Набирающий темп

Лето 1942 года. СССР. РСФСР. Новосибирская область. Город Новосибирск.       Душно. Влажно. Даже с открытым окном в летний зной. Лишь ветра с реки, издающие время от времени устрашающий детей гул и вой, хоть какое-то облегчение дарят. Кабинеты наполняются звуками, начинается движение по коридорам. Хлопают двери, скрипят щеколды и крепления петель. А под ним скрипит лишь ткань дивана, на котором он беспокойно вертится с боку на бок в течение пяти часов, что беспокойно спит. Солнечный свет не будит, сон крепок, хоть и лишён спокойствия. Одежда на нём помялась изрядно. Проходящие мимо спящего на диванчике в коридоре лица словно не замечали того. Лишь одна высокая мужская фигура в строгом наряде обратила внимание, прошла и принялась осторожно будить молодого человека.       - Николай, проснитесь. Николай!       - Ам?       Открылись голубые глаза медленно, словно отворяемая створка. Взгляд слаб, уставший, неясный и бледный. Найдя опору на локоть, мальчишка поспешил поднять голову, чтобы распознать мужчину. Взгляды встретились. Николай признал черты лица, которые отчасти напоминали ему о покинувшем его одним из первых Сашке. Но нет, перед ним был не Сашка, но не менее надёжный человек. Кулагин Михаил Васильевич, первый секретарь Новосибирского обкома ВКП(б). Николай поспешил сесть и даже подняться, но заметив слабость в теле юноши, Михаил усадил его и сам сел рядом.       - Михаил Васильевич, - Городской дух не нашёл слов.       - Смотрю, ты дурно спишь в последнее время. Выспался хоть?       - Вовсе нет, - Клевал носом сонный и тщательно тёр глаза, но сонливость брала своё.       Они дали друг другу пару минут помолчать, прежде чем голова Николая начала соображать, и он вспомнил о важном деле. – Я сформулировал пункт 035 постановления. Там всего два подпункта, но я ёмко и кратко… обосновал своё предложение. Оно у меня в рабочем кабинете на столе. Прошу Вас направить его в ЦК, Михаил Васильевич.       - Хорошо, я направлю его в ответственные органы. Будем надеяться, ЦК примет его во внимание и пришлёт положительный ответ. Тогда часть нагрузки с города будет снята.       - Да. Именно в этом нуждается город. Без Вашего профессионализма в управлении мы бы не справились с таким наплывом трудностей и поставленных перед городом задач.       Михаилу Васильевичу оставалось лишь утвердительно кивать головой и похлопать юноше по ближайшему плечу. Он поднялся и ушёл в буфет за кофе и чем-нибудь съестным, пока Николай отходил от сна. Правда, более-менее ясность ума вернулась по возвращению секретаря, что передал ему чашку кофе. Юноша выпил, перекусил, и тогда ему действительно стало легчать. За это время Михаил Васильевич успел зайти в кабинет Николая, взять оттуда оригинальное постановление, занять место на диване рядом и зачитать вслух. Формулировка действительно оказалась ёмкой и краткой. Город предлагал преобразовать Кировский район в отдельный город областного подчинения с обозначенным штатом в управлении и назвать его Андреевском. В качестве обоснования - экономическая самостоятельность как крупного промышленного центра. Действительно. На левом берегу, около Транссибирской магистрали, да и южнее, вокруг Кемеровской железной дороги отстроились крупные промышленные предприятия, заводы-гиганты. Один из которых – «Сибкомбайн». Этих обоснований должно хватить. Тогда Михаил Васильевич отошёл в свой кабинет, где подписал постановление и вложил в специальный конверт под отдельную печать. Встретив по пути к Николаю доверенное лицо, вручил конверт и наказал отправить в столицу, а сам вернулся к юноше, что уже поднялся на ноги и осматривался. Он пробовал вспомнить, как оказался здесь. И вспомнил. Ночью по возвращению с завода приступил к документации, когда к нему наведалась Марина. Она всё убеждала своего Колю дать себе отдых и отложить на следующий день работы с бумагами. Когда это не получилось, то ушла в ближайший магазин за продуктами, чтобы накормить юношу, а по возвращению застала его спящим за столом. Конечно, она разбудила его и отвела сюда, чтобы тот лёг спать на мягком диване. Так он тут и оказался. Правда… совершенно не выспался. Надеется, сил хватит на посещение брата-близнеца и хотя бы на четыре часа работы в цехах гиганта «Сибкомбайн». Михаил подошёл к нему и всмотрелся в бледное лицо.       - Каковы Ваши планы на сегодня, Николай?       - Сейчас я поеду на левый берег, навещу цеха «Сибкомбайна». Заодно сообщу руководству района о постановлении.       - В таком случае я составлю Вам компанию, милый человек. Вы знаете, я не стану стоять в стороне, когда столько новосибирцев стоят у станков.       - Благодарю Вас, Михаил Васильевич. Вы самый стойкий из людей, что я знаю.       Они вместе ушли вниз, чтобы покинуть администрацию Новосибирской области. Снаружи, как оказалось, уже ожидал автомобиль, чтобы тронуться в сторону понтонного моста. Усевшись на месте пассажира, Николай откинул голову на кожаное сиденье и уставился в окно, за которым замелькали знакомые дома. Деревянные одноэтажные домишки в начале Красного проспекта вскоре сменились зарослями у берега Оби. За ними виднелся железнодорожный мост Транссибирской магистрали. Машина повернула почти на 360 градусов относительно проспекта и поехала вдоль фабрик и заводов на север. Дорога была относительно близкая. Повернув к реке, машина выехала к началу двухпутного деревянного понтонного моста. Река плавно покачивала его. Виднелся пологий левый берег с трубами вдали. На первой линии ряды густых зарослей. Ещё довольно редкие машины осторожно и медленно перемещались по мосту вдоль низкой ограды. Скорость была низкая даже при том, что мост был отстроен капитально и в целом был надёжен. Машина с господами медленно, короткими рывками, заехала на него и направилась на левый берег. Правый берег отошёл на задний фон, а по бокам сверкала речная вода, что шумела под колёсами. Ветер здесь ощущался отлично. Казалось порой, машины раскачивало резкими порывами. Николая всё это усыпляло, он не смог противостоять соблазну и закрыл глаза, мгновенно провалившись в сон. Даже столкновение со стеклом не пробудило его. Потому он даже не видел, как они преодолели реку и заехали на полуостров, откуда после поехали дальше на запад в сторону цехов и производственных площадок заводского гиганта. Из труб уже клубился дым. Но прежде, чем впереди показались цеха, по правый бок машины можно было наблюдать стоящие на стоянке по берегам залива суда. Многие из них уже были на ходу и переправляли новосибирцев с одного берега на другой, другие же отстаивались здесь. Яренский Затон, бывший остров на Оби, уже давно стал полуостровом. Заросший деревьями, затапливаемый обскими водами, он обустроил на себе Лесоперевалку и принял на постоянное место жительство речников. Машина свернула на юг и проехала от Левобережной ГРЭС тоннель Транссибирской магистрали, выехав в строящийся социалистический городок при заводе-гиганте. На юг уходила широкая улица, ещё не асфальтированная, без тротуаров или высаженных рядов деревьев. Дома в процессе строительства. Машина повернула на запад вдоль железной дороги к станции «Кривощеково». Там стояло небольшое здание администрации района. Михаил Васильевич вышел из машины и хлопнул дверью, от чего и пробудился Николай, поспешивший нагнать товарища. У входа в администрацию они разошлись – Михаил Васильевич направился немного в иное место. А вот Николай зашёл в ближайшее здание, поднялся на второй этаж и прошёл в нужный кабинет. За маленьким стареньким столом сидел его брат Фёдор. По внешнему виду не сказать, что здоров, да и поднялся он устало, с опорой рукой в стол. Близнецы сблизились и обнялись, после чего заняли место за рабочим столом. Николай изъял из папки копию постановления областного комитета и вручил брату. Тот зачитал, после чего с надеждой глянул на гостя.       - Время пришло?       - Считаю, что пора. У тебя есть шанс стать городом.       - Андреевск. Почему?       Николай уже сам не помнил этого. Почему вдруг именно это название пришло ему на ум при написании постановления? Кто он – тот Андрей или Андреев? Отвечать ему не пришлось – вопрос был снят Фёдором:       - Ладно, я не возражаю такого названия для себя. Андреевск – промышленный социалистический город на левом берегу Оби и Новосибирск… на правом берегу Оби.       Он тяжко выдохнул, когда на него накатила волна смертельной усталости. Он пытался заглушить это состояние тяжёлыми трудовыми буднями на отстроенных заводах, но в сознании всё отчётливей пробивалось понимание – это состояние связано с Новосибирском. Они оба устают последние два года из-за военного времени, и эта тяжесть в обоих отдаётся в равной мере. Просто потому, что левобережье – часть Новосибирска. Часть…       - Почему я слабею, Коля? – Напрямую он задал вопрос. – Я как дух поселения теряю связь со своими жителями. Почему?!       Да, он начал уже не просто раздражаться, а злиться. От усталости, слабости и нарастающего отчаяния. Неужели его мечте не сбыться?! Он должен крепнуть и отлично себя чувствовать, но вместо этого ощущает, что исчезает. Николай твёрдо взглянул ему в карие глаза и приподнял голову. У него был ответ.       - Даже при том, что я иду тебе навстречу и уже направил постановление в ЦК ВКП(б), жители левобережья всё больше ощущают свою связь со мной, что становятся новосибирцами. Они уже не сельчане, не крестьяне из деревень и посёлков. Они – горожане, новосибирцы, теперь работающие на заводах. Строится город, и они начинают себя ассимилировать с ним. А поскольку официально это часть меня, то и они называют себя новосибирцами. Ты как село уже не существуешь, твоё существование как духа есть только благодаря идее преобразовать тебя в отдельный город. Но чтобы жители стали называть себя андреевцами, необходимо получить разрешение Москвы и преобразовать тебя в отдельный город. Пока этого не произошло, жители левобережья постепенно будут ассимилироваться с новосибирцами правобережья.       - И это при том, что нас связывает лишь понтонный мост! Ты обещал мне!       - Я держу своё слово, но дальше решение за Москвой. Если будет отказ – то эти земли останутся за мной. Если даст добро – то бывать Андреевску. В любом случае, Фёдор, помни: мы с тобой далеко от линии фронта в отличие от Москвы, которой теперь совсем не до нас. Перед государством стоят более значимые задачи, мы на периферии. Фёдор поднялся и поставил руки упором в стол, наклонился вперёд, ближе к Николаю.       - И это всё, на что ты способен?       - Ты знаешь, я уже даже не краевой центр. Западно-Сибирский край распался на Новосибирскую область и Алтайский край.       Фёдор нервно усмехнулся. Он припомнил недавний забавный случай на заводе.       - Да-а. Томск до сих пор у тебя в подчинении вместе с Кемерово, Кузнецком. Ты подавил его. Прямо раздавил. Безжалостно, за один раз. Так, что недавно он заявился ко мне на Сибкомбайн в рабочее время. Было уже поздно, я устал изрядно, да и он, очевидно, тоже. Самое интересное, он пришёл в неадекватном состоянии, явно изрядно подвыпив перед этим, так спутал меня с тобой. Вот смех был! Я долго после над ним смеялся с этого. Надеюсь, ему хватило после этого, чтобы в следующий раз навестить правый берег, а не левый.       Николай неодобряюще нахмурился. Конечно, между ним и Томском было много стычек, их противостояние уже длится пятьдесят лет и открыто, но он никогда не желал вреда старшему городу. К тому же, каким бы презренным Николай не был для Тояна, а тот всё же многое дал ему. Их противостояние сделало Новосибирск таким, какой он есть, и он искренне благодарен Томску за эти достижения. Николай не потерпит такого откровенного издевательского и неуважительного отношения к бывшему уже сопернику. Более он ему не соперник, ибо проиграл это противостояние с треском, когда неожиданно для всех столицей громадного Сибирского края Москва назначила Ново-Николаевск. Вопреки всем. Неожиданно даже для самого Николая. Именно потому, что Томск был для него образцом и своеобразным учителем жизни, Новосибирск не позволит другим обращаться с ним так грубо. Даже родному брату.       - Томск тебе не соперник, чтобы над ним издеваться.       - Конечно, нет. Мой соперник – ты, Новосибирск. Хотя… - Он втянул глубоко воздух и уселся. – О соперничестве между нами можно смело забыть. Я проиграл тебе ещё тогда, когда ты стал губернским центром. Даже тогда, при тяжелейшем море и нестабильности в волости ты нашёл в себе силы преодолеть трудности и выйти не просто выжившим, но и победителем над ближайшими городами. Ты сравнялся с губернскими центрами, как и желал этого. Уже тогда мне стало ясно, что я не догоню тебя в своём развитии, останусь селом, сельским поселением, что рано или поздно поглотит этот бурно растущий город с правого берега Оби.       Фёдор замер с опущенным в стол взглядом. Николай же поднялся с места, подошёл к брату и положил поверх плеча ладонь.       - Ещё раз, Кривощёково. Я сделал всё зависящее от меня, дальше решение за столицей. В любом случае я поставлю тебя в известность. А сейчас мне пора идти на завод. Надо работать, обеспечивать фронт оружием. До встречи.       И на этом удалился прочь. Когда снаружи стихли шаги, близнец вскочил с места, разбросал одним взмахом руки все документы по комнате и вышел в центр комнаты, чтобы вновь замереть. Он был в ярости. Усталость сказывалось на его эмоциях, на поведении. Он знал всё, что было известно Новосибирску, он ощущал всё, что ощущает близнец. Изменения в одном отзываются изменениями в другом. Теперь они точно единый организм. Один город. Но он, Фёдор, существует лишь благодаря Николаю. До сих пор… брат не отпустил его. И это хуже исчезновения вместе со своей сущностью, вместе со своими людьми. Уж лучше бы он исчез ещё тогда, когда Новосибирск присвоил Бугринский район себе. Вместе с остальными: с Бугры, Малое Кривощёково, Вертково, Ерестной, Усть-Инской. Лучше вместе с ними, а не оставаться наедине со страхом быть вот-вот поглощённым, вот-вот исчезнуть, забыться. Фёдор медленно опустился на колени и упёрся руками в пол.       - Прекрати давать мне надежду. Просто отпусти меня. Поглоти уже! Я же знаю, что мне не бывать городом! Знаю! Ты всё слышишь, Коля. Слышишь меня!       Тем временем Николай уже сидел в машине с шофёром и доезжал до «Сибкомбайна». Он действительно всё услышал, чувствовал. Всё, что говорит Фёдор. Всё, что брат чувствует. Однако Николай игнорирует эти ощущения, чтобы раньше времени не утомиться. Всё это отягощает и без того тяжёлый быт тыла. Прислонив лицо к окну и выглянув наружу, он лишь произнесёт:       - Это в последний раз. Обещаю тебе, Фёдор.