Шахов Ефим. Звон! Лядовский Василий. Звон! Антропов Иван. Звон! Рыбаков Филипп. Звон! Решетников Иван. Звон! Быков Филипп. Звон! Кунгурцев Фёдор. Звон! Белавин Кирьян. Звон! Царегородцев Афанасий. Звон! Братиков Семён. Звон! Кондратьев Михаил. Звон! Попов Михаил. Звон! Бояринов Андрей. Звон! Рыжков Иван. Звон!
И ещё. И ещё. Продолжается одиночный звон. Один за другим. Столько раз прозвучал звон, сколько пало жертв. Столько, сколько захоронено тел в братской могиле Спирино. Более семидесяти человек, и не всех далось распознать. Более семидесяти ударов в колокол. Всё стихло. Спиридон подошёл к арке и прислушался, присмотрелся к чингисской стороне. Молчит. Не говорит с ним. Уже более полгода молчат колокола и нет вестей с того берега Оби. Белогвардейцы запретили звонить по неведомой причине. Кира подошла со спины и тоже вгляделась. - Ты скучаешь по Тарлаве. Почему бы тебе не пойти ему навстречу? Река стыла, скована льдом. Он взглянул на неё, но голос его не прозвучал. Не слышала она уже полгода его уверенный голос, с лёгкой ноткой звона. Скучала по нему. Тоскует и сейчас. Звон! Спирино вслушался. Звенит! Чингис говорит с ними через реку! Особый звон, такой более в округе не услышишь. А всё благодаря особому колоколу, уникальному – стопудовому. Они стояли и слушали, о чём ведает с колокольни их друг. Он плачет. Печалится. Прощается с жертвами колчаковцев. Вместе с ними. Он скучает. Надеется. Верит и ждёт новой встречи. Он тоже сражался. Он тоже потерял людей. Но теперь свободен! Ему есть чему радоваться. И всё же жертв он провожает в последний путь. Звон! Звон! Звон! Звучит стопудовый. Спиридон и Кира считают про себя. Сколько пало людей? Не больше двадцати. Затих колокол. Облегчение нахлынуло волной на Спиридона, и молодой человек буквально скатился на пол под арку, упрятав в руки лицо. Он и смеялся и плакал от радости. Кира присела рядом с ним и обняла. Они убедились, что Тарлава в порядке. Обе волости обрели свободу от белогвардейцев. Спиридон утих, убрал руки и взглянул в лицо Киры с радостной улыбкой. Удивительное произошло, и она широко распахнула глаза в изумлении. К Спиридону вернулась речь. - Кира, очень прошу тебя, оставь в тайне ото всех факт расстрела меня лично. - Ты не хочешь рассказать об этом другим? - Никто, кроме нас, не должен об этом знать. – Он поднялся и отряхнулся, поправил шапку. – К тому же… более ни один человек меня не увидит. - Но как ты будешь выстраивать диалог между властью и сельчанами? Более не будешь напрямую общаться со своим народом? Он промолчал и подошёл к лестнице, начал спускаться, не удостоив её прощальным взглядом. Кира осталась стоять в недоумении на колокольне и смотреть ему вслед. Спиридон, который всегда был вместе со своим народом, вдруг отвернулся ото всех людей. Столь сильное воздействие на него оказали последствия карательных действий колчаковцев? Столь сильно он травмирован? Желает молчать об этом. Желает быть скрытен для людей. Но… он доверяет ей эту тайну на хранение. Он доверяет ей, и этого достаточно, чтобы быть спокойной. Она вновь обращается к Миловановскому острову взором, к селу Чингис. Вот, кто помог исцелиться Спиридону! Лучший друг. Взглянув вниз, она с улыбкой наблюдает, как мчится к берегу Оби Спиридон. Вот она – крепкая мужская дружба. Спиридон всегда скучает по Тарлаве. Спустя полчаса на льду реки Обь. Река стыла, как и было сказано. Лёд уплотнился к январю, нарос толстым слоем, а поверх его украшала пушистая шапка мягкого снега. Ещё не успел местный люд протоптать народную тропу от Спирино к Чингису. Сапоги застревали в снегу, передвигаться было тяжело, но не проблема для тех, кто очень хочет встречи. С усилием продвигаясь вперёд, толкая себя, Спиридон спешил навстречу Тарлаве, что был прямо по курсу и тоже двигался вперёд. Они широко и радостно улыбались друг другу, не отводя взгляды. Они шли под колокольный звон, уже радостный, праздничный, в честь Рождества Христова. Звонко, весело пели колокола на обоих берегах, ликуя и созывая на празднество люд. Смеялись и радовались и два лучших друга, что встретились в одной точке и тут же крепко обнялись. Они немного покачались, а потом похлопали по плечу. Тарлава отступил на шаг назад и осмотрел Спиридона. - Тарлавко, как же я рад нашей встрече! - Я тоже безусловно рад этому, Спиридон. Но… правда? Более семидесяти ударов я услышал? - Не послышалось. Именно столько белогвардейцы расстреляли моих людей. Кира говорит, более ни у кого столько жертв нет, один я. Ну и ладно! – Он болезненно дёрнул губой и постарался не показать своей горечи. – Всё же это я встал во главе партизанского движения и понёс заслуженное наказание. - Я видел дым на твоём берегу ещё в августе. - Да, они жгли дома, грабили, калечили людей и угоняли лошадей. Моего коня тоже прихватили. Но, а ты, Тарлава? - Они быстро меня взяли, ибо партизаны скрылись в Караканском бору. Ну, будем надеяться, на этом всё и закончилось и более не повторится. - Да, будем надеяться. Спиридон хитро улыбнулся, слегка нахмурился, а потом навалился на Тарлаву, уронив прямиком в снег. Тот ошалел от неожиданности. Чёрные волосы отлично контрастировали на белом фоне, как и тёмно-карие глаза на немного смуглом лице сибирского татарина. - Син нәрсә эшлисең?! (Ты что творишь?! – перевод с татарского) – Раздался глубокий татарский голос. Спиридон лежал поверх друга и задорно смеялся. Тогда Тарлава силой скинул друга с себя и попытался подняться, да только снег оказался достаточно глубоким. Вместо этого только глубже проваливался. Спиридон лежал, громко смеялся в радости и смотрел в чистое зимнее небо. Это просторное, прекрасное сибирское небо, что вечность будет у них над головами. Когда смех утих, Спиридон с облегчением выдохнул. - Тарлава, звук колоколов твоей церкви обладает целебными свойствами. Я теперь в этом убеждён. Стопудовый колокол великолепен. Береги его. - Это моя гордость, беречь обязан. А ты, Спирино, береги своих людей. - Да, обязательно. Чингис. Спиридон смог подняться первым, пускай и с трудом, а после помог другу. Они отряхнулись, поправили на себе шапки, улыбнулись и проследовали на остров Миловановский к Чингису. По пути Спиридон поведал о том, как перекрыл белогвардейцам речной путь, как приходилось отступать то в Кырзу, то к себе. Про то, как бежали партизаны в лес, а после созвали в селе всех местных, да расстреляли. В конце рассказа молодой человек твёрдо заявил: - Я принял решение взять за отчество имя Шахова. Отныне я – Диулин Спиридон Ефимович.На ордынских берегах. В памяти вечные
18 марта 2023 г. в 15:45
Примечания:
Заключительная часть.
7 января 1920 года. РСФСР. Томская губерния. Барнаульский уезд. Ордынская волость. Село Спирино.
Он так и не заговорил, и это её беспокоило более всего. Раны давно затянулись, он нуждался теперь в минимальной помощи – преимущественно в привозе хлеба и других товаров, коих сам не производил. Так и получалось: она - зерно, он – муку, она – хлеб. Таков был обмен между Кырзой и Спирино. Сегодня также произошёл товарообмен, по другим поводам она уже не заезжала к нему, да и белогвардейцы не пускали на дороги местных без должного повода. Были проверки каждого лица, кто выходил или выезжал на дорогу, даже на реку не пускали без разрешения, чтобы не позволить беглым партизанам объединить усилия и выйти на связь. Однако к декабрю белогвардейцы постепенно, небольшими группами, покидали Ордынскую волость и уже не возвращались. Ушли бесследно, и ни вести о них. Тогда стало ясно, что что-то произошло на севере. Более не причаливали к берегам Ордынки карательные пароходы, не было разгула поляков и чехов. А после, в конце декабря, и вовсе причалили красногвардейцы. Даже после установления власти красных в Томской губернии сельчане боялись выезжать, вдруг где да прячутся эти варвары. Люд ещё прибывал в угнетении.
Кира отошла от заледеневшего окна и глянула на друга. Пахло горячим картофелем и свежевыпеченным хлебом. Так по-домашнему и уютно. Спиридон ел с большим аппетитом, тем более приготовлено блюдо было самой Кирой, с заботой о нём. Перед приёмом пищи она услужливо растопила ему баню, ошпарила как следует горячими берёзовыми вениками и с разрешения его размяла шею. Прикосновение тонких пальцев доставляло ему массу удовольствия и самых необычных ощущений. Поэтому, сидя за столом и поглядывая на неё, он мысленно переживал час, что провёл в бане. Сколько он помнил, она всегда была ему как заботливая старшая сестра, наравне с Ольгой. Если он в чём нуждается – она поможет, будет рядом. Как она испытывает нужду – выручает он. У них так много общего в судьбе. Возникли на берегах Оби в один век с разницей в 10-20 лет. Основаны крестьянами-чалдонами. Занимаются сельским хозяйством, лесным хозяйством и рыболовным делом. К тому же он доставляет по Оби древесину в Ново-Николаевск, в чём преуспевает. У всех есть причалы. Они – его семья, большая, староверов. Спиридон доел и поднялся с места, взялся за мытьё посуды. Кира укуталась плотней в шерстяной платок и прошла к двери. Совсем скоро начнётся панихида по расстрелянным белогвардейцами. Сегодня 40 дней с их похорон в братской могиле, в самом центре села. Спиридон протёр посуду, составил и на ходу накинул полушубок, прихватил шапку. Они вместе удалились на улицу и прошлись по заснеженным улицам к церкви. У входа и внутри собрались сельчане, перекрещивающиеся перед иконами, под покровительством священнослужителей. Спиридон и Кира прошли вглубь и дождались начала панихиды, после чего вслушались в песнь. И возникло непередаваемое ощущение. Реальность словно обращалась в сон, всё сверкало и переливалось в свете сотен свечек. Голоса укутывали прихожан, утешали и укрепляли веру в чудо. Мурашки прошлись по коже Спиридона, он испытал невероятное облегчение и пустил слезу. Аромат свечей не был удушающим, наоборот, он был таким тёплым и… чем-то особенным, связующим с божественным началом. Двое стояли и слушали в молчании, а по окончанию панихиды перекрестились. Народ начал расходиться, но Спиридон стоял и смотрел вперёд так, как не смотрел никогда ранее. Взгляд был мягким, тёплым и словно обращённым к самому Богу, со всем почтением и благодарностью к Всевышнему. Спирино вновь простилось с жертвами белогвардейцев и отпустило горе ушедшего года. Глубоко вдохнув, Диулин спешно направился к винтовой лестнице на колокольню. Кира последовала за ним, не отставала. Он не возражал и даже помог подняться. Здесь было пусто. С высоты колокольни открывается обзор на село и на острова Оби, за одним из которых сияла серебряным куполом белокаменная церковь в честь Петра и Павла. Чингисская церковь как символ духовности для Ордынской и Чингисской волостей. Великолепна и самая старая в этом краю. Как и само село Чингис. Именно туда обратился взор Спиридона, но руки потянулись к колоколам. Нога легла поверх педали. Раздался звон самого большого колокола.