Набирающий темп

      Лето 1909 года, Российская империя, Западная Сибирь, верховье реки Обь, Томская губерния, город Новониколаевск       За окном его кабинета ярко освещало водную гладь, спрятанную за изумрудной молодой листвой деревьев, летнее солнце. Погода стояла благоприятная для прогулок, но он не придавал этому значения. Перед ним лежали в хаотичном порядке бумаги — документация с какими-то исследованиями, выводами и большими цифрами. Стул едва слышимо скрипел под давлением. Вокруг стояла тишина, ибо окно было напрочь закрыто. Воздуха, казалось, вовсе не оставалось, его одолевал нарастающий жар, а за ним вслед усталость. В очередной раз сосредоточил взгляд на тонких строчках рукописного текста, но глаза закрывались, кожа, казалось, сейчас подожжет лист бумаги. Голова, лежащая на стоячей руке, начала сползать. Самочувствие продолжало ухудшаться, и тогда юноша отложил бумаги и поднялся к окну. Створки были распахнуты настежь, речной воздух ворвался и заплясал в помещении, отправив в короткий полёт скучную, тяжёлую документацию. Раздался стук, прошёл мужчина. Охватив взглядом всё помещение, сократил расстояние с господином.       — Есть ли какие-нибудь указания, господин?       — Какова обстановка с погорельцами?       — Более шести тысяч человек остались без крова, число погибших до сих пор не установлено. Многие погорельцы подались в соседнее поселение — село Бердское. Что говорят результаты, господин? Сколько мы потеряли?       — Пять миллионов рублей по экспертизе. Долг растёт…       — Как нам справиться с последствиями и собрать сумму?       — Я наслышан о знаменитой певице В.Ф. Комиссаржевской.       — Да, точно. Госпожа приняла участие в благотворительности, сыграла в пьесах «Кукольный дом» Ибсена и «Дикарка» Островского, часть своих сбережений пожертвовала в пользу погорельцев. Также при местной редакции «Народная летопись» открыт приём средств на восстановление города, но хватит ли этого?       — Я направил письмо в столицу к императорскому двору лично Николаю II от своего имени, в котором… — он опёрся руками в подоконник и опустил голову, ища опору для ослабевающего тела. — В том письме описаны события мая этого года, пожар и его последствия, а также просьбу к императору о материальной поддержке.       Мужчина прошёл к юноше и подставил руку с плечом, чтобы послужить опорой. Юноша взглянул ему в лицо, а после отвёл взгляд за окно. Его усадили за стол, а после мужчина бдительно осмотрел его тело и обнаружил тревожные знаки. Кожные покровы рук оказались бледны, что насторожило мужчину, тогда он обратился с просьбой показать язык. Тогда его предположения подтвердились:       — Вы больны. Как давно?       — Несколько дней уже. Что это?       — После пожара сложилась опасная гуманитарная обстановка, горожане тяжело больны.       — Я в курсе. Мой вопрос заключается в другом. Что это за болезнь, я тебя спрашиваю.       — Эпидемия брюшного тифа, господин. Вас необходимо срочно…       — Нет! — юноша твёрдо заглянул ему в глаза. — Срочно организовать санитарное отделение в составе врача, фельдшера и дезинфектора! Сначала народ, а там и я выздоровею. Отдавай мой приказ санитарам. Срочно!       — Как скажете, мой господин.       Мужчина отошёл от стола, сделал лёгкий поклон и удалился. Юноша набрался сил, вышел из-за стола и проследовал за ушедшим на улицу. Сторож, выглядывающий из будки в сторону улиц, не видел его. Зато всех и каждого по отдельности видел и знал Новониколаевск. Он медленно, в каждом шаге ища опору, зашагал к погоревшим участкам, внимательно вглядываясь в каждый погоревший дом. Лишь единицы из них оставили после себя хоть какой-то след, почти все остались лишь на памяти погорельцев. В какой-то момент взгляд закрывающихся глаз обратился к стоящей недалеко деревянной церкви. Новониколаевск зашагал ей навстречу, раскачиваясь всё сильнее с каждым шагом. Он ощущал какую-то целительную силу, исходящую из церкви, и стремился оказаться под её волной. У самых стен юноша, не заботясь о чистоте и опрятности, упал на колени, наклонился и, оперевшись ладонями в землю, низко склонил к земле голову. Птицы, сидящие на крыше церкви, вспорхнули от его отчаянного крика:       «Да за что мне такая напасть?! Будь милостив ко мне, Николай Александрович! Прости мне мою дерзость да будь добр дать шанс! Помоги, Господи!»       Глаза залило слезами, и он медленно вскинул голову. В какой-то момент что-то со стороны Новониколаевского проспекта осветило его фигуру позолоченным светом, город на коленях повернулся и сквозь слёзы разглядел сверкающие золотые купала храма во имя Александра Невского. Вспомнил он, как добродушен и благосклонен оказался к нему император Романов Николай II Александрович. В сердце зародилась уверенность, юноша осторожно поднялся на ноги и приложил к сердцу сжатый кулак, стараясь улыбнуться заплаканным лицом.       «Я выздоровею, отстроюсь и стану другим городом. Да, отстроюсь в камне, и Томску найдётся чему позавидовать в моих землях. Я вовсе не сломлен и не стёрт с карты Российской империи, а всего лишь начинаю свой истинный путь с чистого листа» — громко заявил он.       Ещё раз взглянув на золочённые купола храма, Новониколаевск на ослабевших ногах зашагал обратно к себе в кабинет, но уже отлёживаться. Наблюдающая за ним со стороны по просьбе старшей реки Оби речка Каменка отчётливо слышала его заявления и мольбу. Постояла чуток на углу здания управления Алтайским округом и удалилась к своей пойме поделиться новостями с сестрой-рекой.