«Знаю, что подарки не передаривают, но я сделаю это. Эта история должна была вдохновить меня, но вдохновила в итоге тебя. И я просто хочу пожелать тебе удачного путешествия. Надеюсь, что на новом месте ты сможешь вновь почувствовать любовь к жизни. Думаю, Брендон бы тоже пожелал тебе всего того, что и я. И он любит тебя несмотря ни на что даже сейчас. Я уверен. Просто постарайся не забывать нас, ладно? С любовью.»
Он только нахмурился и вернул открытку на прежнее место. Кажется, он только что вторгся в чужое пространство. В голове вновь мелькнул вопрос: кому же предназначался подарок и почему в итоге он оказался не в тех руках? Комнату словно августовская затопила духота, потому Брендон открыл окно. Еще с минуту постояв над коробкой, в которой больше не было ничего примечательного, задвинул ее ногой под стол, обещая разобрать как-нибудь позже.###
Рэйчел сидела за столом и листала ленту в телефоне, покачивая ногой в такт мелодии, которая, вероятно, в этот момент назойливо крутилась в ее голове. Он стоял некоторое время на предпоследних ступенях лестницы, наблюдая за сестрой и думая спросить насчет Даллона. Взгляд метнулся в глубь комнаты. — Ты когда спустился? Брендон вздрогнул и принялся спускаться. Чужой взгляд больше не был обращен к телефону. — Только что? — Черт, ладно, — Рэйчел растерянно кивнула, тут же приподнимая уголки губ. — И доброе утро, да. — Доброе. Надломив блистер, он вынул таблетку, отхлебнув чая из кружки Рэй, чтобы запить. Она изобразила немой протест поджатыми губами. — Чем занимаешься? — Вообще, — Рэйчел коротко взглянул на свой телефон еще раз, — пытаюсь высчитать вероятность того, что вместо ворчливого Томпсона экзаменовать меня будет горячий француз из Луизианы. Но пока все неутешительно. — Экзаменовать? — Брендон едва нахмурился, и на лице сестры проскользнула тень вины. — Менеджмент. Первый из экзаменов в этом году. Он даже понятия не имел, на кого она учится. — Когда ты в Эл-Эй? — пришлось начать с малого. — Наверное, в понедельник. Я не знаю точно. Пятница. — О, и надолго ты? — Два-три дня. Надеюсь, что успею пересечься с мамой на днях. Мне теперь придется возглавить... — она осеклась, — возглавить свое новое место в компании. Руководить отделом будет трудно, но я надеюсь, что смогу втянуться с осени. Брендон слабо улыбнулся и кивнул. Он понятия не имел, солгала она или ограничилась умалчиванием подробностей, но не испытывал энтузиазма узнать это. — Если захочешь, поедем вместе. — Нет. Рэйчел отстранилась, бросая на него еще один виноватый взгляд. — Конечно, — отозвалась мягко, тут же спеша допить свой чай. — Какие планы у тебя? — Никаких. Но думаю разобрать вещи и ту коробку. — О, точно, — девушка подхватила кружку, направляясь к раковине. — Даллон еще вчера мне о ней сказал, но я принесла только утром. Ты еще спал. Брендон безразлично пожал плечами. — Ты знаешь что там внутри? Рэй развернулась к нему и смерила оценивающим взглядом. Повисла пауза. А затем она все же просто пожала плечами: — Понятия не имею.###
На улице оказалось немного холоднее, чем Брендон ожидал, но быстрая походка, которую ему обеспечила петляющая по всем встречным кустам Дейзи, согрела его в считанные минуты. Его телефон молчал все утро и даже день. Грейс была или чертовски занята, или... на секунду он задумался. Нет, другого варианта просто не существует. Занята. Парк молчаливо существовал в своем невинном майском торжестве природных красок. Встречных людей было очень мало — в основном они просто обходили дорогу через природную зону, чтобы не дышать выхлопами. Солнце ласкало макушку теплом, но холодный ветер то и дело пускал мурашки по всему телу. Погода — переменчивая и ненадежная, словно любовница из бульварного романа — вызывала в нем слабую тревогу, отдающую легким покалыванием на подушечках пальцев. Хруст пакета из-под Cheetos под ногами отдался тугой болезненной волной в левом виске. Брендон зашипел, а Дейзи настороженно натянула поводок, обернув к нему пятнистую голову. — Пойдем, девочка, — тихо бросил он, прежде чем еще одна волна раскатом пронеслась до затылка. Солнце вдруг стало нестерпимо ярким и палящим. Дейзи слабо заскулила. В кармане пиджака звякнуло уведомление. Брендон через силу разлепил зажмуренные глаза. Вчитался.Знаешь, все-таки Томпсон. 05:03 pm
Трель.Если я куплю парочку маффинов и хороший мексиканский кофе, ты простишь мне мое нытье? 05:03 pm
Еще одна.:) 05:03 pm
Снова. Боль.###
Ступеньки будто расплылись и скользнули в сторону, когда он остановился, хватаясь за перила, чтобы удержаться. Пульсация отдавалась в лобной части и даже проходила короткими судорогами по челюсти. Он готов был поклясться, что никогда не будет пить снова. Озноб пощекотал спину. На лбу выступила испарина. — Брендон! Не кричи, пожалуйста, не кричи, не кричи не кричинекричинекричи... — Брендон! — оклик приобретает тревожную окраску, и на секунду, всего на секунду, ему кажется, будто воздух перед ним рассекает болезненно-яркая красная молния с кровавым зубцом. Рэйчел хватает его за локоть, и момент, когда она оказывается рядом, исчезает из памяти. — Пей, — Рэйчел пытается говорить тихо, но при этом сохранить приказной тон. — Давай. Холодная вода будто царапает эмаль, но он послушно делает глоток за глотком, пока на дне не остается пару капель. Боль отступает, непрерывно звеня где-то в затылке. Но ненадолго. Брендон чувствует усталость, сгущающуюся в теле, словно ранние сумерки за окном. Боль снова забирается в его голову, клубится черными вспышками и пятнами перед глазами. — Расскажи про экзамен, — тихо просит он, и сестра поначалу хочет возмутиться. Но она видит, как гул мигрени постепенно накладывается на его лицо черной тенью муки, и кивает: — Хорошо. Итак, я собираюсь поехать в Эл-Эй в понедельник...###
Тишина библиотеки навевает невесомое чувство спокойствия. Шелест книжных страниц отвлекает его от тревоги, засевшей где-то глубоко внутри, и обращать внимание на боль почти нет времени. Снизу доносятся глухие голоса и редко — лай собаки. На стеллажах неровными рядами стоят книги без какого-либо порядка, но Брендон все равно догадывается, где его угол. Здесь не только классика беллетристики двадцатого века, но и юриспруденция, экономика, химия. Его пальцы подушечками очерчивают разномастные переплеты, замирая на мягком черном — «Чайки по имени Джонатан Ливингстон». Другая, белая, вытащенная сегодня из коробки и принадлежащая уже миллионы раз не ему, лежит на краю единственного библиотечного стола. Книга с полки безукоризненна на полях, хотя на самих страницах встречаются пятна, а их края неоднократно страдали от прикосновения влажных пальцев. А книга, подаренная Даллону, вся и сплошь в пометках, цитатах, комментариях. Но она выглядит чисто и ново. Тихие шаги донеслись с лестницы, отрывая Брендона от сравнения. Он крутанулся на носках, тут же встречая взглядом лицо Грейс, распахнувшей дверь. — Привет, милый, — она улыбнулась и шагнула за порог, затворяя дверь. — Я думала, что ты спустишься к нам. Он даже понятия не имел, когда она успела приехать, а самое главное — не знал и не ждал этого. — Привет, мама, — сдержанно отозвался Брендон, когда чужие руки заключили его в кольцо. Грейс отстранилась. Отпечаток усталости крепко лежал на ее бледном лице. — Как ты? — голос неожиданно сорвался на хрипотцу. — Чудно, — он вновь взял в руки книгу в черной обложке, невольно желая защитить себя от еще одних возможных нежелательных объятий. — Как погодка в Эл-Эй? Как дела в компании? — Справляемся. Несколько новеньких. Первый сообразительный, а другие двое... горохом об стену. Но я надеюсь, что управимся и такими силами. Брендон помедлил, прежде чем с сухой учтивостью заметить: — Звучит хорошо. Женщина ощутила себя неуютно. Перевела взгляд на книгу в его руках. — О, «Чайка», — протянула Грейс. — Давненько не видела ее. Брендон не стал возражать и отдал книгу в требовательно протянутую руку матери. — Единственная книга, прочитанная мной с твоей подачи, — она усмехнулась. — И единственная, прочитанная за последнее время в принципе. — Надо же. — Да, — продолжала миссис Ури, — я так долго откладывала это в долгий ящик. Как оказалось — зря. — Вдохновилась? — наименее саркастичным тоном уточнил он. — Немного, — Грейс раскрыла ее на первой попавшейся странице, водя пальцем по строчкам. — Я слышала, что это что-то вроде притчи про собственные стремления... этакая философская мотивационная история. И после прочтения и подумать не могла, что какие-то вещи... станут восприниматься мною немного иначе. Но я ловлю себя на этом до сих пор. Думать не о том, что ты делаешь, а о том, чего ты достигнешь. — Разве ориентир на будущее — твоя тема? — смешливо уточнил Брендон, на что мать только скованно посмеялась. — Я занимаюсь бизнесом, так что приходится. — Занятно. — Знаешь, милый, — она вдохновенно встрепенулась, захлопнув книгу, — а ведь подобные истории действительно заставляют тебя перебрать все, что ты делаешь и делал, даже если ты не садишься и не уделяешь этому время. Оно происходит само. Любовь, которую ты не можешь осознать. Я действительно считаю, что автор был мудрым достаточно, чтобы это можно было понять по щелчку. — Разве можно это, — Брендон усмехнулся, склонив голову, — назвать любовью? Любовь — это осознанность. — Да, любишь ты осознанно. Но приходит оно к тебе неосознанно, понимаешь? — Нет. — Нет? — Нет, — лениво повторил он. — Может, влюбляешься ты неосознанно, но вот сделать это с первого взгляда невозможно. Тебе понравилась книга, а об авторе ты не можешь сказать ничего. Это глупость. Ты прочитала одну единственную мысль, развернутую в цельную романтическую историю. — Брендон, Брендон, — Грейс покачала головой, коротким жестом останавливая его речь. — Милый, сравни это с симпатией к незнакомцу. Скажем, в метро. Или... лучше, знаешь, лучше сравни это с симпатией к человеку, которого ты раз встретил на вечеринке. У вас был целый вечер, чтобы узнать друг друга, но он все еще остался простым знакомым. — Ты противоречишь себе. Боль снова вспыхивает в висках. — Ты ведь не знаешь, в каком состоянии ты увидел этого человека. Он мог быть разбит или предельно счастлив. Может, он просто молод и пьян, а может — пережил трагедию, которая изменила его настолько основательно, что сказать, что ты влюблен в него всецело — солгать самому себе. Разве с автором иначе? Разве ты можешь знать, что случилось в его жизни, чтобы он так поверил в себя и других? Может, когда он писал что-то другое, он уже не думал о том, насколько безграничны возможности. Может, разочарование стало единственной точкой, после которой он мог бы сказать, что теперь... живет. Грейс заулыбалась. — Все так же любишь анализировать. Узнаю своего мальчика, — и вновь крепко обняла его, губами утыкаясь в плечо. Брендон поморщился, но отстраняться не стал. Он не любил анализировать — это единственное, что он знал точно. Может, когда-то давно все эти знания, убеждения и принципы и пришли к нему в результате долгих размышлений, но теперь, в новой жизни, он проснулся с ними, они уже были при нем, как нечто само собой разумеющееся. Женщина усилила объятия, прежде чем выпустить его. И парень наконец смог выдохнуть спокойно. Еще ему не нравились объятия. В особенности — матери. Если Рэйчел обнимала его, пытаясь подкрепить свои эмоции: признать вину, выразить поддержку, подчеркнуть счастье, — то Грейс объятиями хотела увеличить значимость собственных слов. Слов, с которыми он не был согласен. Маленькая уловка, в его понимании же кажущаяся такой очевидной. — Поужинаешь с нами? — мягко спросила она наконец. — Я не голоден, — Брендон аккуратно вытянул книгу из чужих расслабленных рук. — Могу посидеть, если хотите. — Конечно. Спустимся? — Пожалуй. Вечерний кофе был чем-то из разряда тех историй про аристократов, что интеллигентно потягивали напитки из своих отвратительных дорогущих чашечек размером с наперсток. Классика и простота, никаких тебе изысков барокко. Рэйчел что-то рассказывала про университет, но их диалоги каждый раз возвращались к фирме, к финансам, планированию. Это было чем-то далеким, но он все равно продолжал вслушиваться, изредка залипая на сонную собаку, лежащую у него в ногах. — Ты видел свои дела? — Грейс отставила чашку. — Видел. В памяти сразу всплыла та громоздкая папка. — И что думаешь? — Довольно занятно, — лениво отозвался Брендон. — И? — выжидающе протянула женщина. — Мам, — недовольно перебила Рэйчел. — Не знаю, мне нужно время, — он лишь пожал плечами. — Большой объем. Но я ознакомился бы с чем-то свежим. В отличие от сестры, Брендон почти не ощущал напряжения или очевидного давления. Его работа в компании была также частью старой жизни, к которой возвращаться было совсем не заманчиво, но ведь этот дом, эти чашки, его собака, машина, да и семья тоже были частью старой жизни. От таких «мелочей» было не сбежать — к удивлению, Брен даже и не задумывался над побегом. Работа, рутина и неспешные прогулки обещали постепенно вернуть его в старое русло. В старое русло, но с новыми взглядами. Это было необходимостью, и она совсем не давила. — Давай все-таки с прошлыми делами для начала, ладно? — вновь встряла сестра. Брендон украдкой взглянул на время, отметив для себя незаметное наступление позднего вечера, и встрепенулся, отчего Дейзи в ногах завозилась, тут же поднимая на него морду с — насколько могла обеспечить собачья мимика — чертовски осуждающим выражением. — Зачем ему знакомиться со старьем, если все дела давно закрыты? — поинтересовалась Грейс, снова хватая кружку. — К тому же, ему для себя самого стоит решить, что и как проверять. — Ну раз самому, то пусть и решает, м? — Рэйчел фыркнула. Напряжение хлынуло в голову, усиливая боль. Ему больше не хотелось оставаться здесь. Брендон вздохнул и заявил: — Я наверх. Спокойной. — Да, милый, — рассеянно отозвалась мать, а сестра только мягко кивнула. — Весь офис всегда в его распоряжении, — тут же продолжила Грейс. — Он сможет приехать и посмотреть. — Это точно лишнее, — Рэйчел нахмурилась. Некогда отцовский офис мелькнул в голове смазанным пятном, но он не заострил внимание на нем. Вопрос стал явным только тогда, когда... — Но почему? — Мам, давай он по всем фронтам разберется по-олностью сам, ладно? ...когда он начал пытаться понять, что упускал. — Где отец? — Брендон замер на лестнице. Повисла пауза. Воздух сгустился плотной резонирующей массой, словно вот-вот должна была грянуть гроза. Висок заныл с новой силой. — Он... в Колорадо, — вдруг растерянно залепетала Грейс, — да, отбудет еще пару дней... и домой. Рэйчел вдруг вспылила, гневно стиснув кулаки. — Мама, хватит! Он не собирался, точно не собирался оставаться здесь. Не собирался оставаться и пытаться разобраться с этим дерьмом. На сегодня драм хватило. Только занеся ногу над ступенью лестницы, услышал оклик Рэйчел. — Что? — он отозвался без особого желания, так и замерев на месте вполоборота. — Папы больше нет, — выдохнула Рэйчел, пытаясь уловить в его профиле хоть что-то. Он все еще не собирался оставаться здесь ни секунды.