Of Quirks and Magic

      Тепло и темнота не были вещами, которые Изуку мог соотнести друг с другом, но волны приятного чувства, обволакивающего его тело и наводнившие его безмятежным чувством спокойствия, ни в коей мере не ослабевали, пока он спал.       Джентльмен, туника и красный плащ поймали его тело в такой нежную хватку — это были последние вещи перед темнотой, которая снова лишила его чувств. Ну, вообще его обычных чувств; Изуку вряд ли мог объяснить это, находясь в одиночестве среди пространства сна во время бессознательности, но он все еще мог ощущать, что плащ плотно прижат вокруг его промокшего тела, буквально источая своими волокнами пульсирующее тепло.       Помимо мягкого свечения плаща, было еще одно воспоминание, которое он обнаружил до потери сознания: джентльмен поднялся с грязного берега реки.       Или это был плащ? Теперь, когда он думал об этом, казалось, что, мужчина облаченный в синее и красный плащ были разными субъектами. Этот плащ принадлежал другому человеку? Неужели кто-то еще, кроме джентльмена, проскользнул в ущелье чтобы найти его изможденное тело, а Изуку даже не заметил его или его очертаний?       Внезапный сдвиг в ощущениях заставил Изуку на время остановить свой поток мыслей. Это сотрясло всю тьму, в которой он плыл — что происходило? Чувство подъема прекратилось и теперь он… Тонул? Последняя вещь, которую он ощутил перед приливом тепла, была скользкой грязью берега, на который его вынесло, но теперь его спина прижималась к чему-то, что должно быть какой-то подушкой. Он погружался в это, но не до такой степени, чтобы был страх полностью утонуть.       И говоря о тепле плаща, которое, несомненно, спасло его… Оно тоже рассеялось.       Изуку впал в ужас и вообразил, что протягивает руку в пропасть, надеясь, что оно стало не совсем вне его досягаемости. Однако, не осталось никаких остатков тепла, которые можно было бы почувствовать.       А затем… Какое-то шевеление. И Изуку наконец открыл глаза.

***

Бип. Бип. Бип.       Вместо безопасного кокона тьмы, Изуку теперь беспомощно моргал в под белоснежным ярким светом. Что?.. — подумал тот, когда его глаза сориентировались, а зрение больше не было мутным из-за речной воды. — Где я?       Яркий свет исчез, так как его глаза постепенно начали привыкать все больше, пока он моргал: он находился в больничной палате. Белые стены, потолок, пол и кровать, вероятно, и были тем что бросилось ему в глаза. Бип. Бип. Бип.       Изуку наклонил голову в сторону звука. Справа от его кровати был монитор ЭКГ, издавая ритмичный звук его пульса и заставляя Изуку подавленно осознавать прикрепленные провода и трубки, тянущиеся к его телу; к счастью, ни одной не было во рту. На стене перед ним висел телевизор и несколько медицинских плакатов с докторами и фразами о здоровье, которые были по всей комнате. И все же, комната от этого не казалась менее ослепительно белой. — Ах, ты наконец проснулся. — Изуку почти вздрогнул от резкого грубого голоса, который раздался слева от него. Подождите, этот голос! — Изуку мотнул головой в том направлении, откуда шел голос, и глаза расширились, глядя на человека, сидевшего рядом с ним: синяя туника, красный плащ, накинутый на больничное кресло, аккуратно подстриженная бородка, расчесанные, ухоженные волосы — без сомнений, это был тот мужчина, которого он увидел после паводка на берегу реки. — Ты спас меня! — воскликнул Изуку, пытаясь сесть в своей постели, хоть мышцы и запротестовали от ноющей боли, заставившей его поморщиться.       Джентльмен мгновенно подскочил, положив ладонь на грудь Изуку и осторожно кладя его на спину. Когда его затылок прижался к подушке больничной койки, Изуку почувствовал такое ощущение, — мягкое, тонущее, — как то, что охватило его перед пробуждением. — Да, я действительно спас вас, молодой человек, — сказал незнакомец, убедившись, что Мидория вернулся в положение покоя. Он плотно сжал губы, глаза казались задумчивыми, но мрачными, как будто он наблюдал за зеленоволосым мальчиком, но был удручен увиденным. — Хотя, боюсь, я не спас тебя вовремя.       У Изуку перехватило дыхание, и монитор рядом с ним начал пикать немного быстрее. Бип-бип. Бип-бип. Бип-бип. — Что вы имеете в виду? — удалось выкрикнуть Изуку, прежде чем его охватил резкий приступ кашля, и он поспешно отвернул голову от человека, который его спас.       Когда парень обернулся, странный человек держал перед собой горячую чашку. Пар спокойным потоком шел в сторону Изуку, щекоча его ноздри, прежде чем он понял намек и открыл губы для напитка, который ему предлагал мужчина.       Он не мог решить, что было хуже: жгучий жар напитка, или его чертова соленость.       Однако, к его облегчению, незнакомец дал сделать лишь глоток из маленькой чашки, прежде чем вытащить ее. Его сомкнутые губы расплылись в подобие несчастной улыбки, когда Изуку изо всех сил пытался удержаться от того, чтобы не выпленуть соленую смесь на свою чистую белую простынь. — Чай с маслом. — сказал мужчина, ставя чашку на небольшой столик, расположенный между кроватью парня, и стулом, на котором он сидел. Насколько заметил Мидория, на столе была большая стопка из, вероятно, карточек с пожеланиями выздоровления, и вторая чашка чая, наполненная тем же варевом, дегустации которого его только что подвергли. — Вместе, жар и соль помогут тебе очистить горло от слизи. Я не буду давать тебе слишком много; нам не нужно, чтобы у тебя случилось обезвоживание после того, как ты чуть не утонул.       Мидория ошарашенно моргнул и кивнул головой, прежде чем перевести внимание на стопку карточек, лежащих рядом с… Масляным чаем.       Джентльмен проследил за его взглядом, упавшим на карточки, и, казалось, был более чем готов поддержать их разговор. — Ах да, ты получил таких довольно много. — сказала мужчина, взяв в руку ту, что была розового цвета и держа ее открытой перед лицом Изуку, чтобы он смог прочитать, к большому замешательству последнего, хотя тот и не сказал ничего, пока просматривал содержание бумажки. Большая надпись «Выздоравливай скорее.» очень коротко и мягко была написана посередине листа, с почти непонятным именем, подписанным внизу. Изуку понял, что она принадлежала одной из его одноклассниц, хотя причину, почему ему была послана данная записка, оставалась для него загадкой. Ведь тогда, никто даже не бросил на него мимолетного взгляда, кроме Бакуго и ему подобных.       Изуку вздрогнул и почувствовал, как его выворачивает, будто его ударила одна лишь мысль о Бакуго. Воспоминания о недавно произошедшем замелькали в его голове, и самое страшное осознание, которое пришло к Изуку, когда его избивали потоки вод и бревна, было не только то, что он поверил в свою смерть — он действительно думал, что собирается скончаться один, брошенный тем мальчиком, за которым он с благоговением так долго наблюдал.       Мужчина листал карточку за карточкой, чтобы Изуку все просмотрел. Все они были одинаковыми: мягкие пастельные цвета, общие формулировки пожеланий и ленивая подпись. К настоящему моменту, Изуку был точно уверен, что карточки не были написаны по собственному желанию — они были сделаны по приказу его классного руководителя. Еще одним ударом по больному стал тот факт, что во всей стопке не было ни единого листка от Бакуго. Изуку сморщил лицо от обиды; возможно, Бакуго на самом деле оставил его умирать. Возможно, ему по-настоящему было наплевать, умер ли Деку. — Я благодарен вам, за все, что вы сделали для меня, сэр, — сказал Изуку, чувствуя, как неприятно урчит его желудок. — Но вы не должны держать для меня открытки или поить чаем…       Изуку попытался поднять руки, чтобы убрать от лица этот пустой знак внимания, которым была открытка от одноклассника. А потом он замер. Мои руки!..       Выражение лица Мидории сменилось на испуг, когда он уставился на плотные бинты на своих ладонях, лежащих на одеяле. Как он не заметил этого раньше? Неужели он все еще настолько истощен? Изуку хмыкнул, пытаясь согнуть пальцы под слоями марли, покрывающей их, но это было бесполезно. Он чувствовал боль, когда пытался поднять руки, но ладони? Он почти не чувствовал ни одну из них.       Изуку боязливо повернул голову назад, к своему спасителю, и его широко раскрытые глаза отчаянно требовали объяснений. Однако, мрачное напряженное выражение лица вернулось к джентльмену в синих одеждах, когда он присел, уставившись на обмякшие ладони мальчика. В его взгляде мелькнуло сочувствие, будто бы он слишком хорошо понимал, в каком положении оказался Изуку.       Боюсь, я не спас тебя вовремя. Слова отчётливо пронеслись в разуме парня, когда Мидория осознал, что, должно быть, это и имел в виду джентльмен. Его руки… Не было никакой надежды на выздоровление. — Молодой человек—       Все, что он получил в ответ, было всхлипами мальчика. Джентльмен нахмурился своими бровями строгой формы, когда череда вздрагиваний и рваных вздохов охватила бедного ребенка, глядя на его переломанные руки. — Изуку! — раздался пронзительный крик по всему помещению, вырвав их обоих из раздумий, в которых они застряли, когда по-домашнему одетая женщина ворвалась сквозь дверь и кинулась к мальчику, который был прикован к постели, неудержимо рыдая. Мать мальчика, без сомнений. — подумал мужчина, наблюдая, как мальчик безвольно провалился в объятия матери, пока его глаза не начинали выглядеть с каждой секундой все более и более отстраненными.       После нескольких мучительных мгновений неразборчивого беспокойного бормотания, смешанного с ненормальным количеством пролитых слез, женщина — Инко, полагал он, поскольку на ее имя были записаны прошлые посещения, — наконец отстранилась от своего сына, который просто безжизненно откинулся обратно на свою кровать, не говоря ей ни слова. — Тебя не было целых два дня, Изуку! — воскликнула Инко, вытирая непрерывный поток слез, стекающих по ее щекам. — Когда мне позвонил доктор и сообщил, что ты пришел в себя, я сразу же пошла к тебе! Целых два дня?.. — тормозя, озадачился Изуку, обрабатывая эту информацию. Это, безусловно, объясняет присланные от одноклассников карточки; двух дней было бы более, чем достаточно, чтобы как можно скорее собрать около двадцать открыток и отправить их в больницу. — А кем являетесь вы? — фыркнула женщина, обратив внимание на мужчину в синей тунике.       Тот удивленно моргнул и быстро встал, чтобы вежливо ей поклониться. — Мои извинения, где мои манеры? Я присматривал за мальчиком, так что мне необходимо официально представиться! Меня зовут Стивен Стрэндж, — сказал он. — Доктор Стивен Стрэндж. — Доктор? — с легкой улыбкой спросила Инко, чувствуя себя немного более непринужденно из-за проявленной вежливости от Стренджа. — Вы один из врачей, которые лечили моего сына в отделении неотложной помощи? — Увы, нет, — немного холодно отозвался Стрендж. — Я просто человек, который вытащил вашего сына из оврага и… Уф!       Инко крепко обняла Стренджа, уткнувшись лицом в его тунику. Он могу и чувствовать и слышать, как она снова начинала плакать… Сразу же после того, как сумела остановиться. — Спасибо! — рыдала она. — Я никогда не смогу отплатить тебе за спасение моего мальчика!..       Стрендж изо всех сил пытался удержать себя от падения под тяжестью объятий Инко, но ему все же удалось вывернуться назад (или вверх?) от проявления ее безутешного горя. После того как она окончательно успокоилась, Стрендж несколько раз прикасался к своей тунике ладонью, пытаясь скрыть легкую усмешку от того, что на его одежде теперь появилось заметное пятно от моря слез, которое на него обрушили. — Уверяю вас, нет необходимости благодарить меня, мэм. — любезно ответил Стрендж. — Ни слова! — отрезала Инко. — Ты спас жизнь Изуку! Если бы ты не был там…       Мидория просто лежал в своей постели, когда его мать продолжала восхвалять Стренджа, который, в свою очередь, отмахивался от комплиментов так скромно, как только мог. Он не слушал их разговор; все внимание было сосредоточено только на собственных руках.       Его изорванные, сломанные, перевязанные, безжизненные руки.       В детстве Изуку всегда называли слабым и бессильным. Как того и следовало ожидать — он был беспричудным, в конце концов. Но даже не смотря на то, что он страдал от многочисленных случаев издевательств, избиений и унижений — в основном из-за Каччана, — Изуку никогда не чувствовал себя по-настоящему беспомощным до того момента, когда он увидел свои раздробленные конечности. Значит, никчемный Деку хочет стать Героем?       Изуку попытался еще раз сжать пальцы и ужаснулся, когда не смог. Откажись от своей дерьмовой мечты, беспричудный неудачник!       Мидория зажмурился; ему не хотелось бесконтрольно рыдать, совсем как его мать несколько минут назад. Как он мог стать героем без рук? Как он мог помочь людям — спасать людей — как Всемогущий, если он не мог использовать свои руки, чтобы поднимать их, относить их в безопасное место, побеждать злодеев? Он был уверен, что Бакуго однажды станет одним из величайших героев всех времен, и даже он полагался на использование своих рук, чтобы работать со своей причудой! — …И его доктор сказал, что его повязки можно будет снять через один или два дня. — Изуку изумился, ведь Стрендж определенно говорил о его руках. — Ох, слава богу… — тяжко вздохнула Инко, сложив руки вместе. — Я обязательно заберу его домой, как только все уберут. — И что потом?.. — слабо прошептал Изуку, заставляя обоих взрослых повернуться к нему с заметным удивлением. — И-Изуку? — пробормотала Инко с тревогой. — И что потом?! — повторил Изуку, глядя на них печальным, душераздирающе-отчаянным взглядом. — Взгляни на мои руки! Я не могу стать героем после такого, мама!       Ошеломленный Стрендж обернулся на Инко, чтобы подхватить ее, прежде чем она упала на пол. Выражение ее лица было таким, будто что-то внутри нее болезненно треснуло, а затем разбилось вдребезги. — Как я могу помочь людям, если я не могу использовать свои руки?! — завопил Изуку, и слезы, которые он так старательно пытался сдержать, наконец начали соскальзывать по щекам, пока монитор рядом издавал опасно быстрый звуковой сигнал.