в Эпоху Первого Совета. Ты знаешь это, Неревар, в твоих легионах всегда находились тысячи желающих расстаться с жизнью - во имя ли, во славу. Я тогда понял вдруг, что мне горько наблюдать эту бессмысленную трату, эту тленную скорбь, горько и неприятно. И, наконец, согласился, что живые боги, познавшие смертную долю, готовые показать свой путь и повести за собой, жизненно необходимы нашему народу. Жалею ли я о содеянном? - Ты не спросил бы, но я отвечу. Хотели мы того или нет - сила Лорхана изменила нас. Возможно, изменения настигли нас уже тогда, когда мы решили создавать новый мир без тебя. Не все шло так, как планировалось. Я многое не успел сделать. Но даже если этот путь был ошибочным, я утверждаю: мы пытались сделать все, что было в наших силах. Цель была безупречна. Мое местонахождение. - Альмалексия сейчас является хранителем ключа моего города и может открыть портал. Я не попрошу тебя ни простить, ни забыть обо всем, что случилось, но буду рад видеть тебя. Неревар стоял справа от него - так, чтобы видеть сохранившуюся половину лица, ловя знакомые выражения. - Я понял и принял твою правду, Сота, много жизней назад. И хочу верить, что успею сказать тебе об этом. Призрак-сообщение начал выцветать, сквозь него просвечивали туманности и скопления звезд. - И еще! Есть нечто особенно важное. Тщательно запоминай, потому как даже я не знаю, в какой момент информация станет критически важной, и как много поставлено будет на кон. Эта сфера - схема Заводного Города. Тебе незачем разбираться в ней - просто впитай видимую матрицу, создай внутри себя слепок. Отныне ты являешься вторым помимо меня ее живым хранителем. С последними словам он исчез окончательно.