Шприц, игла, ложка, свеча, зажигалка, пакаван с порошком. Всё классно, просто превосходно; но я боюсь, что это внутреннее море скоро начнёт отступать, оставляя за собой ядовитое дерьмо, выброшенное на берег моего тела. Ирвин Уэлш. На игле
Они сидели за барной стойкой и пили, болтая с обитателями Бездны о всякой ерунде. – Шуга, ты все время пьешь свой виски. Может, попробуешь один из коктейлей, что пьет Чимини? – Да, Юн… Шуга, давай, выбери что-нибудь поинтереснее! Это самые лучшие коктейли, что я пробовал! – Ну конечно, я же не жалею бухла, – с гордостью заметил бармен. Мин молча встал и пошел за стойку к бармену и тот, с интересом и улыбкой молча его пропустил. Юнги открыл небольшой старый холодильник, достал оттуда колу в стекле, прислонил ее горлышком к стойке и ударил по ней ребром ладони, отчего крышка отлетела в неизвестном направлении. Он снял с железных реек, имитирующих держатель для бокалов, самый пошло изогнутый фужер, предназначенный для “секса на пляже”* или “блю лагун”*. Зачерпнул им лед. Вылил туда немного колы из бутылки и опрокинул свой виски из стакана, а потом, подумав, щедро плеснул добавки Джеймсона* из бутылки. Затем он закинул в бокал пару кусочков свеженарезанного лимона, взял третий и пародийно изящным движением пристроил его на краю. – Теперь вы от меня отстанете? – усаживаясь на свое место, Юнги потянулся за забытой трубочкой и захватил заодно коктейльный зонтик. – Ну, теоретически, «куба либре» тоже коктейль. – Эх, Юнги, ты неисправим, – запричитал еще один сидевший с ними парень, а Чимин лишь заливисто засмеялся. Пак разошелся под выпивкой и травил на удивление смешные истории. Видимо, он может быть невероятно забавным, когда выпьет. Но размышления Юнги ушли далеко за пределы застольных разговоров. В голове крутилось сообщение на телефоне, который он периодически разблокировал, вглядываясь в очередную угрозу: «ты сдохнешь так же как шон» Сдохнешь… Сдохнешь как Шон… Он что, убил кого-то? Этого не может быть, какой-то бред… Но фрагменты событий чувствовались уже где-то рядом, стояли буквально за его спиной, и вызывали пугающее предчувствие. Юнги зажмурился, сосредотачиваясь на неуловимых кусочках пазла, как вдруг вспышкой его осенило. Он уставился в бокал, и воспоминания пузырьками стали всплывать в его коктейле и лопаться один за другим, проясняя картинку в целом.***
После того, как он принял, шприц пошел по кругу. Героин – честный наркотик. Ты не испытываешь под ним каких-то сильных галлюцинаций, как под какой-нибудь кислотой, ты просто видишь вещи такими, какие они есть. Ты видишь, на какое дно ты опустился, но испытываешь невероятное облегчение. Ты заранее знаешь, как будет невыносимо после, осуждаешь себя за то, что не в состоянии самостоятельно принимать решения – твоим выбором управляет чёрный*. Юнги спрыгивал* несколько раз до этого, но разве с этим дерьмом удаётся порвать навсегда? Мин вновь ощущал всю горечь и свое бессилие перед зависимостью, умноженную во много раз, потому что он зарекался навсегда забыть дорогу в подобные места. Они все похожи: убогая хата, с пятнами неизвестного происхождения на полу, мрачная, с варикозными венами потрескавшейся на стенах штукатурки. Когда ты на кумарах, то чуваки под кайфом наводят на тебя уныние, потому что они целиком поглощены своим кайфом и все твои мучения им глубоко поебать. Сквозь провалы в памяти, Юнги помнил одного утырка, что упорно к нему докапывался и вел себя крайне раздражающе. Этот парень создавал впечатление человека, притягивающего проблемы. Он докапывался буквально до каждого, об кого спотыкался, и когда очередная его цель посылала его на хуй или мычала что-то нечленораздельное, явно не вникая в суть монолога, этот нарик кидал что-то вроде «мне никто не может уделить внимание» и «зачем жить в мире, где всем на тебя насрать», ища внимания явно не у тех и не там. Позже, когда Юнги уже был далеко за пределами этой свалки бессознательных тел, внезапно поднялась суматоха. Но только для половины присутствующих – остальные были в другом измерении. Юнги же с трудом, но осознавал, что происходит что-то стрёмное, однако еле мог сдвинуться с места. Тот самый чел, что тщетно искал себе собеседника, лежал у его ног в неестественном положении. Мин встрепенулся, попытался разогнать густой туман в своей голове, но не слишком успешно. Лишь руками, сидя на полу, Юнги стал подтаскивать невероятно тяжелое сейчас тело к себе и попытался нащупать пульс, пока вокруг одни бегали с криками «скорую», а другие орали «какую нахуй скорую». Пульсация оказалась очень слабой и частой. Типичная история, в общем-то. Юнги, пересиливая себя, перевалил чувака на бок, чтобы он не задохнулся, если его будет тошнить, и спихнул с себя, проваливаясь в небытие, а по ощущениям – прямо сквозь пол на уползающем в преисподнюю зассанном ковре. «Какую-то дичь они в этот раз толкнули, самому бы не откинуться», – прозвучал его собственный голос где-то вдалеке. Из темноты доносились крики, суета всё не утихала. Сколько времени прошло? Минута или час? Потрясающее безразличие наступило ко всему вокруг. Но реальность это не волновало, и очнуться заставила внезапная сильная боль в боку. – Долбанный ублюдок! Ты его прикончил! Прикончил Шона! Юнги не мог понять, в чем дело, но боль была отрезвляющей, и он с трудом начал переваривать то, что происходит вокруг. Новый пинок в ребра заставил его завалиться на бок, перед этим обнаружив перед собой того парня, которому было плохо. – Бля, Хенвон, да я видел, как эта мразь передавала Шону дозу! А потом чета там возился с ним. С хуя ли мне было знать, что он задумал? – Дохлый, заткнись, блять, пожалуйста! «А? Хенвон? Тот, что ошивался на входе? А Дохлый – это кто?» – туго соображая, Юнги попытался подняться, перевернувшись на четвереньки, и только поставил ногу, чтобы встать, как его ударили с ноги в третий раз прямо под дых. Очень глухо и издалека приходила боль. От удара он повалился на пол снова и был теперь на грани отключки. Сопротивляться не хотелось, и заставлял себя шевелиться он с титаническими усилиями. Последнее, что он почувствовал, как его волокут куда-то. Мин хватался за все, что попадалось ему под руки, но предметы рассыпались у него в руках, предательски превращаясь в пыль воображения. Потом также рассыпаться начала окружающая его реальность, и он пытался уцепиться хотя бы за нее – но куски полотна отрывались, а за ними оставалась лишь чернота.***
От сильной встряски Юнги очнулся в полной темноте, в голову ударил рёв мотора, и когда он попытался выпрямиться, ушибся головой. Вслепую шаря руками вокруг, он понял, что находится в очень тесном пространстве. Стало ясно, что его, как труп, закинули в багажник и он без понятия, куда его везут. Кричать было бы бесполезно, да и привлекать к себе внимание своих похитителей он счёл плохой идеей. Собраться с мыслями даже в такой кошмарной ситуации в его опьяненном сознании было катастрофически трудно. Юнги попытался приоткрыть багажник, и, на удивление, смог – по всей видимости, в этом ведре, на котором они ехали, замок был сломан. Сложно было понять, сколько времени они ехали. Мину было очень плохо и периодически сознание уплывало, но он, глядя сквозь щель багажника, изо всех сил старался концентрироваться на мелькающей в красном свете габаритных огней разметке дороги. Сейчас ему было просто необходимо прийти в себя, но не удавалось. Живот и бока болели, но сказать насколько всё серьёзно он себе не мог, зная, что при употреблении боль притупляется. И, очевидно, его ещё не скоро его отпустит. Машина начала тормозить. Адреналин влился в кровь, впитываясь парализующим страхом в мышцы. Глупо считать, что даже будучи в подавленном, убитом состоянии, безразличии к своей судьбе, ты избавишься от страха. Даже соглашаясь на смерть человек все равно до последнего цепляется за жизнь. Просто инстинкт самосохранения. А вот так, жалко, он тем более не мог согласиться умереть. Когда они остановились, Мин притаился: в щель багажника увидел мелькающий свет от фонарика и услышал следовавший далее разговор. – Офицер Ким Минхо, предъявите ваши документы, пожалуйста. «Остановили… Неужели я сдохну не сегодня?» – пронеслось в голове у Юнги. В таких ситуациях человек будет следовать исключительно интуиции, и он, подчиняясь внутреннему чувству, ждал, когда наступит подходящий момент действовать. Он знал, что лучше не попадаться и полиции тоже, потому что это закончится разбирательствами и оглаской, и скорее всего ему самому влепят срок за употребление. Но лучше конечно так, чем принять нож в печень и сдохнуть где-то в лесу. *Песня grandson – Blood // Water* – А что, какие-то проблемы офицер? И другой голос добавил: – Мы что-то нарушили? Их, как минимум, двое. Насколько Юнги мог вспомнить по голосам, это и есть те, что утащили его из притона, Хенвон и… Дохлый. «Если кто-то из нас и дохлый, так это скорее я», – мрачная шутка неуместно всплыла в гудящей голове, и Юнги безрадостно усмехнулся. Офицер, судя по всему, тоже должен быть не один, поскольку на патрулирование ночью по одному не отправляют. – Вы ехали со скоростью на сорок километров в час больше положенной, а за это полагается штраф. – Может мы как-нибудь так договоримся? Голос одного из похитителей звучал очень нервно, это выдавало его неопытность. – Вы ещё и предлагаете взятку? Выйдите, пожалуйста, из машины. «Настойчивый легавый оказался», – подумал про себя Мин, напрягая весь свой слух, и шевеля ногами, потому что они затекли. – Да ладно тебе, мужик, ты чего себе придумываешь. Думаешь, мы бандиты какие? Просто в ночь не хочется ползти со скоростью черепахи, когда на дороге так свободно. Открылась и закрылась сначала одна потом вторая дверь машины. “Их точно двое”, – сделал вывод Мин. – Покажите, пожалуйста, машину. Вот оно! Это был роковой момент, от которого зависело, как действовать дальше, и Юнги напрягся, руководимый экстремальным страхом и решимостью, причем первым в большей степени. Он приоткрыл багажник, готовясь бежать в любой момент, впрочем, не особо рассчитывая, что ему удастся. Звук глухого удара. Именно так звучит удар кулака о мягкое человеческое тело – глухой и уж точно не громкий, как в фильмах. Зато сдавленный непроизвольный восклик прозвучал громче. Свет фонарика промелькнул и исчез. Звук удара и ещё нескольких, перекрываемых крепким матом и руганью. Сейчас! Юнги открыл багажник со скрипом на расстояние, чтобы пролезть, и боком выпал из него, встретясь с предательски твердым асфальтом, и тут же залез под машину, морщась от боли в теле. Прямо перед носом он увидел, как один из похитителей бьет ногами уже повалившегося на землю полицейского, а второй наклонился и схватил пистолет, что лежал в стороне. – Немедленно руки за голову! – четвертый голос прозвучал издалека, и Юнги увидел ещё пару ног у полицейской машины на другой стороне дороги. Нужно валить, и сейчас! Мин выполз из-под машины и скатился с обочины прямо в кювет у дороги. – Оружие на пол, сейчас же! – Ага, сейчас, мудила! Ахаха! – нервный, но слишком веселый ответ воздействовал пугающе. Юнги вздрогнул. Прозвучало два выстрела. Два ебаных выстрела. Он влип в слишком большое дерьмо. Всё казалось смазанным, далёким, голова плыла, но это была реальность, в этом сомнений не оставалось. Он не знал, кто остался в живых, и, как бы это жутко не звучало, для него было лучше, чтобы никто из них. Поэтому он побежал. В ужасе, хватающем за пятки, без остановки, без передышки, бежал сквозь лесную чащу. Оступаясь и рискуя упасть. Закрывая лицо локтями от ломающихся веток. Вдалеке послышался рёв мотора, а значит, кто-то всё-таки выжил. Он бросился ещё сильнее вперед, совершенно не представляя, куда бежит, пока лес не стал редеть и он не выбежал к реке с высоким обрывом. Но глаз сразу зацепился за старый мост в стороне и ноги понесли Мина к нему. ...Юнги в страхе бежал по железному мосту, протянувшемуся, казалось бы, бесконечно далеко. Ноги несли его так быстро, как могли, эта погоня измотала его, но опасность гнала дальше и дальше, не позволяя остановиться. Дышать было больно. Вдох, выдох, борьба на пределе возможностей. Он сам не мог себе ответить, от кого именно он сейчас пытается спастись, но точно знал, что останавливаться нельзя, иначе – конец… Он перебежал мост и увидел поворот, за которым виднелся подъезд к промзоне, и свернул туда. Издалека стал нарастать звук машины. Юнги, измождённый, бросился в лес, в самую глубь, ветки хлестали по телу и царапали. Похоже, двигаясь параллельно территории, он выбежал к забору промзоны и увидел поодаль под ним подрытый, видимо, собаками лаз. Недолго думая, он пролез под забором и стал искать место, где мог бы укрыться. Беспорядочно бросаясь то в одну, то в другую сторону, плутая между заводскими постройками, он уже совершенно терял связь с реальностью. Не зная, где он, чем всё кончится, уже не рассчитывая выбраться отсюда, он просто хотел найти более ли менее укромный угол, прежде чем отключится. Подпирая стену, он полз вдоль здания, в стене которого обнаружился незапертый вход – высокие деревянные двери вели внутрь. Он ввалился в помещение внутри. Оно было похоже на большущий ангар или что-то в этом роде. Но стоило ему войти и наступить на строительный мусор под ногами, поднялся лай. В густой темноте было не разглядеть ничего, кроме прямоугольника света на полу, рисуемого единственным фонарем за окном. Собаки, до этого видимо спавшие, отреагировали на шум. Мин бросился внутрь, споткнувшись, едва не упав и не разбив лицо об осколки стекла. Он рассчитывал найти, где можно забраться повыше или найти лестницу, но четвероногие нагнали его. Рыча, они подбирались всё ближе, и Юнги оставалось только пятиться назад. Он понимал, что они его прекрасно слышат, но не видят, поэтому старался шагать как можно тише и зашёл в самый тёмный угол. В конце концов, он уперся в стену. Прислонившись спиной к пыльному кирпичу, он начал сползать вниз, ожидая худшего. В это время собаки стали меньше рычать, прислушиваясь. Воспользовавшись моментом, Юнги притянул к себе ногу и снял кроссовок. Видя одну из собак в пробивающемся с улицы свете фонаря, Мин прицелился, понимая, что его спасет только удача, и бросил в пса. Черт. Промазал. Ну конечно. Он перестарался, кроссовок улетел дальше и с шумом приземлился. Поднялся немедленный лай в сторону источника звука. Юнги, уже внутренне сдавшись, используя последний шанс, запустил второй наудачу в сторону стаи и… попал. Взвизгнув от неожиданности, один из псов бросился на выход, отчего другие струсили и побежали следом, унося лапы подальше от неизвестной угрозы. И тут Юнги отключился.***
То есть, погоня не привиделась? И тот страх, с которым он очнулся, не был выдуманным? Теперь в этом нет сомнений. Все оказалось настолько хуево, насколько вообще можно было представить. Сердце колотилось от нахлынувших воспоминаний, и мелкая рябь пошла по шипящей поверхности коктейля. Чимин притих, позволяя присутствующим переключить с них внимание. Он придвинулся к Юнги и, в нерешительности протянул руки к его рукам, сжимающим стакан. Младший мягко обхватил его кисти, и медленно потянул себе, отцепляя напряженные пальцы, и Мин поддался. Взгляд его все еще был направлен на стакан, но смотрел он куда-то сквозь него. Пак сплел свои пальцы с его, притянул их руки к себе и положил на колени, и только тогда Юнги перевёл взгляд на него. – Все в порядке? – озабоченно спросил Чимин. Нет, не все в порядке. Сейчас вспышка воспоминаний превращалась в клокочущую внутри ярость, наливавшую все тело Юнги. Злость на себя, на свои слабости, и на тех уродов, что собирались прикончить его, обвиняя в передозе конченого утырка. Хенвон. Это имя теперь не забыть. А второй – Дохлый – его погоняло особо ничего не давало, но его причитания и обвинения так и жгли Юнги, охваченного злобой. – Юнги? Скажи что-нибудь? Чимин внимательно наблюдал за эмоциями его лица и понял, что произошло что-то действительно серьезное. Только непонятно было, почему он так резко переменился. – Я в порядке, – теперь Мин посмотрел на их руки, но не стал свои убирать. – Но… – Я не хочу об этом говорить. Они все также сидели, неподвижно, Чимин не понимал, как себя вести дальше. Напряжение передалось и на него, и он не хотел сделать что-то не так, поэтому молчал. От злости зубы Юнги сжались, на скулах проступили желваки. Он начал сжимать кулаки под руками Чимина, который приподнял их, боясь быть навязчивым, и даже закрыл глаза, пытаясь сдержать и утихомирить гнев. На напряженной коже рук старший ощутил легкое касание, мягкое, теплое, и очень приятное. Нежное повторяющееся действие поразительно воздействовало, гнев довольно быстро отпускал. Мин словно очнулся от наваждения, очнулся в заботливых руках младшего, и встретился с теплой улыбкой напротив. – Все в порядке. Можешь ничего не говорить, – вкрадчивый, ласковый голос Чимина усиливал это чувство. Чувство того, что он не один. Разве так бывает? Разве может кто-то так поддержать одним лишь молчанием? Разве может мрак рассеяться одним присутствием человека рядом? Неужели настолько важно, что это за человек? Чувство уверенности в том, что все будет хорошо, такое незнакомое и неопределенное. Откуда оно? Что оно значит?