Набирающий темп

Спустя пять часов       Повозка извозчика скрипела и подпрыгивала на неровностях сибирской земли под неуловимый слухом голос лёгкого приобского ветерка. Вокруг расстилались на километры просторные, вдаль уходящие поля с редкими деревьями. Где-то далеко в стороне, а здесь не слышно, шумели волны могучей Оби. Высоко парящие ширококрылые коршуны кликали друг друга и местами слетались в пары, предаваясь игре. Ближе к реке небо принадлежало чайкам и стрижам, что занимались добычей каждый своей пищи. Стрижи пищали, свистели, маневрируя с удивительной точностью, пока чайки стаей усаживались на воду. Однако он не слышал ни далёких чаек со стрижами, ни, казалось бы, близких коршунов. Он дремал. Сладко улыбаясь, лёжа поверх настила из медвежьей шкуры, юноша предавался ярким снам. Ну и что, что потрясывает, сон крепче держит! Солнце светит, но тоже не разбудит его. Здесь гуляют разгульные ветра, но и их прохладные объятия не пробудят. Так он и ехал уже пятый час под редкое ржание кобылы, что гулко била копытом в грубую землю. Однако его разбудил в пути уже почти стёртый памятью женский голосок. Журчащий, мягкий, бойкий. Новониколаевск открыл глаза и присел в повозке, что переезжала речку по мосту. Осмотревшись, он признал эти родные края. Признал он и речку. Не широкая, вольная, но достаточно шустрая.       - Тула!       Если здесь протекает Тула, значит, он уже дома. Николай поспешил спрыгнуть с повозки, но от сонливости нелепо завалился на бок. Рассмеявшись самому себе, он вскинул взгляд к подошедшей к нему стройной девице, протянувшей руку. Крепко взявшись за неё, он поднялся и тут же обнял речку.       - Тула, я скучал.       - Какое счастье вновь видеть тебя.       Они отошли друг от друга и бок к боку зашагали дальше на север, но уже ближе к реке Оби. Вблизи виднелся густой сосновый бор, у которого обосновались когда-то очень давно деревянные избы. Мимо них, вдоль лесного массива протекает узенькая сине-голубая полоска – речка Тула. Туда они и направились, ближе к устью, к Бугринскому бору.       - Давно ты не навещал нас. С тех пор, как переехал на правый берег Оби.       - Верно. Дел полно, много планов на будущее. Но вот, появился повод поехать на юг, в Бердское, а там перебрался на ваш берег, да по нему поехал сюда, проведать вас.       - Все будут несказанно благодарны тебе за визит.       - Ты скажи мне, как Бу…       - Братец! Братец! Братец!       Новониколаевск и Тула подняли взгляды от земли и заметили бегущую к ним навстречу девчушку в русском наряде алого окраса. Густые каштановые волосы прибраны в косу, что бьёт в плечи и спину и колышется на бегу. Тёмно-зелёные глаза полукруглого разреза сверкают от радости, а полые губы выкрикивают звонко и весело одно слово – «братец». Она подбежала и тут же кинулась в объятия Николая, что словил её и покружился вокруг оси, качая девчушку словно майский шест. Звонкий и несколько сдержанный, но самый искренний смех озарил собой округу, оповещая ближайшие села о событии. И действительно ведь, вскоре подошли ближайшие соседи. Николай поставил сестрицу на ноги и поцеловал в лоб.       - Да благословит тебя Господь, что не забыл семью свою! Почему так долго?       - Занят был, город ведь уже. Люди всё прибывают, отдыхать некогда стало.       - Го-о-о-ород, - Она хихикнула и оглянулась.       Уже в десятке шагов от них стояли ещё две кривощёковские деревни.       - Ерестна. Вертково. Как Вас давно не видел! Вы подросли.       Они сошлись и тепло, по-семейному по очереди обнялись. Когда к ним присоединилась Бугры, и все обнялись разом, раздался твёрдый, с едва уловимой ноткой дерзости голос.       - Заявился, кои дел стало меньше, ась?       Все разошлись, составив круг, в центре которого стоял Новониколаевск. На плечи Бугры опустились тонкие, узкие ладони подошедшей к ней со спины Тулы. Николай осмотрел внимательно стоящего напротив него парня, не сильно младше самого Николая, но явно старше местных деревень. Тот был одет по старообрядческому стилю, высок как Николай, тоже тёмно-рус, но кареглаз. Тот хитро улыбался, и Новониколаевск скопировал его ухмылку, и тогда всем подумалось: «Ну точно близнецы!» Бугры усмехнулась себе в кулачок и глянула на юг, где едва был виден бегущий черноволосый мальчишка. Вытянув губы в изумлении, раскрыв глаза, она повернулась туда.       - Всё понять не могу, что их всех тянет на твой берег? У тебя же очень неудобный рельеф!       - Согласен, но сам знать не знаю. Авось Судьба такова, что мне дано стать городом, коему завидуют уже Томск и Колывань.       - Колывань, конечно, обиделся, ведь ты подавил его первым. А после и до меня очередь дошла.       - А ты укоренился, Кривощёково, прочно. Удобно ль стоять на горе с видом на Обь-реку?       - До парома далековато выходит, а так чудесный вид открывается. Жаль, что ты свою церковь Бугры отдал, не мне. Стояла бы на возвышенности, видно было бы.       - Так большинство туда перебралось народу, куда уж против воли жителей?       - Брат! Брат! – Послышался отчаянный, жалобный крик.       К ним в образованный круг вбежал, запыхавшись черноволосый мальчишка лет шести-семи отроду на вид, да почти там же и упал, только Вертково с Ерестной прихватили его. Тот задыхался после долгого, усердного бега. Его осторожно усадили на колени, крепко держа за руки, но ещё прошло время, прежде чем дыхание восстановилось, и хрип оборвался. Вскинув к Николаю серые глаза и прибрав с глаз чёлку, тот нахмурился и выразил своё возмущение:       - Почему ты проехал мимо меня?! Я ждал твоего прихода не меньше остальных!       - Прости, братишка.       Николай подошёл к нему, сел на колени и с глубокой улыбкой заглянул в эти серые глаза. Он помнит их отчётливо, ведь Малое Кривощёково всегда был рядом, как и Бугры, как каждый из них. Рядом не хватало лишь пятерых поселений из всей их семьи: южное Чемское трио, Криводановка и Перово. И если с Чемским трио всё ясно, они остались на юге при Бердском, то последние две стоят дальше на севере.       - А где Перово и Криводановка?       - На своих землях, заняты очень.       Малое Кривощёково с облегчением выдохнул, когда ему полегчало, и только тогда Новониколаевск обнял его и прижал братца к себе. Стало тепло на душе и умиротворённо. Младший успокоился и забыл об обидах. Когда они оказались на ногах, то всей большой семьёй направились на «гору», как они называли возвышенность над Обью. Там, пройдя мимо деревянных изб с дворами, скотом Кривощёково, они дошли до избы хозяина. Кривощёково тут же поставил печь, зажёг огонь, подбросил дров и размешал. Пока он занимается по хозяйству, остальные уселись большой и дружной семьёй за сдвоенный стол. Здесь часто они собирались по вечерам за совместным завтраком, прежде чем уйти в поля. Из окна открывался вид на протекающую ниже реку Обь, что пересекли железнодорожные пути очаровательным однопутным мостом. Под самой «горой» виднелись три протянутых колбасками озера, что также пересекла железная дорога. А там, на самом берегу Оби… Новониколаевск предался ностальгии. В памяти всплыло раннее детство. Вот он, стоит у самого причала, что стоял в его владениях, а совсем близко одна из двух площадей, Церковная. Конечно, в центре Никольская церковь, рядом с ней пристройки к ней, вокруг дома с закрытыми участками. Дальше на север кладбище. Он стоял поздней весной, когда уже и сирень расцвела. Ледоход давно прошёл и побил местный пологий берег, что местным пришлось вновь строить новую пристань. Однако вода подступала, течение было чудовищно мощным и грозило смыть всё, что попадётся у него на пути. Вода столь быстро поднималась, что спустя пару минут, что он наблюдал, словно в гипнозе, за волнами, кромка холодной воды коснулась его босых ног. Большое Кривощёково вздрогнул, опустил взгляд и побежал прочь, на площадь. Вода подступала и подступала, угрожающе шипя и пенясь. Обь грозилась затопить, снести избы села.       - О чём так задумался?       Милый голос Бугры вывел Николая из раздумий как раз вовремя. Подошёл Кривощёково и поставил глиняные кружки, тарелки перед каждым. Разлил напитку, подставил посудину со сладостями колыванскими. Дунув в напиток, все принялись за трапезу. Тут же из головы Новониколаевска и Бугры вылетел её вопрос. Да и настолько ли важно ответить на него? Все весело, радостно и тепло переглядывались между собой, сидя дружной компанией. Когда чашки опустели вместе с вазочкой, начались беседы-разговоры, что продлились до наступления сумерек.

***

      И вот, он вновь стоит на берегу могучей Оби. Волны бьют в берега, как и прежде. Там, на другом берегу, сверкает золотом белокаменный храм Александра Невского, а перед ним в эту сторону поворачивает железнодорожная переправа. Вдалеке слышится гудок паровоза, что восходит на мост. Обская вода сверкает чисто и дружелюбно, приглашая искупаться. Позади же него стоит вся Кривощёковская слобода, вся родня Новониколаевска. Здесь вам и Криводановка, подошедшая с Перово откуда-то с севера. Новониколаевск смотрит вперёд, на восток, где стоят многочисленные деревянные избы в устье своевольной Каменки, где начинается Николаевский проспект, протянувшийся до Транссибирской магистрали вдалеке. До туда, где заканчиваются владения города. Как символично, не правда ли? Начаться в самом сердце города и закончиться на его границе одной, теперь уже главной улице. Отсюда видны высокие овраги Каменки, логи, эти крутые обрывы и даже…       - Чертово городище тоже отсюда видно, - Прошептал Николай и развернулся к остальным. – Благодарю за гостеприимство, братья и сёстры. Рад был повидать Вас, проведать каждого, провести совместный досуг. Но время неумолимо, пора отправляться на свой берег, переплывать Обь.       - Счастливо, Новониколаевск.       - Пока!       - До скорой встречи!       - Бывай!       - Смотри, не утони, - Усмехнулся Кривощёково. – Шутка. Бывай, город.       - Ха-ха-ха! Я тебя услышал, Кривощёково. Запомню.       На этом они и разошлись. Новониколаевск поднялся на пристань и взошёл на судно, на котором уже разместились люди для переправы. Последнюю лошадь заводят на плот против её желания, и подаётся сигнал для отплытия. Деревянное судно начинает свой путь через бурную реку. Та пробует отбросить далеко на север, перевернуть, не пустить на другой берег, но человеческое изобретение работает славно и уверенно движется по курсу. Николай стоял лицом к левому берегу и махал семье. Бугры подпрыгивала на месте и вовсю размахивала в прыжках руками. Кривощёково уже уходил к себе на «гору». Ерестна и Вертково тоже спешили вернуться к делам, пока совсем не стемнело. В итоге, когда Николай оказался по центру русла, на берегу том остались лишь двое: Малое Кривощёково в объятиях Бугры. Те стояли и провожали до самого конца старшего брата. Николай развернулся к своему берегу и обнаружил на том, в самом устье, знакомую фигуру. Стоящая в бело-серебристом летнем платье девушка с волосами цвета сена, убранными в два низких хвоста с косами на затылке, ожидала причаливания. Тонкие руки прибрала за спину, сама слегка раскачивается. Видно, очень ждёт кого-то. Город знал, что ждёт она его. Видно, есть что сообщить, рассказать ему, какие событие произошли. Он причалил. Вышел на берег и тут же оказался в объятиях девицы, что прижалась к его груди. Николай сначала прибывал в недоумении, а потом догадался – просто соскучилась.       - Долго же тебя не было, Николай.       - И вот я вернулся в свои земли. Что случилось, Каменка?       Она отвела от его груди лицо и заглянула глубокими серыми глазами прямо в светло-голубые. Одинокие пряди светлых волос обрамляли лицо, и она периодически отводила их к уху, но никогда не прибирала за ухо. Полые губы зашептали:       - Ничего, лишь соскучилась по тебе. Слушай, Коля…       Она сделала пару шагов назад, заодно взяв его за руки и в лёгком наклоне уставившись тому в лицо. Новониколаевск был изумлён её поведением - ранее она так себя не вела. Всегда была рядом, но не бросалась на него с объятиями, держалась несколько в сторонке. Да и по имени она редко к нему обращается, а тут впервые Колей назвала, непривычно. Он внимательней присмотрелся к Каменке, а та смотрит на него особенно, с глубоким тёплым чувством.       - Я вот что поняла, пока ты в поездке был. Будешь мне градом.       - Градом? Что это значит для меня?       Что-то новое, совершенно незнакомое говорит ему Каменка. Николай почувствовал себя неуютно. Слово град ведь звучит по-иному, чувствуется иначе, возвышенно.       - Градом называют главный город на реке. Ты стоишь в моём устье, на моих берегах твои дома. Ты распоряжаешься моими ресурсами, потому я величаю тебя градом. Это как любовь между людьми, только между городом и рекой.       От последних слов она покраснела и отвела взгляд в сторону, что придало ей невероятное очарование. Николай в мгновение, застав тот миг, когда бледное лицо Каменки покрылось очаровательным румянцем, проникся к ней особым чувством. Каменка стала ему ещё более мила и близка. Да, порой она топит его Нахаловку, да, люди его первое время небрежно обращались с речкой. Да, обрывы, берега Каменки очень высоки и преграда для сообщения между центром и Закаменской частью, но всё же… Каменка река, на которой он стоит. Здесь его верфь, здесь в устье пристань, десятки речных мельниц, даже ходят мелкие суда. Она питает, здесь купаются и стирают бельё горожане. Вся жизнь протекает на берегах Каменки, и городу эта речка дорога, какие бы сложности не доставляла. Николай взаимно обхватывает её ладони, притягивает, сам сделав шаг навстречу, и крепко прижимает к себе. Она оказывается в его объятиях.       - Ты для меня главная река, Каменка. Спасибо.       - Однако это не значит, что паводки обойдут тебя стороной, Никола. Против природы не поспоришь, я буду подтапливать низовья своего русла.       - Понимаю. Придумаю что-нибудь.       Они расцепились и заглянули друг другу в глаза. Её ладонь, тонкие пальцы коснулись его лица, и в ответ он приложил к её лбу свой с широкой радостной улыбкой. Тихо засмеявшись, эти двое утихли, осматривая друг друга.       - Теперь я буду звать тебя Николой.       - Для тебя я всегда им буду, Каменка.