***
Второй раз они встречаются при ещё более странных обстоятельствах: младший представитель семейства Тодороки и парочка его однокурсников устраивают столько шума в агентстве Старателя, что профессиональным героям приходится разгребать за ними. Эти студенты справляются с троицей матёрых злодеев на раз-два, и Ястреб не уверен, что присутствие профессионалов вообще требуется. Но его вызывают, и игнорировать вызов он не может. Роль его заключается в основном в том, чтобы обезопасить местных от взрывоопасного студента и двух его более спокойных, но не менее смертоносных напарников. Когда они заканчивают, полицейские оцепляют весь район: разрушений столько, что гражданским лучше не соваться. Ястреб стряхивает лёд с перьев, которым по досадной случайности наградил его младший Тодороки, когда мимо него проносятся два снежных урагана: Фуюми и ужасно похожий на неё парень на критичной скорости приближаются к отцу и брату, ещё разгорячённым битвой. — Шото, ты цел? — Фуюми хватает парня за плечи, промокает салфеткой кровь от пореза на его щеке и смотрит так, будто он при смерти. Беспокоится Снежинка, откровенно говоря, совсем не за того: Ястреб обводит взглядом вмороженных в лёд злодеев, оплавленные горячим огнём стены, совершенно равнодушное лицо младшего Тодороки и его удивительно ровное дыхание. Он точно в порядке, в отличие от тех бедняг, что вылезли навстречу. Ястреб бы понаблюдал ещё, но всё его внимание направлено на безумного студента Юу Эй. Тот пыхтит, дышит огнём и орёт, что надо разморозить одного из злодеев и допросить с пристрастием, вычислить остальных и отправить наряд в их гнездо прямо сейчас. С него только спусти глаз — проблем не оберёшься. Пернатому герою такая спешка не на руку: у него собственная миссия, которая не терпит вмешательства. И позволить героям обнаружить логово Лиги сейчас он ну никак не может. — Бакугоу, пожалуйста… — сокрушается Деку, и всё семейство Тодороки разом остаётся совершенно равнодушно к этой сцене. Только Фуюми с удивлением спрашивает у брата, посматривая на двух парней: «Шото, это твои друзья?» У младшего Тодороки вид достаточно обречённый, чтобы понять: да, к сожалению, они. — Да, Снежинка, семейка у тебя — что-то, — Ястреб привычно ухмыляется, подстерегая её у машины Скорой, куда она силой отволакивает троих упрямых мальчишек на проверку. Фуюми встречается с ним взглядом, и у Ястреба сердце уходит в пятки от того восторга, которым блестят её глаза. Фуюми любит свою семью больше всего на свете, своих беспокойных братьев, своего трудного отца. Она — средоточие равновесия и любви, гармонии, которой так мало в непростой семье Тодороки. Ястреб ни у кого никогда не видел такой безусловно любви во взгляде — он, выросший с отцом-трудоголиком и совсем без матери, никогда не знал подобного сам. Сталкиваясь с волной этих чувств, неподдельных, тёплых, светлых, он тушуется, теряется, словно не знавший ласки мальчишка под нежными руками. Ему даже страшно немного, что вся эта нежность может умещаться в одном человеке. — Я думал, Старатель — запущенный случай, но твой младший брат точно его переплюнет, помяни моё слово. Хотя своё место я ему так просто не отдам. Меня устраивает титул героя №2, — всё, что он может сделать, чтобы прервать этот поток любви, чтобы вырваться из водоворота, в который его утягивает — неловко пошутить. Фуюми улыбается не смешной шутке, кивает. — Шото — хороший мальчик. Хотя он давно уже взрослый, я всё никак не могу поверить, что он такой самостоятельный. Они с Нацуо оба очень уж независимые… — она замолкает на секунду и вдруг разворачивается к нему всем телом. Та секунда, в которую она вглядывается в него, ища что-то в глубине, растягивается для Ястреба в бесконечность — у него сдавливает лёгкие от безотчётного восторга. — У меня есть ещё брат, — признаётся Фуюми тем тоном, каким обычно сообщают самую тщательно оберегаемую тайну. Но не надрывно, будто выталкивает из себя признание усилием, а так, словно просто уверена: Ястребу можно довериться. — Не знаю, где он и что с ним, отец никогда не говорит о нём, и мне вроде как тоже нельзя, но этого я слушаться не буду. Внезапная откровенность застревает поперёк горла, и всё, что он может — криво улыбнуться, изречь какую-нибудь дешёвую провокацию, чтобы избежать сердечной серьёзности. — А ты бунтарка, да? — Вовсе нет. Просто я люблю Тойю, очень. Ему досталась отцовская причуда, но очень слабое тело. Он так страдал. А я не смогла помочь. Мне тогда казалось, что это тянется бесконечно. Но я верила отцу: он говорил, что с этим ничего не поделать, и мы смирились. Я так стыжусь этого. Бесконечно стыжусь. Фуюми качает головой, и бремя собственных грехов втаптывает Ястреба в землю. Бесконечный стыд — то, от чего он прикрывается лёгкостью. Бесконечный стыд — то, почему ему никогда не быть героем №1. Он просто не заслуживает. — Мне жаль, — честно отзывается Ястреб и чувствует, как рука её ложится поверх его укутанного плащом запястья. Это касание тревожит его сильнее, чем вся Лига Злодеев целиком. — Да, мне тоже. Но в моей семье никому жалостью не поможешь, — она улыбается, и Ястреб впервые не возвращает кому-то улыбку. Разыгрывать фальшивую карту нет сил.***
Когда его тайная миссия идёт псу под хвост, когда всё выходит из-под контроля, когда по всем каналам наперебой вещают о предательстве героя №2, Фуюми с её безусловным доверием единственная, кто приходит в голову, к кому он может обратиться за помощью, хоть они и виделись лишь пару раз. Её огромные глаза цвета зимнего неба и теплота руки — всё, что он о ней знает. Но большего и не надо: не имеет значения, что она Тодороки, не имеет значения, кто она за пределами этого имени. С того момента, как он стучится в окно, важен лишь тот взгляд, которым она на него смотрит. Взгляд без капли упрёка или осуждения. Такой чистый, что Ястреб даже не может поверить. — Ты видела новости? — с сомнением уточняет он. Фуюми кивает и вместо внятного ответа протягивает к нему руку, будто он сам не способен протиснуться в раму. Она с тихим любопытством смотрит на его крылья, предлагает присесть, наливает стакан воды. — Вам что-то нужно? — Небольшая помощь. У Старателя есть кое-какие документы, и если бы я мог до них добраться… Я знаю, как это звучит, но, честное слово, я не… — Если бы он мог закончить эту фразу, он бы сказал «я не плохой человек». Это то, в чём ему хочется признаться Фуюми, в чём ему хочется её убедить. Он не плохой — он имеет право на то же, на что имеют право все вокруг. Но он не станет претендовать на счастье — достаточно этого взгляда, этого молчаливого доверия. Поэтому в мозгу взрываются счастливые фейерверки, когда Фуюми прерывает, не давая договорить. — Я знаю, — уверенно кивает она. — Я верю вам. Подождите здесь немного, хорошо? У неё простая, светлая комната. На тумбочке стоит свежий букет лаванды, а оконные стёкла чистые до того, что их вообще не видно. Ястреб ходит в её комнате, рассматривает, пытаясь понять, что она за человек, и впервые не чувствует себя хозяином в чужом помещении. Впервые не чувствует себя правым в собственной жизни. Это странное ощущение въедается в него запахом лаванды. Фуюми возвращается быстро. Вкладывает ему в руки папку с документами, которые он искал. Он уверен, что Старатель не настолько беспечен, чтобы держать важные сведения на виду. Возможно, он доверяет дочери достаточно, чтобы делиться информацией. А возможно, кто-то только что взломал код сейфа. — Если это поможет вам спасти хоть одного человека, как вы спасли моего отца тогда, я буду рада. Ястреб не спасал Старателя, он даже толком ему не помог тогда, и от чего Фуюми так твёрдо уверена в его благородстве — большой вопрос. Но на её уверенность он откликается в этот раз с готовностью: перехватывает за руку, крепко прижимая и папку, и маленькую ладонь к груди, бесцеремонно заглядывает в глаза, наклоняясь ближе. — Я попытаюсь спасти всех. Он никогда раньше не давал таких глупых обещаний, из-за которых хочется все перья себе выщипать. Ужасно глупо, совсем по-геройски. Он бы попросил Фуюми отвесить ему крепкий подзатыльник, но она опять улыбается ему, и Ястребу кажется, что крылья для полёта не так уж важны.***
Планы атаки на Лигу, в которых он теперь не участвует, но в курсе которых должен быть, если хочет оказать героям поддержку в критический момент — в этой папке всё самое важное. А ещё в этой папке подтверждения его короткого расследования: за старшим сыном Энджи, как Ястреб и подозревал, даже ходить далеко не нужно. — Давай руку, — вздыхает герой, пытаясь вытащить Даби из-под завалов, когда здание Лиги сползает в проделанную Деку дыру в земле, обещая погрести под собой всех, кто не успел выбраться. — Да пошёл ты, — спокойно отзывается Даби, упрямый, как всё его семейство, и кое-как цепляется за край обрыва. Руки у него скользят, пальцы совсем не держат — Ястреб хватает его за шиворот, сминает воротник плаща. Если бы надо было, он бы и за волосы ухватил, но вытащил. — Слушай, Даби, мне некогда тебя уговаривать, тебя дома ждут. Я обещал кое-кому спасти всех. Герои держат обещание, раз уж дали. Не брыкайся, ладно? Он тянет, пока они оба не оказываются в воздухе. Даби в ответ, прорычав только «какой ты, к чертям, герой?» заходится продолжительным приступом сухого кашля. А ощущение всё равно такое, словно тонет, просто всю жидкость из него выжег огонь. Он отрубается прежде, чем успевает подпалить перья предателю. В резиденции Тодороки совсем нет охраны, хотя, наверное, с Энджи в качестве главы дома и цепные псы не нужны. — Я не один, — сообщает Ястреб с порога, когда в дверях его настигает пристальный взгляд Старателя. — Ты зачем его притащил в мой дом? — грохочет Тодороки, завидев второго гостя. — Прости, Старатель, с пустыми руками в гости не хожу. Но это не тебе подарочек, — Ястреб машет Фуюми, появившейся в глубине коридора, с блаженной улыбкой. Она щурится, пытаясь рассмотреть это собрание у дверей, и лицо её вспыхивает надеждой, когда она замечает скрюченную фигуру, лежащую без сознания на полу. Девушка подрывается с места, долетает до них за несколько шагов, опускается на колени перед телом брата прежде, чем Энджи может вставить слово. Фуюми трясёт Даби за плечо, бьёт по щекам и заливается слезами, инстинктивно прикрывая собственным телом даже от отцовского взгляда, не то что рук. — Как вы?.. Что вы?.. Когда?.. — составить предложение у неё никак не получается. Она только таращится то на Даби, то на Ястреба, всхлипывает в приступе дикого восторга, и ничего не формулирует. — Спасибо вам. — Не стоит благодарности, я люблю помогать людям. Особенно таким милым девушкам, — он даже на корточки присаживается, улыбаясь так широко, как только возможно. Улыбка прекрасно маскирует отчаяние от осознания того, что таким девушкам он ещё ни разу не помогал — не встречал таких. Которым сколько раз не помоги, всё равно в упор не заметят стараний. Или спишут всё на доброту натуры. — Эй ты! — рычит Энджи, и семейство Тодороки не кажется Ястребу таким уж безнадёжным: если хоть один из них способен распознать его намерения в адрес Фуюми, то не всё ещё потеряно. А затем Энджи крутит его по рукам и ногам, потому что официально он всё ещё в розыске, он всё ещё предатель и преступник. Он может доказать, что не виновен, но не здесь — не Старателю и не перед Фуюми. Он не хочет втягивать её во всё это — он верит, что ей не нужно объяснять, перед ней не нужно оправдываться. Она просит отца быть осторожнее, понимая, что остановить его не способна, и Ястреб возвращает ей счастливую улыбку. — Навестишь меня, Снежинка? В каталажке, в больнице, в зале суда, на кладбище — Ястребу не так уж принципиально, куда его отправит разъярённый Старатель, если Фуюми придёт туда со своим бесконечным доверием, и запах лаванды будет следовать за ней по пятам. При таком раскладе ему, беззаботному, нет разницы, где оказываться. — Конечно! — с готовностью кивает Фуюми и вдруг смущается под пронзительным отцовским взглядом. — Шагай давай, птица! — грохочет Энджи. Ястреб решает не рисковать: шутку «иду, пап» он оставляет на будущее. Хотя бы после первого своего свидания с Фуюми. _________________________________ Фую – зима (яп.)