Второй шанс для Лили Эванс

Ровно в семь вечера Реджинальд, Эйлин и Северус уже стояли возле украшенной рождественским венком двери в коттедж Принцев. – Думаешь, им понравятся подарки? – с тревогой спросила Эйлин, прежде чем позвонить в колокольчик. – Не сомневаюсь. Я заметил, с каким удовольствием твой отец потягивал эльфийское вино на ужине в честь нашей свадьбы, и раздобыл для него бутылочку точно такого же. Ну а подарки для Элеоноры и Марши я выбирал согласно твоему заказу. Так что уверен, они им понравятся. Страхи Эйлин оказались напрасными. Декстер – обычно сварливый и мрачный – обрадовался подарку, будто ребенок. Будучи фактически нахлебником в доме, он не мог позволить себе такую роскошь, как выдержанное в дубовой бочке эльфийское, и сейчас смаковал ароматное вино, по глоточку отпивая из бокала. Марша, вечно жаловавшаяся на свой скудный гардероб, получила в подарок поразительную ткань, менявшую цвет по желанию владельца. – Дорогая теща, я надеюсь, что ваши наряды теперь затмят абсолютно всех! – польстил ей Бакстер. – Вы очень милы, Реджинальд, – расплылась в несвойственной ей улыбке миссис Принц. Не обделили подарками и Элеонору. Сперва Северус протянул ей перевязанный изумрудной лентой свиток пергамента. – Здесь магическая формула мази от ревматизма, – смущаясь, произнес он. – Вы говорили, что вас иногда мучают боли, а в лаборатории всегда холодно. Вот я и подумал... Это, конечно, всего лишь наброски. Наверняка я наделал кучу ошибок... – Ах ты, мой хороший! – Элеонора растроганно прижала его к себе. – Завтра обязательно попробую сварить мазь по твоей формуле. Буду удивлена, если найду в ней хоть одну ошибку. Затем Бакстеры преподнесли Элеоноре перчатки из тонко выделанной драконьей кожи. – Ну, транжиры, порадовали вы старуху! – довольно улыбнулась Элеонора, прекрасно осведомленная о стоимости подарка. – С такими перчатками работать в лаборатории – сплошное удовольствие! Погодите, у нас с Декстером и Маршей (она намеренно не стала подчеркивать, что сын и невестка не имели ни малейшего отношения к покупке подарков) для вас тоже кое-что есть. Развернув серебристую оберточную бумагу, Эйлин обнаружила в своем свертке шкатулку для драгоценностей, инкрустированную перламутром. – Это не просто подарок, а намек, Реджинальд, – лукаво прищурилась Элеонора. – Пусть эта шкатулка постепенно заполняется, тем более что она снабжена очень замысловатым замком и ни одному вору не удастся ее открыть. Реджинальд между тем любовался своим подарком: Прытко Пишущим Пером. – Вот это угодили! – восторженно воскликнул он. – Это именно то, что мне необходимо на обходах. Давно собирался приобрести себе такое, но все не находил времени. – Северус, а тебе – самовосполняющийся кошелек, – многозначительно произнесла Элеонора. – Так что теперь ты сам сможешь делать подарки своим друзьям и не будешь ни от кого зависеть. Пользуйся им с умом. *** После ужина, прошедшего в спокойной, можно сказать, непринужденной обстановке, Северус принял усталый вид и просительно посмотрел на мать. – Простите, но я очень хочу спать, не возражаете, если я сегодня заночую у бабушки? – обратился он к ней и Реджинальду. – Разумеется, дорогой! – ответила та. – Тем более что после возвращения из Хогвартса ты еще даже не успел как следует пообщаться с Элеонорой. Северус обошел стол и по очереди поцеловал сперва мать, затем прабабушку и наконец приложился к сухой, словно лист пергамента, щеке Марши. Хотя Снейп и не испытывал к ней ничего, кроме презрения, он решил, что в честь праздника не стоит открыто демонстрировать свои чувства. Пожелав всем спокойной ночи, Северус отправился к себе в комнату, где его ждал отнюдь не безмятежный сон, а весьма важный разговор с прадедом. – Как я понимаю, сейчас ты никуда не торопишься! – вместо приветствия сварливо произнес мистер Принц, заметив, что Северус поставил на дверь мощные Заглушающие и Запирающие чары. – И вам счастливого Рождества, Септимус! – усмехнулся Северус. – Я же дал слово, что непременно все вам расскажу. – Ну что же, – Септимус поудобнее устроился в кресле, – я весь внимание. – Еще в сентябре, сразу по приезде в школу, ко мне обратились хогвартские привидения, – начал Снейп, усаживаясь на постели напротив портрета. – Они представили мне девочку-призрака, обитающую в неработающем туалете на втором этаже. Я никогда не встречал ее прежде, но несколько лет назад узнал, что именно в этом туалете находился вход в Тайную комнату. – Тайную комнату? – с неподдельным интересом переспросил Септимус. – Да, место, в котором, по легенде, Салазар Слизерин держал василиска. Вот только оказалось, что легенда – чистая правда. В тысяча девятьсот девяносто втором году этот самый василиск терроризировал школу, нападая на магглорожденных студентов. Лишь чудом никто из них не умер. В отличие от Плаксы Миртл – так звали девочку-призрака. Она подробно поведала мне об обстоятельствах своей смерти. Много лет назад она училась на Когтевране. Насколько я понял, однокурсницы не любили ее и постоянно третировали. В один из таких дней она сбежала от дразнивших ее девчонок и заперлась в туалетной кабинке на втором этаже. В этот момент она услышала, как кто-то говорил на незнакомом ей языке. И этот кто-то явно был мальчишкой. Миртл высунула из кабинки голову, чтобы прогнать его, но в ту же секунду прямо на нее уставились два громадных желтых глаза, и она тут же умерла. А вот здесь начинается самое интересное. И этой информацией поделился со мной полтергейст Пивз. Незадолго до смерти Миртл он заметил, как в туалет для девочек направляется... – Северус выдержал театральную паузу, – Том Риддл собственной персоной. Пивзу стало любопытно, что старосте школы понадобилось в женском туалете. Сделавшись невидимым, Пивз последовал за Риддлом и увидел, как тот вызвал василиска. – Ты хочешь сказать, что Риддл еще и змееуст? – в крайнем волнении воскликнул Септимус. – Именно, – кивнул Снейп. – Он натравил чудовищную змею на Миртл, а когда она умерла, сотворил крестраж из какой-то невзрачной тетрадки или небольшой книжки. – И как же полтергейст определил, что Риддл, воспользовавшись темной магией, расколол свою душу и поместил ее часть в тетрадь? – без тени иронии осведомился Септимус, явно пришедший в неподдельный ужас от услышанного. – Он сообщил, что, пока Том произносил заклинание, вокруг тетради клубилось чистое зло. А когда все закончилось, на лице Риддла было написано такое торжество, словно он, по словам Пивза, выиграл Кубок школы. Честно говоря, я даже не сомневаюсь, что Пивз стал невольным свидетелем создания крестража. Выслушав правнука, Септимус погрузился в раздумья. Минут пять в комнате не раздавалось ни звука, а затем он наконец изрек: – Значит, мы с тобой ошиблись. Мы предполагали, что Риддл сделает крестражами лишь вещи, принадлежавшие ранее основателям Хогвартса, но ввиду вышеизложенного твоя задача становится практически невыполнимой. Я и представить не могу, где искать ту тетрадь. Мерлин! – он внезапно стукнул кулаком по подлокотнику. – Старшекурсник, готовый расколоть на части собственную душу – это настолько чудовищно, что просто в голове не укладывается! Если честно, чем больше ты о нем рассказываешь, тем сильнее я боюсь за тебя. Ты должен поклясться мне, что не приблизишься к этим артефактам, пока тебе не исполнится хотя бы четырнадцать лет. Иначе ты рискуешь превратиться в сквиба или вообще погибнуть! – Мне будет нелегко сдержать подобную клятву, – горько усмехнулся Снейп, – ведь один из крестражей находится в Хогвартсе. – Что?! – от изумления Септимус привстал в кресле. – Да, и это мне тоже сообщили привидения. – Мерлин всемогущий, и что же он из себя представляет? – обычно невозмутимый Септимус выглядел сейчас так, точно собирался немедленно аппарировать в Хогвартс, чтобы уничтожить опасный артефакт. – Он из нашего списка, – с довольным видом произнес Снейп. – Это диадема Кандиды Когтевран. Ее дочь – Серая Дама – поведала мне, что украла диадему у матери, а затем, много веков спустя, рассказала о ее местонахождении втеревшемуся к ней в доверие Темному Лорду. Он превратил украшение в крестраж, убив ради этой цели какого-то несчастного, а потом спрятал его в Хогвартсе. Конечно, Серая Дама отказалась сообщить мне, где именно. Она, как и вы, тоже печется о моем благополучии. Но я взял с нее слово, что после моего четырнадцатилетия она покажет мне тайник. Итого в нашем списке стало на два неизвестных меньше. – И ты целых три дня скрывал от меня столь важную информацию?! – в тоне Септимуса сквозил упрек, зато его глаза, устремленные на Снейпа, светились от гордости. – Твои изыскания чрезвычайно продвинули нас, Северус. Я рад, что судьба послала мне такого смышленого правнука. *** В те каникулы Северус в полной мере испытал, каково это, когда тебя любят и ждут сразу в двух домах. С одной стороны, ему, разумеется, было приятно подобное внимание, с другой, необходимость ночевать то у матери, то у прабабушки немного утомляла. Порой он с легкой ностальгией вспоминал, как, будучи профессором Хогвартса, проводил праздники в гордом одиночестве, лишь изредка нарушаемом совместными ужинами в Большом зале. Впрочем, и тишина подземелий, и кромешное одиночество, со временем вошедшее в привычку, остались в иной реальности, все больше казавшейся Северусу дурным сном. Тридцативосьмилетний мужчина, умерший страшной смертью на грязном полу Визжащей хижины, все чаще чувствовал себя подростком, жизнь которого еще только начиналась. Снейпа тревожили подобные изменения в собственной личности. Он боялся, что платой за это «омоложение» станут накопленные им знания в области ментальных наук, зельеварения и темной магии. Однако постепенно выяснилось, что юный Снейп знает ничуть не меньше своего умудренного опытом второго «я» и лишь в силу возраста не способен применить значительную часть этих умений на практике. Кроме того, существовало и еще одно немаловажное обстоятельство: запрятав сурового профессора зельеварения в отдаленный уголок подсознания, Снейп-подросток мог с легкостью общаться со сверстниками, впервые в жизни получая от этого общения неподдельное удовольствие. Ну и, конечно, он ни на миг не забывал о том, что судьба дала ему уникальный шанс вновь взрослеть рядом с Лили. И здесь у прежнего Северуса Снейпа не было перед ним никаких преимуществ. Потеряв дружбу Лили в шестнадцать лет, Снейп застрял в состоянии озлобленного на весь свет подростка. А к моменту своей гибели не приобрел ни малейшего опыта в отношениях с противоположным полом, разве что считать подобными отношениями регулярные стычки с профессором МакГонагалл. Именно поэтому можно смело сказать, что сейчас он постигал с нуля тонкую науку ухаживания, надеясь со временем занять в сердце Лили особенное, отведенное только ему, место. *** Новый год Северус отпраздновал в коттедже Принцев. Реджинальда срочно вызвали в Мунго (как это всегда бывает, многие роженицы решили непременно произвести на свет своих отпрысков в ночь на первое января), и Элеонора позвала Эйлин и Северуса к себе. Вскоре после полуночи Эйлин засобиралась домой, но неожиданно подобревший от пары рюмок эльфийского вина Декстер настоял на том, чтобы дочь с внуком остались ночевать у них. Первое и второе января пролетели практически незаметно. Северус провел эти дни в лаборатории, готовя сюрпризы для Ремуса, Сириуса и Джеймса, которых Элеонора пригласила в гости. По такому поводу Декстер и Марша, обычно носа не казавшие из дома, отправились на целый день в Лондон. Северус подозревал, что Элеонора выделила сыну с невесткой кругленькую сумму на покупки, лишь бы спровадить их подальше. За час до появления друзей Северус разложил под елкой заранее приготовленные подарки: мазь от прыщей, очень досаждавших Сириусу, усовершенствованный Ранозаживляющий бальзам для Ремуса и специальный лак для метел, имевший свойство отталкивать проклятия, предназначавшийся, естественно, Джеймсу. Пока лак доходил до нужной консистенции, медленно остывая в котле, Северус думал о совсем ином игроке в квиддич, чуть не разбившемся на своем первом же матче. Разумеется, со стороны МакГонагалл было чистой воды безумием позволить одиннадцатилетнему Гарри Поттеру стать ловцом гриффиндорской команды. Эта затея, положившая конец триумфальным победам слизеринцев, едва не обернулась настоящей трагедией. Никто из профессоров, увлеченно следивших за игрой, не заметил, как преподаватель ЗОТИ Квиринус Квиррелл принялся заговаривать метлу Поттера. Никто, кроме сидевшего рядом с Квирреллом Снейпа. Хотя и он далеко не сразу сообразил, что метла Гарри пыталась сбросить своего седока явно не сама по себе. Северус до сих пор помнил то ощущение ужаса, с которым он наблюдал за метавшейся высоко в небе метлой и вцепившимся в нее из последних сил мальчишкой. Снейп никому не желал пережить подобное. Наверное, именно поэтому и сварил лак от проклятий для своего бывшего врага, а ныне закадычного друга Джеймса Поттера.