... когда я нашел тебя.

      – Какова вероятность, что я мог стать целью? – спрашивает Стайлз сразу, как только с другой стороны берут трубку.       На несколько секунд повисает молчание, пока он краем глаза следит за медленно приближающимся серым седаном. Задыхающееся сердце застревает где-то в районе горла.       – Где ты? – хрипло спрашивает Питер на том конце. В телефоне слышится копошение и хлопок автомобильной двери – видимо, оборотень собирается приехать за ним.       Стайлз боится оторвать взгляд от преследовавшей его от самой больницы машины с тонированными окнами. Конечно, он не может быть уверенным, что едут именно за ним, если не считать, что он прошел пешком уже треть города со странным автомобилем на прицепе.       – Возле видеопроката в квартале от забегаловки «У Мэгги». Знаешь где это? – бормочет Стайлз приближаясь к старому антикварному магазину.       – Буду через семь минут. Не уходи из людной части улицы.       Он не сдерживаясь фыркает, пытаясь подавить нарастающую внутри истерику. Вокруг него нет ни одной живой души, большинство витрин уже грязнут в темноте, а единственный работающий фонарь – он уверен, будто злобное, язвительное воплощение невидимого подкроватного монстра, – предвкушающе мигает.       – Сейчас девять вечера, и это старая часть города – здесь всё не людно. Я не вижу ни одного человека, а с учетом схожести каждого чертового оборотня с обычным человеком, я не могу утверждать, что… Эй!       Его телефон падает на асфальт, когда его затаскивают в небольшой проулок возле заброшенного маркета и мусорных баков. Один из близнецов – он, думает, что Итан – прижимает его к обшарпанной стене, расцарапав тем самым ему спину под любимой толстовкой, и ухмыляясь скалит зубы.       – Так-так-так. Кто это тут у нас, – из темноты выходит девушка, сверкая алыми глазами. Альфа. Он весьма везучий человек.       Несмотря на минусовую погоду, она одета лишь в тонкую безрукавку и кожаные джинсы. Девушка явно представляет собой тот вид оборотней, что возвышают свое происхождение, и, судя по всему, совершенно не стесняется ходить по улице босыми ногами.       – Это не очень-то и уважительно – обращаться так с не-…       Его вновь перебивают ударом поддых. Итан ласково улыбается и гладит его по волосам, пока Стайлз, тяжело дыша, сложился пополам.       – Ох, помолчи, сладкий. Ты так много болтаешь, – теперь он уверен, что это именно тот из близнецов, Итан, с противной привычкой приставать ко всем с собственными «миленькими» прозвищами. – Он тарахтит весь день. Мы думали, сойдем с ума в этой школе.       Женщина – теперь Стайлз это отчетливо видит – приближается, встав почти впритык к нему. Ее лицо украшают тонкие белесые шрамы, а на лбу и щеках собрались возрастные морщинки, никак не портившие острые линии скул и мягкую на вид кожу.       – Не будь так строг с ним. Всё же, это мы здесь гости, – поет елейным голосом женщина-оборотень.       Это всё навевает воспоминания. Левую щеку, как некстати, обжигает призрачным прикосновением, а внутри собирается сгусток нервозности и неловкости. Он не хочет влезать во все эти сверхъестественные разборки, стоять с каменной спиной и подкосившимися от волнения за свою жизнь ногами.       Не хочет на добровольной основе. Не то, чтобы его кто-то спрашивал.       Он с радостью променяет их на возможность просто спрятаться под одеялом в своей детской комнате и не выходить оттуда, возможно, целую вечность, пока не наступит тот долгожданный рассвет, всегда прогоняющий тьму.       Стыд.       Это совершенно точно не взрослые мысли ответственного подростка. Он не может постоять за себя. Его похищали прямо из школы, ему угрожали в центральной городской больнице, а сейчас зажимают в переулке, после двухчасового, даже нескрываемого преследования.       Не попадать в неприятности – его план номер один. Его обитель, его храм и почитаемый им алтарь.       «Главное в любой ситуации – сохранять спокойствие,» – в мыслях стонет Стайлз, – «и…»       Не попадать в неприятности. Не попадать в неприятности. Не попадать в неприятности.       Он бы помолился, если бы умел. Правда.       Он с двумя оборотнями-альфами в мрачном проулке между заброшенными домами. Без биты, рябинового пепла и аконита.       План номер один, видимо, не удался.       Не попадать в неприятности. Не попадать в неприятности. Не попадать в неприятности.       Его проклятый – и, очевидно, чертовски сломанный – маяк в темноте.       С другой стороны, ему бы не понадобились запасные планы, если бы основной оставался бы таковым. Непоколебимым и на сто процентов удачливым.       Обнадеживающее умозаключение.       – Итак, все мы здесь собрались, чтобы познакомиться и немного поболтать, – неуверенно начинает он.       План номер два – заболтать врага до смерти, пока разрабатывается планы номер три и четыре.       – Я, кстати, Стайлз. Рад наконец-то познакомиться. А то дела, сами понимаете, школа может неплохо так отвлекать. Все эти проекты по химии и доклады по экономике, – тараторит подросток на одном дыхании, поглядывая на шокировано застывшие лица оборотней. – А волчьи заморочки только в процессе моего исследования. Я доберусь до этого, не волнуйтесь.       План номер три – «нечаянно» вызнать информацию, не погибнув в процессе пошагового выбешивания противника.       – Мм-м… так зачем вы прибыли на нашу территорию? Дань уважения старейшим стаям Америки?       Стайлз невинно хлопает глазками, чуть приподнимая брови в притворном удивлении.       – Проклятье, перестань, – рычит Итан, словно смаргивая дурман. Оборотень трясет головой, одной рукой с силой придавив подростка в стену. Стайлз, морщась от боли, цепляется в удерживающую его ладонь и переводит взгляд на ухмыляющуюся женщину, как на более опасного противника.       – Ни единой нотки ужаса? Это многое объясняет, – альфа наклоняется к его лицу, принюхиваясь к невольно открытой шее. – Опасение и горечь. Ты довольно расслаблен для будущего мертвеца.       Он бы рассказал и всё подробно объяснил этой я-здесь-босс оборотню, если бы она действительно ей была. Ну, или хотя бы была первой, кто говорил ему это в лицо.       План номер три провален.       План номер четыре – выкрутится из ловушки с полученными знаниями и найти более безопасное место для обмозгования свежей информации. Провален.       План номер пять – бежать. Бездумно упущенная возможность: от оборотней не убежать. Провален.       План номер шесть – говорить и тянуть время, ожидая помощь со стороны. Провален.       План номер семь – не сдаваться. Провален.       План номер восемь – не сдаваться. Провален.       План номер девять – не сдаваться. Не опускать руки. Не закрывать глаза, не задерживать дыхание, не переставать думать.       Стайлз делает глубокий вдох, прикрывая глаза, и закусывает нижнюю губу. Он жутко устал.       Краем сознания он подмечает цвета агрессивной женщины-альфы и мысленно смеется над их сочетанием. Индиговый и соломенный.       Как логотип универмага, эмблема местной строительной компании, лента в знак проблемы синдрома дауна. Как магазин «Космо» с игрушками из мультфильма. Как хмурое небо над бескрайним золотом кукурузного поля.       Синева – как напускная, небрежная холодность и желтизна конфликтной, покорливой гибкости. Потерянная волчица, выбравшая атаку своей лучшей защитой. Совсем непохожа на бесчувственного убийцу.       Точно.       Да, кажется, его пытаются убить. Ему угрожают два серьезно настроенных мифических существа с острыми клыками и недюжинной силой.       Очередной план ожидаемо провален.       Стайлз просто чертовски устал.       Он не успевает сказать ни слова – наверное, потому что даже и не пытается, – когда слышит глубокий рычащий голос:       – Кали, я всегда знал, что ты недальновидна, но никогда не думал, что настолько. Напасть на человеческого члена стаи? Не самый разумный поступок с твоей стороны.       Питер неожиданно вырастает за спиной нависших над ним оборотней, появляясь в самый нужный момент. Стайлз не уверен, чувствует ли он должное облегчение в связи с отсрочкой его смерти, но воздух выходит из него одним громким, тяжелым выдохом.       – Питер, – на лице женщины расползается зловещая улыбка, пока она вполоборота поворачивается к мужчине. Прямолинейное утверждение сомнительной опасности. – Что ты, мы всего лишь хотели познакомиться с новой парой Дерека.       Стайлз замечает, как дергаются желваки Питера на этих словах. Оборотень будто весь подбирается, хищно раздувая ноздри.       – Помню я ту маленькую замухрышку с родинкой на щеке. Это всё из-за них, да? Фетиш хмурого мальчика. Никогда бы не догадалась, – продолжает напевать женщина, наконец отступив от него на шаг. Итан же замирает, немного опустив голову, однако, продолжает прижимать его к злополучной стене.       – Стайлз – всё еще часть моей стаи, – плечи Питера расслабляются, словно мужчина принимает правила затеявшейся игры. Женщина отвечает незамедлительным подергиванием губ, сдерживая себя от улыбки. – Ты хочешь проявить открытую агрессию?       – Сладкий мальчик. Я понимаю Дерека, – Кали вновь поворачивается к нему, сканируя взглядом снизу верх. Она чему-то кивает, и в ее цветах проступает необычное на вид платиновое удовлетворение и светло-серебристое сопереживание. – Только он так много говорит и дергается. Слишком много минусов. Слишком яркий контраст, не так ли?       Питер делает всего один шаг вперед, и Итан немедля пригибается под силой более взрослого вожака. Другая альфа же просто приподнимает подбородок, безмолвно соглашаясь на словесное противостояние.       – Открытая агрессия приводит к ответной, – небрежно замечает мужчина, впервые бросив взгляд на Стайлза. Серо-голубые глаза проходятся по его лицу в поисках видимых повреждений или остатков эмоций и вновь возвращаются к чужакам. – Ты всё еще хочешь быть здесь?       – Твоих собственных минусов намного больше, чем у твоего племянника, – Кали ласково проводит пальцами по вороту черного пальто Питера, хитро блеснув глазами. – Никакого контраста, не так ли?       Оборотни замирают. Стайлз пробует считывать информацию в цветах, однако те лишь немного темнеют и колеблются, пока вдруг бордовый не вспыхивает по-особенному ярко, вторя грозному голосу своего обладателя.       – Авария на Мейн-стрит. Двадцать четвертое декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года. Мистер Терелл старший погиб моментально. Травмы несовместимые с жизнью. Сердце юной Мисс Терелл остановилось в машине скорой помощи, – речитативом проговаривает Питер, словно зачитывая некролог с газеты. Глаза в миг побледневшей женщины боязливо распахиваются, а руки сжимаются в кулаки. – Куда же подевалась малышка Кали?       Через мгновение оборотни одновременно ухмыляются, до безумия пугая притихших подростков.       – Ты всё так же без ума от брюнеток, – в итоге нарушает молчание Кали. Женщина мягко покачивает головой в неверии и смотрит на Питера прямым немигающим взглядом. Стайлз бы назвал это поддержкой сестры в трудные времена, если бы эта самая женщина не собиралась убить его минутами ранее.       Или не собиралась?       – А ты всё также хранишь секрет матери, не так ли? – небрежно бросает Питер, ответным жестом касаясь плеча чужеземки. – Сколько ему сейчас?       Кали улыбается светло и солнечно, задумываясь о чем-то своем. От нее всё еще исходит аура опасности, но сейчас в цветах появляются мечтательные нотки сирени.       – Как и твоей паре, – всё же отвечает женщина, бросая короткий взгляд на Стайлза.       На несколько секунд, бордовый словно притягивается к индиго и соломе, но вскоре вновь возвращается к себе. Лица взрослых оборотней разглаживаются, и складки на лбу равно, как и теплые улыбки, плавно тают перед сосредоточенной, морозящей кожу маской.       Видимо, придя к очевидному соглашению, оборотни синхронно кивают друг другу, и Кали, а за ней и немного заторможенный Итан, стремительно скрываются в темноте.       Питер направляется к своей машине, и Стайлз поспешно семенит следом. Мысли в голове путаются под натиском адреналина и пьянящего облегчения, но вычленить главное из ныне полученной информации всё же есть шанс.       – Я пахну как пара Дерека? – первым делом спрашивает подросток, захлопнув за собой дверь машины.       Питер неприязненно дергает головой, чуть сморщив нос. Оборотень продолжает смотреть вперед, лишь вставив ключ зажигания.       Салон наполнен замешательством и тревожным оцепенением, одно движение – и большой взрыв принесет за собой новый порядок.       – Почему? – не выдерживает Стайлз. Он хранил молчание уже очень долго.       Он тянется вперед, заглядывая в умиротворенное лицо Питера, стараясь найти там хоть отголосок тех безжалостных чувств, что плещутся сейчас в нем. Его холодные пальцы привычно касаются правой руки оборотня там, где когда-то тянулись безобразные шрамы прошлого. Стайлз выводит узоры на непривычно чистой коже, едва-едва в действительности касаясь чужой руки.       Волнительно и умиротворяюще. Как и всегда рядом с этим оборотнем.       – Почему?       Он не поднимает голову. Не видя чужого цвета, намного легче верить словам людей. А он поверит. Обязательно поверит всему, что предложит ему Питер. Каждому острому слову, каждому сбитому с ритма стуку сердца и каждой серо-зеленой слизи лжи в бордовой дымке. Каждому нелепому оправданию, впрочем, уж кому, но точно не Альфе волчьей стаи, следует оправдываться перед ним.       Он жаждет услышать всё.       Пусть после этого уже ничего нельзя будет вернуть. Даже, если он узнает правду.       Сложно соврать ходячему детектору лжи. Намного труднее быть им.       Питер хранит умерщвляющее молчание.       – Почему? – кричащим шепотом.        Почему ты игнорируешь меня? Почему не говоришь со мной? Почему не касаешься?       Почему разрываешь одним только взглядом?       Поговори со мной. Коснись меня. Закрой глаза и доверься.       Пожалуйста.Я не хочу быть снова один. Пожалуйста.       Оборотень сжимает крепче руль и поворачивается к нему. Внутри что-то рушится, ломается и падает, и где-то вдалеке слышен треск.       – Тебе шестнадцать, – сломлено замечает Питер, рассыпаясь на глазах.       Крушение. Его больше нет.       После этого уже ничего не вернуть.       Стайлз впивается взглядом в оборотня, обводя свежие руины сгорбленных плеч в россыпи трещин уязвимо открытой спины, сломленную шею и трясущиеся руки. Перед глазами обломки алого лидера в серо-голубых осколках повлажневших глаз.       Питер никогда не был галактикой. Не Large Magellanic Cloud, не Andromeda и не Black Eye Galaxy*. Ничто из них, на самом деле.       Питер – разряженный газ. Пустота между маленькими островками из воспоминаний прошлого и надежд на будущее. Частиц – стремление и ободрение, внутренняя уравновешенность и связи с семьей – так мало, что их не хватает, чтобы достичь желанной, устойчивой земли. Они маленькие – крохотные – в сравнении с макроскопическими объемами идеальной пустоты.       Vacuum.       Как воздух без кислорода. И Питер не задыхается, нет.       Питер не дышит.       Волки умеют плавать, они любят воду, они не нуждаются в спасении. Они и не могут спасать.       Его Волк, крепкий и матерый, пускай и совсем еще волчонок внутри, не будет звать на помощь. Он будет тонуть, но не позволит себе забрать кого-то на дно.       Его уставший Волк.       Стайлз – огромная галактика Млечный путь, Via lactea, но он мог бы стать воздухом.       Для Питера бы смог.       Что ему эти планеты и звезды, когда некому будет смотреть? В современном мире каменного дыма и холодных огней никто не заметит пропажу. Он отдаст созвездия и небесные системы без задержки и промедления. Задаром, бесплатно, просто так. Даже свою малышку Землю – он многих не успел спасти и не имел права, так почему же сейчас не подарить ему возможность выбора. Один раз, в первый и последний.       Он не огорчится. Ни капельки.       Стайлз может стать кислородом. Ровно двадцать один процент. Он хочет вдохнуть пульсирующий желтый, неоновый розовый и небесно-голубой, сжать их в свои собственные звезды-ориентиры и выдохнуть их в чужие легкие.       – Ты не можешь...       – Я не собираюсь, – заверяет Питер, перехватывая его ладонь. Оборотень чуть сжимает кажущуюся такой хрупкой кисть и подносит ее к своей щеке.       Они замирают.       Бордовый нежно загорается аквамарином, мурашками покрываясь агатом, пока их не смывает волна полупрозрачного ализарина.       – Не игнорируй меня, – тихо бормочет Стайлз, прижимаясь второй ладонью к щеке оборотня.       Они смотрят друг другу в глаза, наслаждаясь ответной теплотой и ровным общим дыханием. Он бы хотел иметь возможность остановить время, чтобы посчитать вот эти серые крапинки в глазах напротив. Потрогать пушистые дрожащие ресницы, пропустить черные смолянистые волосы сквозь пальцы и, может быть, уткнуться в чужую шею. Как волчонок.       Питер всегда такой притягательный, а Стайлз никогда не мог оказывать сопротивление естественному.       – Не игнорируй, – повторяет он, ожидая кивка от оборотня. Обещание сложнее нарушить.       Тут и там на бордовом полотне вспыхивают золотые огоньки – и всё повторяется вновь.       Аквамарин. Агат. Ализарин.       Питер молчаливо прожигает его своим пристальным взглядом, пылая аквамариновой крайолой, агатовым серым и ализариновым красным.       И кивает.