Мастер

Непривычно было видеть Хуана без хозяина. Однако, проникнуться тоской на краю сознания Келебримбор не успел – пес несся прямо на него, и сложившаяся с годами игра-ритуал мгновенно вытеснила все лишнее из головы, как минимум потому что падение по ее законам было неизбежно. Нолдо легко дал повалить себя на спину, только сдавленно охнул, когда оказался придавлен несколькими десятками килограммов бесконечного обаяния и радости. - Что, хорошо здесь кормят, да? Не обленился еще? – он, смеясь, потрепал пса за ухом и сразу же вяло толкнул в грудь – мол, играть, это, конечно, здорово, но у всего есть пределы. Да и трава от росы влажная, еще понять бы, от чего острее пахнет пряной зеленью: от собачьей шерсти или земли. - Ну ладно, не хочешь, не слезай, так тоже неплохо, - разглядев почти укоризненный взгляд, согласился Келебримбор. – Странно, в детстве ты не казался таким тяжелым. Осторожнее был, что ли? Зря, я-то не церемонился, ой, как же мне от Тьелкормо прилетело, когда я тебе всю шерсть, какую можно, в косички заплел… И когда мы вареньем перемазались по самое не хочу. И еще когда я тебя колбасой в лес заманить хотел, мог, между прочим, и согласиться, самая крупная опасность, что мне светила – прилетевшая по лбу шишка, от дядюшки досталось гораздо ощутимее. Да-да, конечно, знаю, что в ответ прогавкаешь, конечно, до выходок Амбаруссар мне далеко, но, согласись, с моим отцом как-то полегче было. Келебримбор, подловив момент, извернулся, приподнялся на локтях и сбросил с груди собачью лапу. Отпечаток подушечек – все, как полагается, одна большая, пять маленьких, - художественно разукрасил рубашку. С другой стороны, просто белой она выглядела гораздо скучнее. - Подумать только, ты выдержал детство четырех феанарионов и вдобавок еще мое. Согласись, не за подвиг, так за половину зачтется. Из тебя вышла прекрасная няня – не в обиду Майтимо, он не то чтобы одобрял детское желание вываляться в луже после летнего ливня и напугать матушку. Хотя, признай, идея была просто гениальная. Мокрые травинки прилипли к спине. Нолдо поежился, вспомнив очередной подвиг в деталях, неприлично громко засмеялся, запрокинув голову. - Ай, да что там говорить, я тебя обожал. Больше, чем собственную собаку, я хотел только стать сильным, как папа – как видишь, фантазии у меня было мало, все желания вполне типичны. Только вот такой собаки ни у кого не было, а? – с этой улыбкой от уха до уха и горящим взором Келебримбор гораздо больше походил на маленького Тьелпэ, чем на бывшего лорда. Логично, если подумать – вспоминали-то они совсем древние года, все вызолоченные Светом Дерев. – Это ж ты меня до дома на спине тащил, когда я ногу подвернул. И спальню сторожил, когда мы с мальчишками из Тириона на ночь обчитались страшных сказок про Моргота. И когда корабли штормило в Исходе, все мокрые были, хоть выжимай, а я у тебя под боком грелся… Вот что точно вспоминать не стоило – ледяной соленый ветер, который резал глаза, но не мог проникнуть под отцовский плащ, в щель между бортом и тяжело вздымавшимся собачьим боком. Келебримбор тряхнул головой, усмехнулся кончиками губ, поддерживая заданный Хуаном задор, потрепал того по холке. - А знаешь, матушка сегодня пироги с печенкой печет. Те самые. Что, наперегонки? – и, не дожидаясь, пока пес возьмет разбег, рванул по росистой траве к дому, смеясь совсем по-мальчишески.