Sippin' on straight chlorine, Let the vibes slide over me This beat is a chemical, beat is a chemical When I leave don't save my seat, I'll be back when it's all complete The moment is medical, moment is medical Sippin' on straight chlorine Потягивая чистую хлорку, Я позволяю её энергии течь сквозь меня. Этот ритм словно химия. Когда я уйду, не занимай за мной место, Я вернусь, когда покончу со всем этим. Этот момент для меня исцеляющий – Пить чистую хлорку. Lovin' what I'm tastin' Venom on my tongue Dependant at times Poisonous vibration Help my body run Мне нравится чувствовать Вкус яда время от времени. Эти токсичные волны Дают мне двигаться дальше. I'm so sorry, I forgot you Let me catch you up to speed I've been tested like the ends of A weathered flag that's by the sea Мне жаль, я оставил тебя, Позволь мне всё прояснить. Меня трепало, как ветер Треплет флаг на берегу моря. Can you build my house with pieces? I'm just a chemical Ты сможешь восстановить меня Если я сам уже стал химозным*? (Twenty One Pitots – Chlorine) *** Tell me how it is We're one step closer We're moving slower On the right tracks Скажи мне, что ты чувствуешь, Мы стали на один шаг ближе, Мы движемся медленнее В правильную сторону. Tell me how it is We're moving forward We've been so tortured By all of this Скажи мне, что ты чувствуешь, Мы движемся дальше, Мы так натерпелись От всего этого. Oh like an island, we're surrounded by a deep blue sea You're the waves that push and pull against me You wash me away, bit by bit I will slowly erode 'til there's nothing left. Будто остров, мы окружены глубоким синим морем, Ты – волны, которые то нахлынут, то уйдут от меня, И ты всё дальше смываешь меня, от раза к разу. Я буду медленно размываться, пока ничего не останется. (Tender – Erode)
«Да, он сейчас снова такой, как в тот раз», – подумалось Чимину. Пак переоделся, но не торопился заходить в воду. Просто стоял и смотрел на тело Юнги, дрейфующее на поверхности, когда мысли его витали где-то за пределами Солнечной системы. Вода подсвечивалась изнутри, отливая красивой глубокой лазурью, и это был единственный свет в бассейне, поскольку к этому времени верхние лампы были уже погашены. За огромными окнами догорал закат, и его тлеющие оранжевые, почти кораллового цвета полосы ползли по бирюзовой плитке стен на потолок, чтобы исчезнуть и сиреневым шлейфом наполнить после себя воздух. Сейчас это место было настоящим убежищем, оплотом спокойствия и умиротворения. Чимин задавался вопросом, чем его так зацепил этот нелюдимый, вечно сонный парень? Ему нравилось в нём многое. Его стройное, но мужественное телосложение, скульптурные кисти с красноватыми костяшками на бледной коже. Немного резкий взгляд на довольно мягком лице. Лёгкая сутулость, которая ему явно шла, отражающая то ли имидж рэпера, то ли усталость, а скорее всего и то, и другое. И эта утомленность, отстраненность была особенно притягательной, потому что на самом деле она была вызвана осторожностью, с которой он охранял своё непрочное равновесие в душе, а не грубостью или злобой. И чем больше он отгораживался от людей, тем более загадочным и желанным он им казался. Большинство из них пришло бы заглянуть, потоптаться и уйти, удовлетворив своё любопытство, но Чимин хотел прийти, чтобы остаться. Потому что то, что он успел разглядеть в Юнги, оставило неизгладимый след в сердце.***
После выступления в Бездне Юнги надрался, и в общагу поэтому опоздал. По обыкновению они завалились к Хо и весь следующий день провели, выясняя, кто мог оставить Мину то угрожающее сообщение, но всё без толку. Не было никаких зацепок. Было неясно даже, насколько реальна угроза: может это кто-то тупо пошутил? Они сёрфили интернет в поисках возможных хейтеров его, как музыканта, в сети, поговорили с ребятами из Бездны, но ничего. Оставалось одно логичное, но самое неприятное предположение – возникли какие-то тёрки во время поездки в Тэгу, либо с торчками, либо, что ещё хуже, с барыгами. И Мин, осознавая, что всё может быть крайне серьёзно, напряг все свои силы, чтобы вспомнить, что произошло, но безуспешно. К вечеру он устал от безрезультатных поисков, поэтому, измотанный грузом неизвестности, прежде чем вернуться в общежитие, он отправился плавать. Ему очень хотелось спокойствия. Освободив голову от неприятных событий, он в мыслях возвращался к Чимину, светлому пятну в его тёмной жизни. Это приносило умиротворение, и теплота разливалась в груди. Юнги понял, что не хочет терять Чимина. Что хочет быть лучше ради него. Хочет быть ближе с ним. Но вместе с этим осознанием проще не становилось. Нужен ли Мин ему так же, как он Мину? И если да, то значит ли это, что они будут в отношениях, ну, типа, как парочка? Как это вообще будет? Все эти мысли заставляли Юнги чувствовать себя неловко. Но в итоге он пришёл к выводу, как и всегда приходит, что нужно просто быть до конца откровенным и принимать решения по обстоятельствам, слушая свой внутренний голос, потому что в его жизни постоянно всё поворачивается совершенно непредсказуемым образом. Так что строить далеко идущие планы чаще всего просто бессмысленно. Он всё это время лежал на воде с закрытыми глазами, как бы в невесомости, и теперь открыл глаза, чтобы проплыть пару бассейнов и уйти, но и этот его скромный план нарушился. – Блин, не захлебнись! Юнги! Мин меньше всего ожидал увидеть кого-то ещё, так как до закрытия осталось совсем немного. А уж тем более, обнаружить чёртова Пака. – Ты чего, блять, тут делаешь, маньяк? Ты хотел, чтобы я потонул и пошёл ко дну? Зачем так пугать-то было? – Юнги, откашливаясь, словно не своим голосом выдавливал из себя слова возмущения. Он и правда хлебнул нехило от неожиданности. – Я просто ждал, когда ты... Придёшь в себя, – Чимин почувствовал себя неловко от того, что застал Юнги врасплох. – Я был в порядке, можно было и как-то дать о себе знать. И долго ты так стоял? – Не то что бы... – Что ты тут вообще делаешь? – из-за внезапности, а ещё из-за того, что Чимин застал его в таком уязвимом состоянии отрешенности, Мин сыпал вопросами и говорил намного более возбуждённо, чем обычно. – Пришёл поговорить, – Пак сказал это будничным тоном, будто это очевидно. – Серьёзно? Сюда? Сейчас? Зачем? Хотя молчи пока, дай мне сначала выйти. Юнги поднялся по лестнице, прошёл за полотенцем, оставляя за собой мокрые следы, и сел на бортик у воды. Так странно видеть его здесь… Это напомнило Мину о том, что тут они вообще-то впервые и встретились, и от этого было ещё страннее. – Я знал, что точно застану тебя здесь, – слова Чимина звучали загадочно, хоть он и не преследовал такую цель. – Откуда? Я не говорил тебе, что хожу плавать. – Я понял, что видел тебя здесь примерно полгода назад. Мин опешил. Да, теперь и Чимин понял. Тот случай, а точнее его непристойная часть, была страшной тайной, которую Юнги собирался похоронить вместе с собой. Поэтому в шоке он замер, стараясь не подавать виду, что взволнован. Но вспомнив, что Пак точно не видел произошедшего с Юнги "недоразумения", облегченно выдохнул. Чимин решил рассказать подробнее, так как Мин, по всей видимости, ждал пояснений. – Мне тогда пришлось пойти сюда за Чонгука. Долго объяснять, почему, но так было надо. Охранник сказал мне в тот вечер, что только один человек будет здесь, и он ходит в это время каждое воскресенье. Тогда я встретил странного парня, который в одиночестве рассекает по бассейну, но не придал этому значения. Я только подумал, как странно, что человек настолько расслабляется и отстраняется от реальности, находясь в воде, ведь она может быть и причиной смерти. А понял, что это был ты, я только недавно, и, удивляюсь, как я тебя не узнал до сих пор. Они помолчали. – Ты только недавно это понял? Почему? – Потому что ты сказал это в своём новом треке, – Пак вспомнил встречу с Хонджуном в Бездне, но постарался не думать об этом. – Там было про погружение в себя, как в воду, и у меня в голове всплыл образ того парня в бассейне. – Серьёзно? Так прямо и вспомнил? По «Under water»? – Ну, ещё у Хосока спросил, ходишь ли ты в бассейн, – добавил Чимин. – Ха, ну ещё бы, – Юнги казалось, что с этого и стоило бы начать объяснение, но Пак этого почему-то не сделал. Чимин сел на край бассейна рядом с Юнги и тоже свесил ноги в воду. В целом выяснилось, как он здесь оказался, но Мину всё ещё было неясно, зачем. Так необычно было видеть Пака здесь, в его убежище, куда он сбегал от всех, чтобы побыть одному. Но появление Чимина, несмотря на это, стало приятной неожиданностью. Младший выглядел таким спокойным, прежняя тревога исчезла с лица, и от него веяло теплом. Юнги почувствовал, как ему не хватало этой теплой ауры, которая окружает Чимина и заполняет пространство вокруг него. Его мягкий, мелодичный, буквально обволакивающий голос прекрасен, и старший всегда наслаждался им, и сейчас, когда Пак негромко говорил, он звучал как-то более хрипловато, вкрадчиво, отчего буквально мурашки по коже шли. Манера двигаться, мимика младшего притягивала взгляд своим неподдельным очарованием. Мин, стараясь не засматриваться, уводил глаза от его лица, но тогда внимание привлекало тело Чимина. Переодетый в плавательные шорты, обнажающие эстетичные бедра, и футболку, он заставлял Юнги вовсе отводить взгляд куда-нибудь в сторону, на светящуюся переливами воду, например. – Так ты и в Бездну ходил? – нарушив затянувшуюся паузу, спросил Мин. Он только там читал «Under water», в сети этого трека ещё не было, отсюда он сделал такой вывод. Не зная, куда себя деть, Юнги слез с бортика снова в бассейн. – Ага, – с игривой улыбкой проговорил Чимин, плеснул в старшего водой. Юнги отклонился от брызг слишком поздно, и вода накрыла его с головой, отчего мокрые пряди сползли на лицо и с них потекли струйки. Мин, ничего не видя, вслепую, ответил тем же, несильно, но всё же намочив футболку Чимина. – Хей! Я же был сухим! – будто бы не ожидая мести, совершенно удивленно возмутился Чимин. – Да, был. А теперь нет, – самодовольно парировал Юнги. И смахнув волосы назад, уже более метко и сильно ударил о воду, отчего младшего окатило с головы до ног. – Ах ты! Пак спрыгнул в воду и бросился за Юнги вдогонку. Мин был совершенно не настроен на игры, но щенячий восторг Чимина от своего баловства растопил серьёзность старшего, не согласного уступать в водной битве. Они дурачились в неглубокой части бассейна, гонялись друг за другом, забавно толкаясь от дна, словно они играют в салки где-то на Луне, где слабая гравитация. Юнги сначала изображал недовольство, но пару раз упав в воду и уронив туда Чимина, искренне развеселился. Младший уморительно проваливался в воду, падал и, не успев подняться, снова терял равновесие. Пару раз, когда Пак валился рядом с Мином, он хватался за него, и, обнимая за плечи, пытался встать, но тогда старший падал в воду вместе с ним, лишь бы не дать подняться. Шумное копошение в воде было уморительным, погоня выходила слишком медлительной и изматывающей, а движения получались плавными, как в замедленной съёмке, отчего их накрывало неудержимыми приступами смеха. Когда они окончательно выдохлись, а хохот вызывал боль в животе, оба сдались, взяв на время перемирие. Отдышавшись, сражавшиеся выбрались из бассейна и сели на скамье у воды, завернувшись в полотенца. Когда сбитое дыхание успокоилось, Чимин задал вопрос, который его беспокоил всё это время: – И, кстати… Почему ты мне не сказал, что это ты – Шуга? – А зачем? – Мин не мог сдержать насмешки. Его забавляло то, что Чимин только вчера узнал о том, что это он и есть Шуга, хотя он не делал ничего специально, чтобы это скрыть, а лишь разок подыграл, когда Пак сам дал ему повод. – Что значит зачем? – Ты так забавно восхищался, что я не хотел всё портить. – Пф… Тоже мне, забавно, – Чимин надулся, изображая наигранную обиду. – Ну, у тебя могло бы быть как минимум на одного фаната больше, но теперь не будет. – Ой, блин, вот только не надо, – Юнги включил скромника. – У меня в принципе нет “фанатов”, потому что я не какой-нибудь к-поп айдол, я просто читаю рэп. – Вообще-то, я бы хотел сказать что-то более вразумительное, но я не могу так точно выражать свои мысли, в отличие от тебя, – уже серьёзнее сказал младший, намекая на слова, написанные Мином для «Under water». – Но раз ты пришёл, значит, ты всё же хотел что-то сказать, – Юнги внимательно смотрел на Чимина, собирающегося с мыслями. – Да, и мне есть что. *Песня Twenty One Pilots – Chlorine* Но ответа так и не последовало. Пак посмотрел на парня напротив и понял, что не хочет больше убегать. Не хочет больше делать вид, будто не желает быть ближе. Чимин, не зная, что делает, осторожно коснулся бедра Юнги, покрытого каплями. Ему просто захотелось собрать пальцами эти сверкающие жемчужинки, а сопротивляться этому порыву не хотелось. Тот замер, но не отстранился. Чимин увидел, что, вообще-то мокрые пряди, спадающие на лицо Мина, делают его вид таким возбуждающим и немного... печальным? Тут он понял, что невысказанные слова, так и не слетевшие с его губ, совершенно не годятся. Ему просто необходимо выразить всё прямым прикосновением к синеватым от прохлады губам напротив. Они оба не успели осознать, что происходит сейчас, когда Чимин подался вперед, застыл на несколько мгновений, в нерешительности посмотрев в глаза парню напротив, и их губы встретились в лёгком, осторожном, почти случайном поцелуе. Так сладко. Так волнительно. В мыслях Чимина кричала истеричка что-то невразумительное, явно не справляясь с бурей внутри. Он хотел этого, но боялся, и теперь это происходит, и из-за него самого, и он всё ещё боится. Боится, что его вот-вот оттолкнут, когда Юнги отойдет от шока. Но Юнги не оттолкнул. Он был в моменте, слушая себя и то, что происходило с ним. Так ново. Обжигает. Волнует. Накрывает теплом. Пьянит. Мин переваривал свои эмоции постепенно, но сквозь них просачивалось осознание того, где они находятся и что они делают. И первое озарение нельзя было никак отложить. Отстранившись от младшего, Юнги сказал: – Мы не можем здесь находиться. Мы слишком задержались сами и задерживаем охранника. Чимин было испугался, что всё это было лишним, но в его словах не было ничего грубого, отталкивающего, проще говоря, ничего, кроме того, что он, собственно, и сказал. – Я забрал наши вещи из гардероба, чтобы охранник подумал, что мы уже ушли, – Пак продумал заранее некоторые детали, прежде чем прийти к Юнги. – Ты хочешь сказать, что нас здесь запрут на всю ночь? Ты спятил? – Нет, мы уйдём, когда захотим. Никто не спохватится. За теми, кто в секции пловцов, надзор слабее, так как их имена знают, и если что, найти человека будет просто. Но зачем им будет кого-то искать, если мы не оставим за собой следов? Тем более сегодня на дежурстве тот пожилой охранник, который не то что лица, он который сейчас год не вспомнит. А смоемся отсюда через окно в раздевалке. – Ты свихнулся походу. Звучишь как психопат, который продумал все детали преступления до мелочей. Не удивлюсь, если следующий пункт плана – моё утопление. Пак рассмеялся. Он успел полюбить мрачный юмор старшего. Юнги не ожидал такой решимости от Чимина, но она ему понравилась. Всё же, с самого начала их знакомства он понял, что хоть Пак и казался с виду невинным пирожочком, было в нём что-то безбашенное, что-то, что будто толкало его к риску. – Но, признай, я круто придумал. – А что, если бы я был против? – Ты не был бы. Ты ведь любишь это место, не так ли? – Но не настолько, чтобы согласиться здесь умереть. – Нет, но я бы придумал кое-что получше. Пак хотел этого парня. Он хотел не просто прикасаться к его телу, он хотел дотронуться до его души. Чимин ни на что не надеялся, не питал романтических ожиданий. Просто хотел растопить его ледяное сердце, хоть немного приблизиться к тому, что Юнги прячет. И хотел бы отдать ему своё тепло, заставив от своих прикосновений таять. Сейчас Чимин больше всего жаждал увидеть, как млеет от удовольствия Юнги, поэтому его руки потянулись к лицу напротив, и губы снова прикоснулись к таким манящим губам. Еле-еле, осторожно, как бы опасаясь сделать что-то не так, и в то же время стараясь получше распробовать их. Чимин часто думал о том, какими могли бы оказаться его губы. Так, просто из любопытства. Ведь они совсем не похожи на его, они небольшие, но нежные, так казалось. Ощущались они не такими, какие он целовал прежде. Это были совсем другие, и куда более потрясающие ощущения. Их поцелуй был мокрым, с лёгким привкусом хлорированной воды, но и это ему тоже нравилось. Вот с кем он смог уловить то чувство, которое так искал… Интересно, а что чувствует Юнги? Влажная поверхность мягких губ напротив еле ощущалась, когда Чимин только прикоснулся к Мину. И Юнги захотелось ещё сблизиться, ощутить, исследовать те самые губы, напоминающие лепестки пионов, что постоянно крали его внимание при разговоре с этим парнем. И они оказались такими же нежными, какими и выглядели. И целовать их ничуть не хуже, несмотря на то, что эти губы принадлежат парню. И даже намного, намного лучше... Чимин, немного погодя, после того, как пережил первые мгновения этого сближения, втянул Мина в самый тягучий, самый откровенный поцелуй, который мог ему дать. А Мин, с внутренним замиранием и трепетом, отвечал. Да, неожиданно для себя и Чимина тоже. Отвечал уверенно, но неторопливо, как бы переваривая для себя настоящее осознание своих чувств к парню постепенно. Мин не стал отталкивать младшего, который с такой нежностью, доверием, трогательностью делал первые шаги, рискуя быть отверженным и снова испытать боль, но не боясь этого. Да Юнги просто не смог бы оттолкнуть. К тому же, он сделал то, что оказалось для него естественным, несмотря на новизну такого опыта – взял инициативу на себя. Он чувствовал, что хотел этого. Он чувствовал, что взведен. Мин был отзывчив, мягок, и целовал размеренно, вдумчиво. Юнги взял губами его нижнюю губу и слегка оттянул её, и она выскользнула из сладкого плена. За ней верхнюю. Мягким языком он влажно обводил тонкую кожу, не скрывающую наливающую их красноту. Таким желанным, таким нереальным оказался этот поцелуй, что голос сознания, который шептал: «Но это же парень...», звучал слабо и неубедительно. Зато убедительно говорили вздохи уже таявшего под ним Пака, который едва не издавал стоны, но сдерживался. Мин размеренно давал наслаждению наполнять их обоих, пока Пак не втянул чужой язык, словно карамельку вылизывая, чем недвусмысленно намекнул на то, что умеет делать своим ртом, кроме поцелуев. От таких ласк нельзя было сдержать воображение и не представить его за этим занятием. Юнги издал низкий стон, первый, который вырвался из его груди из-за Чимина. Это немедленно подействовало на Пака. Ничто не могло возбудить его больше, чем собственно осознание того, что Мин его действительно хочет. Чимин взвелся сильнее. Его руки пошли бережно изучать тело Юнги, спускаясь на шею, на грудь, талию. Он не напирал, не делал ничего агрессивно, он скорее раздразнивал и подготавливал всё ещё не до конца осознавшего себя парня. Мин принимал ласки, но не делал ничего, чтобы перейти к большему. Его и так словно током пробиваемое тело замерло, получая электрические разряды в местах, где его легко касались нежные руки. А картинки, какие рисовало его сознание, заставляли резкие вдохи нарушать и так слишком быстрый ритм дыхания. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох и – когда Чимин мимоходом огладил низ живота – ещё внеочередной вдох. Мин сглотнул лишнюю слюну, пытаясь сохранить равновесие и прервать свои непроизвольные хрипловатые стоны – но всё тщетно. Его, как рыбку, поймал в свои неминуемые сети бессовестный Чимин. И этот бессовестный от ощущения такого желанного хёна, чувствуя его таким жаждущим сейчас, просто терял голову. Он поднялся, увлекая за собой Мина в душевые. В голове Юнги отчетливо всплыл тот день, когда они столкнулись здесь полгода назад. Воспоминание, дикое, как ему казалось раньше, теперь врывалось в настоящее и становилось реальностью. Картинки, будоражившие его воображение долгое время, рисовались сейчас прямо перед ним, и, по иронии, с тем же человеком, так настойчиво, хоть и не нарочно, ворвавшегося в его жизнь. Включив воду в кабинке, Пак снял с себя футболку, а потом и с Мина. Чимин не раз видел его без верха, но теперь он мог не только смотреть, но и прикасаться к нему. Пак прижал Юнги к стене в стороне от душа, прильнул к нему всем телом и отчетливо ощутил чужой твёрдый член. Сокровенное, тайное желание Чимина близости с Мином, ещё совсем недавно казавшееся невозможным, воплощалось прямо сейчас. И это сближение было слишком волнительно, слишком потрясающе для обоих. Руки Пака начали подлезать под резинку шорт, а губы собирать капельки с шеи и целовать, оставляя пламенные следы на прохладной коже. Чимину вдруг захотелось распробовать эту кожу, и он примкнул губами вплотную, чтобы мягко вылизать чувствительную область под ухом, а потом спуститься по шее к ключицам, заставляя грудь Мина вздыматься выше. Все сомнения сейчас казались Юнги такими несущественными, а правильность происходящего уже не имела значение. То, что он испытывал теперь – несравнимо с тем, что он испытывал когда-либо. Он раньше и представить не мог, насколько яркие чувства способно переживать его тело от чьих-то прикосновений. И сейчас стало ясно, насколько важно, чьи это прикосновения. И да, уже не кажется неестественной мысль о том, что парень может сделать с ним такое. Ведь Чимин сделал. Раскрыл самого Шугу – такого, который может чувствовать, который может выражать свои чувства, в отличие от Юнги. Сахарный Шуга плавился, растворялся из твёрдых кристалликов в тягучую янтарную карамель, раскрывая ноты, до сих пор ему самому не знакомые. И Чимин действительно хотел попробовать Шугу на вкус, позволяя себе положить руку ему между ног. Назад пути нет. *Песня Tender - Erode* Пак знал, что сможет сделать всё так, как надо, и волнение росло лишь от осознания того, кому он это сделает. Поэтому его действия в этот раз имели особое значение для него самого. Такой высокий накал ощущений он хотел прочувствовать сполна, и уже млел от предвкушения. И хоть он сам сейчас вёл их двоих, он хотел быть под Мином, хотел смотреть на него снизу вверх, хотел ощутить на себе его власть над собой ещё сильнее, чем она была всё это время. Он хотел задыхаться от наполненности во рту, чтобы едва хватало воздуха, и тем самым ослабить (или усилить?) чувство нехватки Юнги. Жар и напряжение в паху Мина было таким приятным, но таким невыносимым. Когда же Пак опустился на колени – стало просто безудержным. Преодолевая желание ворваться в эти пошло набухшие губы, он старался не скрадывать мгновения собственного удовольствия. Юнги не мог нарушить красоту этой картины под собой: младший ласкал поцелуями низ пресса, косточки, выступающие по бокам, а его руки прижимались то к бедрам, то к ягодицам. Пар от текущей из душа воды наполнил помещение. Чимин приостановился, отвлекаясь на боль от стояния на холодном кафеле, и Юнги, заметив это, решил дать ему под ноги своё полотенце. Это, казалось бы, могло разрушить момент, но вызвало в Чимине ещё более сильное чувство близости. Пак не мог припомнить, кого ещё в его жизни волновало то, удобно ли ему стоять на коленях. Юнги смотрел на эти губы. Аккуратные, полные, они выглядели такими целомудренно-юными, но такими возбуждающими и манящими, а ощущались и вовсе не реальными, вызывая волны жара в местах, которых касались. Они еле дотрагивались до кожи, рисуя влажные следы, и перемещались всё ниже, и ниже. Наконец дойдя до уровня шорт, Чимин всё-таки лишил Мина этого элемента одежды и стал продвигаться к паху. Сильное желание заставило старшего пустить руку в волосы на затылке Пака, пригладив их, а потом крепко захватив. Это было что-то от заботы, что-то от желания доминировать, на что в ответ прозвучал более явный, возвышающийся стон, и Юнги стремительно покидал рассудок. Внутренне ликуя от реакции на его действия, от сбитого дыхания и изнывающих низких звуков, издаваемых Юнги, младший отбросил все сомнения. Чимину хотелось взять его в рот. И он позволил себе. Он захватил член рукой у основания, мягко накрыл губами и на несколько мгновений замер. Такой горячий. Твёрдый от напряжения. Внутри всё оборвалось, сердце с грохотом упало на холодную плитку. Рука на его затылке сжала пряди волос сильнее, и это было для Пака настоящим блаженством. Мягко, осторожно он добавил язык, что сделал круг и слизал проступившую естественную смазку. Плотно прижавшись губами, Чимин стал медленно насаживаться ими на Мина, и из его груди в заполненный рот вырвался приглушенный стон удовольствия. Он откровенно кайфовал от своего положения. Да, он хотел стоять перед Юнги вот так, на коленях, смотреть снизу вверх, ещё давно. Но не знал, как это окажется восхитительно в реальности. Пак заскользил по нему, ощущая языком каждую напряжённую венку под чувствительной кожей, слегка отклоняя голову то в одну, то в другую сторону, чтобы открыть вид на происходящее. Обильная слюна наполнила рот, смачивала член и движущиеся по нему губы и стекала на подбородок. Решив приоткрыть глаза, закрывающиеся от невыносимого удовольствия, Юнги увидел эту блядскую каплю и потерял последние остатки самообладания (хотя он уже, похоже, давно их растерял). Он подался бедрами вперёд, навстречу такому разгорячённому, такому охуенно эстетичному с Миновым членом во рту блядскому Пак Чимину. Серьёзно, он любого сделает геем, стоит просто увидеть это. И из Юнги сделал, окончательно и бесповоротно, не согласного делиться таким наслаждением ни с кем другим. Юнги не "по парням" теперь, Юнги – по Чимину. Напряжение и удовольствие, возникшее между этими двумя было слишком сильным, чтобы его выносить. Мин не раз притормаживал младшего, чтобы отсрочить разрядку, но когда Чимин замедлялся и неспешно ласкал языком головку, а потом слегка обводил губами, возбуждение разгоралось ещё ярче. Не сдержавшись, Юнги взял инициативу на себя. Да, было нереально ощущать то, что Пак с ним делал, но желание самому ворваться в эти губы было неудержимым. И он сделал это. Мин взял Чимина за лицо нежно, осторожно, противоречиво тому, как он стал трахать его прямо в рот, еле сдерживаясь от того, чтобы его действия не стали грубыми. Некоторое время он двигался в одном ритме, наслаждаясь тем, как Чимин сам пьянеет от удовольствия, при этом не слишком сильно толкаясь, чтобы не вызвать неприятных ощущений, и всё больше пьянел сам. И тут он низко, хрипло проговорил: – Чимини, я хочу, чтобы ты и себя ласкал. Пак с налипшими на лицо мокрыми прядями поднял помутившийся взгляд, не выпуская член изо рта. – Да… – Юнги просил ласково, но настоятельно, – Ради меня, сделай это. Чимин на мгновение застыл, его накрыла новая, оглушающая волна возбуждения. В глазах и правда всё поплыло. Не спеша, он послушно приступил к выполнению просьбы. Горячие потоки пронизали его, заставляя лицо полыхать от жара, потому что ему ужасно понравилось услышать от него указание, что делать. Свободной рукой приспустил шорты, обхватив собственный стояк. Властное и заботливое, оно сыграло на струнах желания Пака подчиняться ему. С мокрым звуком, он на мгновенье выпустил изо рта член Юнги, чтобы своим сладким, слегка сиплым, понизившимся голосом тихонько сказать: – Да, папочка. «Чёрт! Какого хуя он сказал эту извращенскую хрень! И, блять, почему это так возбуждает?» – бушевали остатки каких-то предубеждений в голове Юнги, которые прямо сейчас рассыпались в прах. Юнги посмотрел на Чимина, одна рука которого была занята своим членом, а другая вместе со ртом накрывала его. И тут же пожалел об этом. Его вмазало, словно затянулся косяком и забыл выдохнуть. Мин и правда дышать перестал. Такое сильное удовольствие разрушало реальность происходящего и понятия о правильности или неправильности чего-либо. Он словно на мгновение лишился своего «я» и стал лишь сгустком чувств и ощущений, обостренных зрительными образами перед ним. Мин снова начал двигаться навстречу Чимину и постепенно ускоряться, доводя и парня под собой до почти бессознательного от возбуждения и страсти состояния. Пак выглядел таким растраханным, хотя делал только минет, что можно было от одного его вида кончить. Юнги в момент, когда казалось, что сил больше нет и в принципе осталось только умереть, перестал сдерживаться и дал наслаждению достигнуть пика и пережил самый яркий, самый потрясающий оргазм. Чимин принял всё в рот, чем разогнал своё возбуждение до предела и позволил себе, измождённому, тоже кончить. – Юнги, я… – отдышавшись, несмело начал было младший. Мин прикрыл Чимину рот ладонью, хрипло прерывая его: – Ничего не говори.***
Чимин вернулся из душевой, после того как ополоснулся, а Мин, одевшись, сел и откинул голову. Пак про себя решил, что лучше бы тот не одевался. Юнги протянул младшему его футболку и смотрел на него из-под полузакрытых век. Чимин сел рядом, совершенно не представляя, как он теперь поведёт себя. – Пойдём. Нечего тут больше делать, – только и проронил Мин. Они взяли свои вещи и пошли к окну, через которое собирались вылезти. Убедившись, что все вещи при них и можно сваливать, Юнги повернул ручку оконной рамы, рванул на себя. В этот момент резкий, пронзительный звук ударил в уши. Сработала сигнализация. – Что стоишь? Надевай капюшон и вываливайся! – Мин перекрикивал резкий громкий звук. Чимин вскочил на окно и спрыгнул снаружи, старший последовал за ним, и они сорвались. Они бежали по кустам в сторону парка, который прилегал к территории кампуса, и дальше, перепрыгивая через ограды и виляя, чтобы скрыть следы. Добравшись до шоссе, они ещё какое-то время бежали в зелени, и, добежав до развязки, наконец, остановились, чтобы отдышаться, но посмотрели друг на друга и разразились хохотом, не в силах остановиться. – Всё продумал, говоришь? – Да я ж не знал, что у них и окна с датчиками. Мина смешило то, каким испуганным было лицо младшего всего минут десять назад и какой он до сих пор взволнованный. – Ну всё, завтра повяжут нас с тобой за взлом с проникновением. – Блин, что, правда? – Конечно. Можешь уже писать всем прощальные письма. – Айщ! Не смешно блин! – Чимин осознал, что над ним издеваются, и, обиженный, ударил Юнги в плечо. – Не парься, сейчас посмотрят охранники, что никого нет, решат, скорее всего, что сигнализация сработала ложно. Это ж бассейн, а не банк, зачем кому-то туда лезть, – Мин решил сжалиться над младшим, и тот какое-то время собирал себя в кучу. – Блин ты представь, если бы нас поймали… – Я бы посмотрел на твоё лицо. Мистер «я всё продумал». – Будто ты мог о таком подумать. Юнги повернулся к Чимину, внимательно глядя на него под светом фонаря. – Пак Чимин, с тобой всё время какая-то херня приключается. Нельзя с тобой связываться. «Да уж. А связываться, как только что в бассейне, считается?», – подумал было Чимин, как Мин продолжил: – Но я всё равно не против. «Как же неоднозначно ты всегда выражаешься, Юнги, и как же это смущает», – Пак снова проговорил про себя, потупив взор. Какое-то время они постояли молча, Мин просто смотрел на Чимина, забавляясь его смущением. – И куда мы пойдём? – Пак первый нарушил тишину. – В Бездну. В общагу возвращаться нельзя, подозрительно. – Ты прав. Чимин развернулся было, чтобы идти, но Юнги остановил его, взяв за запястье, и повернул к себе. Мин протянул к младшему руку и осторожно взял за лицо. Посмотрев сначала в глаза, он скользил взглядом ниже, к губам, и большим пальцем провёл по ним, таким манящим, чуть сминая, и задумчиво смотрел ещё какое-то время на него. И Чимину этот жест показался таким интимным, личным, что дорога, обрамленная гирляндами фонарей, полная луна, уже висящая в небе, и лиловые сумерки, как последний вздох умирающего дня – всё это, казалось, тоже было их, личным, и существовало для них двоих.***
– Как думаешь, это он? – Он, точно. – А что за красотка рядом с ним? – Это его ручная зверушка – Чимин. – О, неужели тот, с фотки? – Тот самый. Из темного угла было видно компанию, которая окружила Юнги и Пака, и все они уже были навеселе, изрядно выпив. – То, что с ними столько народу, мешает. – Ничего, нам не придётся сегодня с этим возиться. – Это почему ещё? – У меня есть идея получше, и в ней мы задействуем как раз его подружку, Чимина. Ради этого сладкого пирожочка, отвечаю, он сделает всё что угодно.