***
– И что, ты вот так очнулся на полу, на заводе? – Что-то типа того… – Ну, охренеть. Это как-то стрёмно, мужик. Неужели совсем ничего не можешь вспомнить? Юнги лежал под двумя одеялами и пледом на диване в гостиной Хосока, съежившись и зажмурив глаза, но продолжал говорить. С его состоянием ничего нельзя было сделать, кроме как переждать, поэтому разговаривать - было единственным способом отвлечься от тех мук, через которые проходило его тело и, иногда, сознание. – Хосок, я реально на измене, – в один из приступов Юнги как обычно вскочил и начал ходить по комнате, не находя себе места. – Я знаю. Не парься, это всё не по-настоящему, – Хосок старался выглядеть непринуждённо, чтобы не подкреплять тревогу Мина, хотя сам за него очень сильно переживал. – Блин, чувак, они придут за мной… – Остынь, никто не придет, Юнги, ты в моей гостиной, если кто и приедет, то только доставка еды. – Ну, а если они меня выследят? – Кто они? – Не знаю, просто чувство, что меня ищут, прямо сейчас. Я без понятия кто. – И как они тебя выследят? Наймут спецслужбы? – Ну, по телефону как-нибудь, по геолокации. – Брось дурака валять. Расскажи лучше, с чем собираешься на этот раз выступать? – Я же тебе уже рассказывал… – А ты расскажи ещё, у меня память плохая. Позже, когда Юнги вымотался и впал в забытье (сном это назвать сложно), Хосока сменил Джин, и тот пошёл сам немного поспать. Джин сидел возле Мина в кресле, закинув ноги на подлокотник и стараясь не задремать, когда Юнги резко завертелся и сбросил все одеяла на пол: – Боже, как чертовски жарко… Неужели нельзя окно открыть? – Юнги, тут нормальная температура, тебе кажется. Постарайся расслабиться. – Да не могу я, не могу! Ничего мне не поможет, понимаешь? – Юнги вскочил и стал делать движения, слабо напоминающие разминку. – Мои мышцы окаменели, они прямо сейчас откажут! Я не могу себе место найти… Если бы только… – Если бы только что? В ответ молчание, и Джин снова с осуждением переспросил: – Что ты собирался сказать? Лицо Мина скривилось, и он снова повалился на диван, притягивая ноги к груди. – Доза не решит твоих проблем, мы все это знаем. Ты её не получишь, хоть ты здесь помирать будешь, – Джин нарочно жёстко обрубал все помыслы о том, что это возможно, хотя ему было ужасно его жаль. – И, да, все колюще-режущие предметы мы спрятали, так что ты от нас не избавишься. – Черт, а жаль, – сдавленно прохрипел Юнги, сохраняя всё же способность переваривать юмор, а значит, соображать. – А мне-то как жаль! Думаешь, удобно резать овощи пластмассовым ножом? На следующий день Юнги, ожидаемо, стало легче. Мин смог усесться на кухне с Хосоком завтракать (в пять часов вечера), а Джин поехал домой отдыхать. – Ты чего полусогнутым ходишь? – У меня чертовски болят рёбра и живот. Похоже, я ещё и махался с кем-то в ту ночь. – Вот удивил, конечно, – с явным недовольством Хосок подчеркнул своё неодобрение его любви к дракам. – Скоро превратишься в мешок с костями такими темпами. Они завтракали тем, что им приготовил перед уходом Джин, и Юнги, наконец, мог есть с удовольствием. В кухне была тишина и только звуки поглощаемой пищи, как раздалось оповещение с телефона Юнги. На экране высветилось короткое сообщение: "ты за всё ответишь мудила" А над ним: "Номер скрыт" – Блин, а это реально крипово… Что это значит? – сообщение настолько шокировало, что они оба перестали жевать и смотрели на это пугающее послание, будто бы ожидая, что так раскроется его смысл. – Бля, если б я знал. – Ну, знаешь, похоже, тебе придётся вспомнить, если не хочешь, чтобы тебя не схватили за жопу, пока ты прохлаждаешься, ни о чём не подозревая. Вдруг ты забыл что-то важное, что натворил или куда влип? Юнги откинулся на стуле и уставился в потолок. – Расскажи от и до всё, что ты помнишь? – Ну, я ехал домой на поезде, как обычно. Сошёл на станции, и пошел дорогой через привокзальный район… Отыскал своих старых знакомых. Как и всегда, это оказалось нетрудно. Мне сказали, что предыдущего барыгу закрыли, поэтому все стали стремиться уйти с улиц, теперь решили только на хате ошиваться. Я хотел лишь пакован* взять, но там, как обычно, первый косяк раскурить вместе, а потом свободен. Ну, чё… Остался там, тогда мне другой товар и предложили. – Окей, говоришь, это новое место было? А сброд всё тот же или новенькие были? – Слушай, ну да, были упыри какие-то подозрительные, ну, знаешь, каким сразу видно лучше не доверять, но в целом безобидные. Но ты же понимаешь, что это нормально для такого места. – Хорошо, ну, а что потом? – Я помню только, как дознулся, потом провал, ну эта херня, что со мной произошла в цехе. – Ну, а когда проснулся, ничего странного? – Кроссовки валялись в стороне от меня, я ещё подумал, нахуя я их-то снял? – Понятно… Точнее, понятно, что нихуя не понятно. – Я, может, по ходу чего вспомню, про хату вспомнил же. – Ты телефон-то давай выруби, пока не придумаем ничего. А лучше возьми новый номер на время, на всякий случай. – Да, это мысль. Оставшийся день Юнги тоже провёл у Хосока, готовясь к выступлению, а друг в это время сходил на пары. Мин невзначай спросил у него, видел ли он Чимина. Загадочно ухмыляясь, Хо сказал, что, судя по всему, он в порядке, и когда он Пака видел, тот очень неплохо держался. Это немного успокоило Юнги, хотя в мыслях он продолжал возвращаться к Чимину, надеясь на то, что Тэхён заботится о своём друге. Но голову занимало и другое. Тревога из-за полученного сообщения не давала покоя, неприятно ворочаясь внутри. Все подозрения насчёт того, что его действительно ищут, он старательно подавлял, но интуиция подсказывала, что ситуация попахивает чем-то крайне нехорошим. Но он решил, что выступит, несмотря ни на что, как и собирался. Сначала музыка, а потом всё остальное. И он отбросил наконец всё лишнее, сосредоточившись на приготовлениях.***
На кирпичных стенах большого здания, поверх граффити, было большими буквами, краской выведено: “БЕЗДНА” У больших железных ворот стояла толпа небольшими группами, над каждой из которых вились струйки сигаретного дыма (и не только сигаретного). Многие из присутствующих выглядели непривычно для Чимина, никогда он не видел разом столько людей с цветными дредами, выбритыми висками, джобстопперами* на лице и забитых по самую шею тусовщиков. Казалось, для Тэхёна всё это выглядело совершенно обычно, так как он не был удивлен, а скорее взбудоражен. Пробираясь внутрь, они ловили на себе непродолжительные взгляды завсегдатаев, подмечавших новые лица. Увидев бар, друзья решили пробраться к нему и осмотреться, заказав что-нибудь выпить. – Два соджу, пожалуйста. – Запросто. Бармен протянул по бутылке и рюмке парням, продолжая при этом слушать сидящего за стойкой со сверкающими во рту грилзами*. – Ты глянь, сколько народу подвалило на этого фрешмена*. Такими темпами мы и внимание фараонов* привлечём. Но, чёрт возьми, ведь Шуга и правда хорош. – Ты как всегда прав, Фил. Он чтит старую школу, не то что эти мамблеры*, – бармен поддерживал разговор, протирая стаканы один за другим. – Это точно, чувак, – выпивающий повернулся к Чимину и Тэ и продолжил в их адрес, – вот вы ведь на Шугу пришли? – Да. – А вы с ним знакомы? – Нет, просто посоветовали, и нам зашло, – Чимин разглядел три вытатуированные слезы на лице собеседника: две с одной и одну с другой стороны. – Сечёшь, эти ребята пришли за его рэпом, а не просто потому, что это его братаны. Значит, Шуга реальное дело делает, – в подтверждение своих слов он сказал бармену и опрокинул стопку. В колонках затихла фоновая музыка, отчего суета в зале унялась. Низкая сцена смотрелась скорее продолжением зала и позволяла видеть стоящего там достаточно близко. Парень с дредами до пояса безразличным голосом проговорил “раз-два-раз… ча-ча-ча… семьдесят-семь-девяносто”. Убедившись в работоспособности микрофона, он объявил, что выступление будет через десять-пятнадцать минут, и посоветовал всем побыстрее закинуться в баре, прежде чем начнётся. Музыка возобновилась, несколько ребят ходили по сцене и что-то подкручивали, переподключали провода и двигали усилители. Разогревшись от соджу, Тэ и Чимин разговорились ещё с несколькими местными, которые рассказали немного о Бездне, откуда она взялась, кто и зачем сюда приходит. Не успели они задать вопрос о Шуге, как за их спинами загудела толпа и зазвучал знакомый Чимину трек. Пак потянул друга в толпу, и Тэ еле успел допить последний глоток напитка. Чимин был уже изрядно повеселевший и был готов вместе со всеми, наконец, ощутить на себе, что такое живое выступление Шуги, с его “безупречным флоу* и потрясной энергетикой”, как писали в сети. Он был готов, но не к этому. Тэхён, когда они пробрались уже достаточно близко и прозвучали первые строки, вперился в сцену взглядом и встал. Чимин, качая головой и бормоча строки, что уже успел запомнить, потянулся, чтобы за стоящими впереди разглядеть, наконец, выступающего. Рванные на коленях джинсы. Объёмный бомбер. Знакомая кепка. Резкие, злые строки, врезающиеся в микрофон, зажатый в кулак у самого рта, настоящий хип-хоп. С мощным посылом и полной отдачей зрителю с первых минут. И такая знакомая манера двигаться. Всё это мигом пронеслось у Чимина в голове, соединяя два совершенно очевидных, но таких шокирующих вместе факта: Перед ним Шуга. И он же – сосед по комнате в общежитии Мин Юнги. Тэ смотрел на друга озадаченно, понимая, что тот действительно ни о чем не подозревал и это повергло Чимина в шок. Жить с человеком, который тебе стал небезразличен, а потом прийти на музыканта, чьё творчество тебя зацепило, и обнаружить, что это один и тот же человек – кого не шокирует? Но помимо изумления в глазах Пака он разглядел и другое. В стекле распахнутых глаз светящимися языками вспыхнул невероятный огонь восхищения. И это было прямым отражением того, что Чимин почувствовал: внутри всё сжалось, сердце сдавило от крайне сильного влечения к нему. Ещё немного, и его поглотит безграничное обожание, которое ну никак нельзя было допустить. Он запрещал себе чувствовать, но не мог не испытывать эту щемящую теплую тягу в груди. Его будоражило осознание того, что хоть он и не имеет никаких прав на Юнги, тот, такой желанный для многих, принадлежит ему чуточку больше. Эти размышления казались глупыми, но несмотря ни на что, вызывали тайное сладостное волнение, которое хотелось испытывать снова и снова. Вспоминать, как эти руки, что раскачивают зал, касались его лёгким объятием, как он видел его не только суровым и дерзким, но домашним и расслабленным. Неизменно было только одно: здесь, на сцене, он был так же искренен, как и наедине. Но Чимину всё равно казалось, будто он знает его лучше, чем все присутствующие здесь. И, возможно, был прав. – Эй, Чимин, да ведь это же Юнги, – Тэ, проговорив это прямо над ухом, пытался привлечь внимание друга, который явно витал где-то в облаках. – Да, похоже на то… – И как ты мог этого не знать? – Без понятия… Тэхён видел, как на его глазах Чимин тонет в парне, с которым тому ничего не светит, окончательно и бесповоротно. Он решил, что стоит утащить его подальше прежде, чем Юнги увидит их в толпе, к чему Пак явно не был готов. Тэ потянул друга в противоположную от сцены сторону, заведя за колонну, а он и не сопротивлялся. Но открытия этого вечера на этом только начались. Стоило им оказаться у колонны, где Тэхён решил притормозить, прямо из-за спины Чимина знакомый голос прозвучал едким, язвительным тоном: – Ну что, мой хороший, не знаешь Шугу, говоришь? – Хонджун? Что? Ты?... – недоумение Чимина, и так слишком сильное, теперь было колоссальным. Он растерялся, совершенно не ожидая увидеть его сегодня. – Тебе понравилась фотография? Я надеялся на это, – ехидно щурясь и улыбаясь уголком рта, он вёл себя совершенно иначе в этот раз. – Пошёл к чёрту, придурок! – Тэ встрял между ними, стараясь увести друга, но Хонджун продолжал. – Ну почему сразу так? Я просто хотел узнать, почему Чимини не брал трубку. Но сейчас я понял, – от Тэ он снова повернулся к Чимину, с каждым словом наклоняясь к нему всё ближе, – кое-кто хотел бы, чтобы Шуга держал его так по своей воле, а не из-за необходимости. Только этому не бывать никогда. – Если ты не заткнёшься, я оторву твои яйца и заставлю тебя же их сожрать, – Тэхён шагнул к Хонджуну, еле сдерживая закипающую внутри ярость, но Чимин притормозил его и сам подался вперед. – А ты что, бесишься, что не тебя хотят? – настрой Пака сменился на угрожающий. Грусть и меланхолия испарились после всего, что он переживал из-за Хонджуна, и на их место пришёл гнев. И это для всех, кто не видел его злым, становилось неожиданностью. – Ты, конечно, сладкий, но не бери на себя слишком много, – ехидная улыбка уже выглядела слегка безумно. – Мне нужно было подобраться к Шуге, а ты – так, приятный бонус. – Да, и именно поэтому ты подставил его, выложив эту фотографию, – Чимин начал понимать, чем всё это на самом деле было. Глубокое разочарование от предательства смешивалось с крайним отвращением к этому человеку. – Ты просто урод, Хонджун, проваливай. – А кто сказал, что это был я? – ухмылка не сходила с его лица. – Я. И Юнги знает, что сделал это именно ты, так что у тебя нет никаких шансов. Ты сам себе всё испортил. – Что? Когда ты успел ему сказать? – как ребёнок, он от испуга округлил глаза, ощущая, как его собственная игра убивает его последний шанс. – Я живу с ним. Идиот. Лицо Хонджуна скривилось. Он не смог скрыть, как внутри вскипала бессильная злоба и прямая обида, когда он осознал, как просчитался. Отомстив Чимину, Хонджун закрыл себе возможность даже немного приблизиться к Юнги. Юнги… он так долго к этому шёл! Если бы Мин думал, что это сделал кто-то другой, дурацкая фотография не помешала бы ему осуществить запланированное, а теперь... И что этот парень, что отшил его, ему всё испортил, так ещё и занимает место, на котором хотел бы оказаться сам Хонджун. Быть рядом с Юнги каждый день… К этому он стремился, делая всё возможное: разузнав, как ему казалось, все подробности о нём (видимо, не все) и прикрываясь написанием статьи о "новых именах в андеграунде". – Живёшь?.. – вопрос прозвучал растерянно. – Да, представь себе. И то, что ты сделал слишком стрёмно, чтобы он теперь когда-нибудь заговорил с тобой. А теперь исчезни, маньяк, – Чимин выглядел действительно пугающе в этот момент. – Ты об этом пожалеешь. Хонджун, на время потеряв самообладание перед ними, снова надел маску надменного превосходства, скрывая то, насколько сильно его потрясло сказанное, причинив боль. Он двинулся прямо на них, перед уходом с силой задев Чимина плечом. Толпа вокруг, всё это время раскачиваемая рэпом Шуги, вошла в раж и сомкнулась сразу, как Хонджун в неё вошёл. Премерзкое чувство прямо горечью ощущалось на языке и тошнотой подступало к горлу Чимина. Тэхён, шокированный услышанным, приобнял друга, ожидая, когда тот хоть немного придёт в себя, чтобы увести отсюда. Но Юнги притягивал к себе внимание Пака. На душе чувствовалось странное спокойствие, но оно, явно, было временным. До него ещё окончательно не дошло, что произошло. И Мин, читая строку за строкой, разрушал связь с реальностью и погружал Чимина в свою музыку, а он в свою очередь с головой погружался в Юнги. – Давай просто уйдём? – Тэ наконец спросил друга. – Ещё один трек, и пойдём. Ладно? За знакомым Паку треком зазвучал новый бит, и это зацепило его. Читка была прямой и провокационной, лирика – поразительно глубокой и вдумчивой. Его техника и правда была совершенно особенной, запоминающейся, а низкий тембр голоса заставлял сердце Чимина биться чаще. Слова лились друг за другом, рисуя мощные образы, и показались бы абстракцией человеку, который не знаком с Юнги, но не Паку. Чимин услышал всё. Всё то, с чем борется Мин. Увидел демонов, которые преследуют его. Понял боль, которую он скрывает. И те чувства, которые он больше скрывать не хочет. Он услышал «Under Water». Он услышал Юнги.