***
Даби, впервые повстречавшись с Тогой, надеялся, что она вот-вот загнётся. И он бы сам всячески этому поспособствовал, но зачем-то посмотрел ей в глаза. Сказать по правде, он тогда даже подумать не мог, чем это обернётся. Осмотрел девку с ног до головы в том злосчастном баре Шигараки и заметил только две вещи: острое лезвие и заточенный взгляд садистки. А потом всё — спокойное независимое существование его закончилось. Он неделю таскался за дурной девкой, из-за которой его пламя перестало слушаться, уговаривая дать ему разрешение возобновить пользование причудой. В словах его было гораздо больше обращений «тупая сучка», чем адекватных просьб. Почему кому-то ещё в этом мире было позволено распоряжаться его причудой, Даби не знал. Учитывая, через что он прошёл, чтобы дать огню разгореться, это выглядело блядской насмешкой одной из его нелюбимых сварливых тёток. Судьбы — не иначе. Хотя Фортуна тоже не торопилась с милостью: если бы ему удалось хоть раз застать Тогу врасплох, хоть раз применить к ней силу и выбить из неё это ебучее разрешение… Но Химико не теряла бдительности и продолжала искренне изумляться. — Зачем мне возвращать тебе причуду, если можно не возвращать? — спрашивала она, заложив руки за спину. За длинными рукавами её кофты, Даби знал, скрывалось лезвие. — Потому что она моя. Потому что тогда я верну тебе твою, — в сотый раз за неделю талдычил Даби. Тупая девка не понимала. — Мне и так неплохо, — отвечала она, и Даби не мог осознать, как может быть неплохо без своей самой ценной части. Тоге, видимо, было наплевать. И он не знал, как её заставить. Можно было, конечно, пойти за помощью к Шигараки, к другим членам Лиги, но это был не тот случай, который Даби хотелось бы афишировать. «Моя вторая половинка отобрала у меня причуду и не отдаёт. Нет мыслей по этому поводу?» — было бы смешно. От наличия соулмейта в принципе было неприятно: Даби, сколько себя помнил, был ужасным одиночкой и предпочёл бы всё так и оставить. Тога угрожала его гордости. Тога угрожала ему кризисом самоидентификации. В воскресенье, когда он подошёл с требованием в очередной раз, она выглядела как-то очень измотано. Лениво вертелась на барном стуле, а Даби от скуки не знал, куда себя деть. Упал на соседний стул и влил в себя то, что стояло на барной стойке — даже не посмотрел. По вкусу это был паршивый виски. — Я так и не спросила, это одна из причуд Лиги? — Тога глянула на него, скосив глаза, но тут же вернула взгляд на лезвие, которым выковыривала что-то на стойке. — Ты о чём, шизанутая? — равнодушно уточнил Даби. — О том, что мы не можем пользоваться своими причудами. Даби глянул на неё, чуть не откусил бокал от удивления, и страшная улыбка скользнула за шрамами. Судьба и Фортуна традиционно издевались. Тога, предположившая нелепое испытание новобранцев в Лиге, слыхом не слыхивала про соулмейтов и несправедливый эффект первой встречи, Тога ничего не подозревала. Это однозначно был пиздец. Но пиздец весёлый, пусть и такой же дурной, как и сама Тога.***
Теперь Даби знает, что родители Тоги ни на что не надеялись: когда проявилась её причуда, они сдали дочь в интернат для трудных детей. Оттуда Тога ретиво сбежала. Когда её поймали в первый раз и отослали в детский дом, удрала; во второй раз она попалась полиции за кражей, и ей чудом удалось избежать колонии для несовершеннолетних. Две приёмные семьи спустя Тога поняла, что до поры до времени лучше не высовываться — это же удержало её от убийства приёмных родителей. С последним семейством она сосуществует до сих пор: их не очень тревожит, где она шляется, пока девушка не доставляет им проблем. В её доме ещё двое детей, и для неё это чересчур. Они скучные, пресные, боятся порезов и не разделяют её интересов. «Кто вообще разделяет?» — думает Даби, запивая её душевный рассказ и остальные бредни всё из той же бутылки с никчёмным виски. — Подумываю послать их подальше, — делится Тога, имея в виду предков. Теперь она вроде как в Лиге, и на улице не окажется. Главное ведь, чтобы снег на голову не падал, хотя Даби не уверен, что Тоге не наплевать. С другой стороны, она ведь носит школьную форму, значит, чисто гипотетически, хотя бы иногда про свою социальную роль вспоминает. — Ты читать-то умеешь, долбанутая? — почти ласково — виски и схожие проблемы с родителями — интересуется Даби. Он понимает, конечно, почему в жизни Тоги обошлось без знаний о соулмейтах (и вообще без лишних знаний), но в лоб спрашивать не берётся. Его самого коробит от такого вот поворота, а если Тога сейчас ударится в истерику, то не видать ему своей причуды в ближайшее время. — Ну, так… — зевает Химико и роняет голову на стойку. Даби смотрит на часы и понимает, что болтала она добрых полтора часа.***
— Шизанутая, верни мне причуду. Проходит ещё пара недель, прежде чем Даби решает возобновить общение. У Тоги шило в заднице, и ей по боку, с причудой или без — она кромсает какое-то мелкое ворьё в подворотне, потому что ей, видите ли, не понравились их рассуждения о Пятне, и заявляется в бар с головы до ног в крови. Счастливая, поплывшая, и Даби пользуется ситуацией: может, в своей пьяной эйфории девка отдаст ему желаемое. Но Шигараки кривится при виде обмазанной кровью Тоги, да так отчётливо, что видно даже из-за заслоняющей лицо руки, и кто-то советует увести её подальше от лидера, отмыть. Какие там у Томуры реакции, Даби не очень интересует, но он почти по-семейному запихивает Тогу под душ, как есть, в свитере и с зажатым в руке ножом, и с наслаждением врубает холодную воду, потому что девка тянет: «Ну, я подумаю». Вот это вот он получает за свою великодушную заботу! Даби злится, его переполняют гнев и отвращение. Насмешки сварливых тёток больше не кажутся безысходностью — он видит выход удивительно отчётливо. Но когда он хватает Тогу за горло и сжимает пальцы всё сильнее в предверии долгожданного хруста, в её глазах загорается тот мощный, притягательный, нездоровый огонь, который она, должно быть, у него и украла. У Тоги глаза янтарные, жёлтые, как у породистой кошки, и в них нет ни капли синего, но Даби чудятся всполохи. Манящие, знакомые, совсем его. В глубине Тоги то, что ему принадлежит, где-то в недрах, где-то в нутре. Даби уверен, и в уверенности этой очень отчаянно докапывается до сути. В близости их тоже нет ничего из того, что обещают старшеклассницам на уроках химии и биологии — или где там разбирают феномен соулмейтов? Где бы ни разбирали, такого не расскажут. Пятки Тоги скользят по плитке в душевой, пока она делает вид, что отбивается. Пожалуй, делает слишком усердно — сопротивление её чуть не стоит ему пары пальцев. Но для Тоги ведь в добровольно отданном нет удовольствия, и Даби уже знает это на примере своей причуды. Он с горем пополам выхватывает из её рук лезвие и швыряет куда-то в сторону двери. — Не нравишься ты мне, — недовольно оповещает Тога, но в ту же секунду как будто передумывает. — Заткнись, — советует Даби без раздражения или другой эмоции. Он завороженно пялится ей в глаза, в которых синий становится всё более отчётливым. Он, наверное, бредит, раз ему кажется, что трахать Тогу — то же самое, что трахать собственное пламя. Но ему всё равно нравится. Её мокрая одежда и волосы прилипают к коже, и холодная вода не слишком приятна к телу. Если бы Даби было до этого дело, он бы, непременно, задумался над более комфортными условиями. Для себя. Но ему откровенно плевать — возможно, это тоже плохо изученная побочка эффекта соулмейтов, потому что до такой степени забытья у него ни с кем и никогда не было. — Верни, верни, верни, — требует Даби, когда ноги уже не могут держать ни его, ни Тогу. В реальность его возвращает болезненный укус — на языке расползается тяжёлый металлический привкус, и Тога слизывает его кровь с таким упоением, будто к ней причуда вернулась. Но Даби не возвращал, и Тога делает это просто для себя. Просто потому, что она помешанная. И, кажется, она даже кончает, когда Даби так же зверски кусает в ответ. Кровь у Химико горячая и, честное слово, на вкус совсем как пламя.***
— Так и быть, пользуйся, — добросердечно разрешает Тога, когда они на всех парах удирают от парочки патрульных. Шигараки советовал не высовываться, но у Тоги шило в заднице, а Даби просто скучно, поэтому они, конечно, высовываются. По отдельности, но волею одной из сварливых тёток пересекаются в огромном городе, волею второй — в не самое подходящее время. Даби хватает девку за шиворот и тащит за собой, когда в переулке над разделанной тушкой незадачливого идиота, вздумавшего лезть к Тоге, склоняются герои. Он знает, что двоих беглецов заметили, поэтому прибавляет скорость. Шизанутая за ним не поспевает, и удивительно трезво оценивает ситуацию. Даби в курсе, что причуду она возвращает ему не по доброте душевной, а потому лишь, что это самый верный шанс удрать. Огонь пляшет между пальцами, как старый друг, как близкий родственник, знакомый, родной, любимый, и Даби ждёт, что вот-вот из глаз Тоги исчезнут синие всполохи. Но пламя из неё никуда не девается, и что хуже — она даже не просит свою причуду обратно. Подпрыгивает на пятках, когда Даби избавляет их от севших на хвост героев, вскидывает руки в радостном салюте и нечаянно сбивает мусорный бак. — Даже мокрого места не осталось, — говорит она не слишком одобрительно, но всё равно с улыбкой. — Никакой каши с тобой не сваришь… Ну, у меня всё равно нет моей причуды, так что, наверное, это не имеет никакого значения. Даби не смотрит на неё, но молчаливо ждёт, когда Тога, наконец, попросит. Ясное дело, что причуду ей придётся вернуть, но он ведь может ещё немного потянуть? Теперь, когда у него есть огонь, историю со злополучным соулмейтом можно забыть. Как сказала Тога, это не имеет никакого значения. И он всё ей вернёт, чтобы окончательно отделаться от того, что связывает его с этой сумасшедшей. Вернёт обязательно, только нервы потреплет. У обеих сварливых тёток, впрочем, свои планы. Откуда Даби знать, что Твайс этим же вечером решит порассуждать в компании Химико о захватившем мир феномене соулмейтов? Даби бы отучиться от любой надежды.