Жестокие игры

      Пробуждение дается мне этим утром довольно таки легко. Первые лучи солнца пробиваются сквозь занавески, освещая комнату. Утро ранее, поэтому решаю еще какое-то время понежиться в кровати, прежде чем вставать.       В голову лезут мысли о доме, от чего на душе становится тоскливо. Прошло всего пару дней, а я жутко скучаю по Виллу, Джеку, даже по маме. Надеюсь у мамы и сестры нет проблем с питанием, и прочими нуждами. Я знаю, что Джек позаботится о них, ему я могу доверять на все сто процентов. Он хороший друг, товарищ, и я рада что в моей жизни есть такой зверь, с которым мне легко в общении.       Бывает такое, что нас с Джеком воспринимают как пару, аргументируя это, что мы много времени проводим вместе. Но это не так, мы с ним хорошие друзья и только. Многие говорят, что дружбы между мужским и женским полом не существуют, рано или поздно кто-то начнет испытывать симпатию, и это неизбежно. Не знаю, согласна ли я с этим, или нет, по крайне мере я не питаю к Джеку чувств больше, чем дружеских. Для меня он как брат. Со стороны Джека не могу сказать, никогда не замечала что-то выходящее за рамки дружбы. И вообще не считаю себя красивой, да даже симпатичной крольчихой. Что во мне красивого? Не высокого роста, худощавая, светло серая шерсть, миниатюрный розовый нос, большие глаза цвета фиалок. Вот Джек, другое дело, за ним столько особей женского пола бегают, что бы он обратил на них хоть немного внимания. Высокий, подтянутый, с шерстью на тон темнее моей, с темными полосками на мордочке и ушах, бирюзовые глаза – грех в такого не влюбится.       Многие девчонки нашей школы мне завидовали, что я так тесно общаюсь с Джеком. Скажу так, мне это даже не льстило. В начале нашего общения я воспринимала Джека как знакомого товарища, и не более. Тогда я и предположить не могла, что со временем мы сдружимся. А познакомились мы с ним через пару месяцев, как я начала выбираться в лес. Тогда я была в лесу, и тренировалась в стрельбе. Неожиданно я уловила хруст ветки в паре метров от того места, где я находилась. Испугавшись, тут же спряталась за дерево. Пару минут я простояла не шевелясь, выпрямив свои уши, используя их как локаторы. Но кроме как шелеста деревьев нечего не было слышно. Я уже была хотела выйти из укрытия, как моего плеча что-то коснулось. От неожиданности и страха я молниеносно развернулась на 180 градусов, при этом натягивая тетиву и выпуская стрелу. Стрела пролетела в 10 сантиметров от чьих-то ушей и попала в дерево, находившегося позади зверя. На пару секунд я словно выпала из реальности, смотря лишь на то место где находилась стрела. В ушах стоял шум от бешено бьющегося сердца, нос то и дело подергивался, уши плотно прижались к голове, а лапы потряхивало от страха. Через минуту выйдя из оцепенения я перевала взгляд на зверя, в которого чуть не зарядила стрелой. Это был заяц, в глазах которого можно было прочесть кучу эмоций от шока, до удивления. Мы так простояли пару минут глядя на друг друга. Первым от шока отошел незнакомец, и сказал, что из меня не плохой стрелок. Так мы и познакомились с Джеком. Тогда он поделился со мной, что всегда мечтал научиться стрелять из лука, и попросил меня обучить его. Некоторое время я относилась к нему с осторожностью и опаской, боясь, что он может выдать меня миротворцам, тогда мне несдобровать. Но время шло, мы с каждым днем все больше общались, и я поняла, что у нас много общего с Джеком. Постепенно из простого знакомого, Джек стал настоящим, единственным другом.       Выбравшись из кровати, я двинулась в ванную комнату. Включив душ, я стала под струи прохладной воды, чтобы взбодриться. После душа обсушиваю шерсть, надеваю на себя черные обтягивающие штаны, сиреневую кофту с рукавами три четверти, и покидаю спальную комнату.       Буйволсон не говорил, во сколько именно мы встречаемся за завтраком, поэтому минуя гостиную шагаю в столовую. Там еще никого нет, кроме обслуживающего персонала. Стол уже практически накрыт, мой взгляд падает на блинчики с различной начинкой, тостеры с малиновым джемом, манная каша с ягодой, фруктовая ваза с дольками яблок, груши, и горстью винограда. На десерт голубичный пирог, ватрушки; из напитков какао и апельсиновый сок, кофе и чай.       Взяв себе блинчики с творогом, ломтик голубичного пирога и какао, присела за стол и принялась завтракать. В этот момент в столовую входят Николас и Буйволсон, оба желают мне доброго утра и садятся завтракать.       Мои мысли во время трапезы крутятся во круг тренировок. Три дня трибуты готовятся все вместе, на четвертый каждый получает возможность продемонстрировать свои умения перед распорядителями Игр. Предстоящая встреча лицом к лицу с другими трибутами вызывает у меня мандраж.       Отодвинув от себя полупустую тарелку Буйволсон достает из кармана фляжку. – Пожалуй начнем. – ментор делает глоток. – во-первых, как мне вас готовить? Вместе или порознь? Решайте сейчас. – А зачем порознь? – мне становится любопытно. – Ну, скажем, у тебя есть секретный прием или оружие, и ты не хочешь, чтобы об этом узнали другие.       Устремляю свой взгляд на Ника. – Готовь нас вместе. – говорю я ментору, Ник согласно кивает. – Договорились. Теперь мне нужно получить представление о том, что вы умеете. – Я ничего. – отвечает Ник, а я задумываюсь. У Ника не плохие результаты в школе по физкультуре, выигрывал пару соревнований; он ловкий, быстрый и довольно таки сильный. – А ты, Джуди? Я уже видел, с ножом ты управляться умеешь. – Я умею немного стрелять из лука. – На сколько хорошо?       Призадумываюсь. До отца мне, конечно, далеко, да и опыта у него было куда больше, но мои стрелы практически всегда достигали своей цели. – Довольно хорошо. – Она великолепный стрелок. – встревает Ник.       Такая оценка моих способностей со стороны Ника застает меня врасплох. Не думала, что он обо мне столько знает. И с чего он взялся меня расхваливать? – Что это ты так разошелся? – спрашиваю я с подозрением. – А что такого? Буйволсону, чтобы тебе помочь, надо знать твои реальные возможности. Не стоит себя недооценивать.       Почему-то я злюсь еще больше. – Зато Ник сильный, я видела, как он легко таскает ящики с овощами. – не только ему можно расхвалять меня. – Почему ты не говоришь об этом? Или это, по-твоему ничего не значит? – Ну ящиком с овощами я никого не убью. Ящики – не оружие. Сама понимаешь, – Уайлд начинает заводиться, видно, что этот разговор ему не по душе. – Да, но у тебя не плохие шансы выиграть, если на тебя кто-то пойдет…– но я не успеваю закончить фразу. – Нет у меня ни каких шансов, ни каких, ясно! – с горяча выпаливает Ник. Мы с Буйволсоном молча устремляем взгляд в сторону лиса. – Это правда. И все это знают. – Ник немного успокоился, и продолжил уже грустным голосом. – Знаешь, что моя мать сказала? Наконец-то Дистрикт-12 может победить. Только она это не обо мне. – Ник смотрел прямо мне в глаза. – Она имела в виду тебя.       На пару секунд в комнате повисла тишина. От слов Ника мне стало не по себе, представляю, что чувствовал в тот момент лис, когда слышал такие слова от собственной матери.       Николас откладывает столовые приборы, вытирается салфеткой и со словами «Я наелся» покидает столовую.       У меня перед глазами вырисовывается та картина, где мать Ника ударяет его. Николас не заслуживает такого отношения к себе. Сколько боли было в его глазах, когда он это говорил. Как вообще можно так черство относится к собственному ребенку, говорить такие слова, особенно в тот момент, когда его отправляют на верную смерть. Вместо поддержки сына, говорить, что ты веришь в победу другого трибута. В голове не укладывается. – Я тоже наелась. – в кусок горло большие не лезет, поэтому в след за Ником так же покидаю завтрак.        Перед тренировками мы вновь собираемся, и Буйволсон дает нам советы. Рассказывает, что в Тренировочном центре есть гири, но не советует Нику показывать на сколько он силен другим. Пусть это остается для них секретом. Советует походить на групповые тренировки, научиться чему-то новому, что может пригодиться на арене. Бросать копья, помахать булавами, научиться вязать толковые узлы. А то, что умеем лучше всего, приберечь для индивидуальных показов.       То, что, произошло утром мы не обсуждали. Думаю, что и так все понятно, а лишний раз теребить раны никто не хочет. – И на последок. На ввиду держаться вместе и во всем помогать друг другу! – говорит ментор. Мы оба хотим возразить, но Буйволсон грозно смотрит на нас. – Во всем! Это не обсуждается! Вы согласились делать, что я скажу! Вы будете вместе и будете вести себя как друзья.       Что за выдумки! Мы с Ником должны притворяться друзьями! Восхищаться друг другом, какие мы сильные и ловкие, подбадривать. Тем не менее наступит момент, и нам придется бросить валять дурака и стать теми, кто мы есть, – жестокими противниками. Дешевая постановка, сначала держимся за руки, а как только выбросят на арену, перегрызем друг другу глотки. Настоящие друзья, не так ли? Бред!       Помещения для тренировок расположены в том же здании, под первым этажом. На здешнем лифте спускаться меньше минуты. Двери растворяются, и перед нами – громадный зал со множеством всяческого оружия и полосами препятствий. Хотя еще нет десяти, мы прибыли последними. Остальные трибуты стоят тесным кружком, у каждого к одежде приколот квадрат с номером дистрикта. Я быстро осматриваюсь, пока кто-то прикалывает такой же квадрат мне на спину.       Когда мы присоединяемся ко всем, подходит главный тренер, высокая, атлетического сложения антилопа по имени Атала, и знакомит нас с программой тренировок. Зал разбит на секции. В каждой свой инструктор. Мы можем свободно перемещаться от секции к секции, руководствуясь указаниями наших менторов. В одних секциях обучают навыкам выживания, в других – приемам боя. Запрещено выполнять боевые упражнения с другими трибутами. Если нужен партнер, для этого есть специальные помощники.       Пока Атала читает перечень секций, мой взгляд невольно перебегает от одного трибута к другому. Первый раз мы стоим рядом друг с другом, в простой одежде. Я падаю духом. Здесь разные представители зверей, от крохи выдры до огромного белого медведя; хищников раза в два больше чем травоядных. Особенно добровольцы, приехавшие из богатых дистриктов, они все хищники, всю жизнь готовились к Играм. Среди них волки, медведь, ягуар, лисица, львы. Обычно это участники из дистриктов 1, 2 и 4. Формально тренировать трибутов до их прибытия в Зверополис запрещено, однако на деле это правило нарушается из года в год. У нас в Дистрикте-12 таких трибутов называют профессиональными или профи. Можно ставить десять против одного, что победителем окажется кто-то из них.       При виде таких соперников все надежды, что наше вчерашнее феерическое появление перед публикой дало нам какие-то преимущества, растаяли как дым. Другие трибуты завидовали нам, но не потому, что мы такие молодцы, а лишь потому, что у нас такие потрясающие стилисты. Сегодня профи смотрят на нас с презрением и жаждой расплаты. Едва Атала заканчивает объяснения, профи прямиком направляются в секции с самым опасным и внушительным оружием, где демонстрируют, как легко и просто умеют с ним обращаться.       «Хорошо, что я быстро бегаю». – думаю я и вздрагиваю, когда кто-то кладет мне между ушей лапу. Это оказывается Ник, он рядом, как наказывал Буйволсон, и выражение морды у него озабоченное. – С чего хочешь начать? – интересуется он, убираю лапу с моей головы.       Я смотрю на профи, которые выделываются как могут, явно стараясь всех запугать. Потом на их соперников – меленьких и неумелых зверей, впервые берущих в руки нож или топор. – Может, займемся узлами? – предлагаю я. – Давай. – соглашается Ник.       Мы идем в пустующую секцию; инструктор рад, что у него появились ученики: вязание узлов, похоже, не пользуется особой популярностью при подготовке к Голодным играм. Узнав, что я кое-что понимаю в силках, он показывает нам простую, но эффективную петлю-ловушку, вздергивающую незадачливого противника за ногу вверх. Мы сосредотачиваемся на одном этом искусстве, и за час оба в совершенстве его осваиваем.       Следующие три дня мы так и ходим, не торопясь, от секции к секции, учась некоторым полезным вещам: от разведения огня и метания ножей до постройки шалаша. Несмотря на приказ ментора не высовываться, Николас таки отличился в рукопашном бою, а я шутя прошла тест на знание съедобных растений. От стрельбы из лука и тяжелой атлетики мы, однако, держимся подальше, бережем козыри для индивидуальных сессий.       Распорядители Игр появились в первый же день, вскоре после начала тренировки – около двух десятков зверей в пурпурных одеяниях. Они сидят на скамьях, устроенных вдоль стен зала, иногда прохаживаются, смотрят, что-то записывают. А чаще всего пируют за огромным столом, куда слуги подносят все новые кушанья, и как будто не обращают ни на кого внимания.       Завтрак и обед нам подают отдельно на своих этажах, ланч – для всех двадцати четырех сразу в столовой рядом с тренировочным залом. Блюда расставлены на тележках – подходи и бери, что хочешь. Профи обычно собираются шумной компанией за одним столом, подчеркивая свое превосходство – мол, мы друг друга не боимся, а на остальных нам и вовсе наплевать. Большинство других сидят поодиночке, боясь выделиться. С нами никто не заговаривает; мы едим вместе и даже пытаемся поддерживать дружескую беседу – Буйволсон на этот счет все уши прожужжал.       Знать бы еще, о чем говорить. О доме – грустно, о настоящем – невыносимо. – Наверно тяжело было прощаться с парнем. – говорит Ник, попивая горячий чай с круассаном. – С каким парнем? – я удивленно приподнимаю бровь. – Ну с тем, с которым ты все время проводишь. Вы же встречаетесь? – Ник пустым взглядом смотрит в свою чашку, словно пытается там что-то разглядеть. – Ты про Джека? Мы с ним просто друзья, не более. – оказывается и Ник думал, что мы с Джеком пара. Наверно в нашем дистрикте все такого мнения.       После моих слов Ник отрывает взгляд от созерцания чашки и смотри на меня. На секунду в его глазах вспыхивает какой-то огонек, но моментально исчезает, и взгляд вновь становится холодным. – Я просто слишком часто видел вас вместе, вот и решил, что вы пара. – Ник от неловкости начинает потирать шею. – Поверь ты не один кто так думал. – я позволяю себе маленьких смешок.       Через минуту мы оба прыскаем от смеха, не замечая, как остальные на нас глазеют. Ну и пусть. Буйволсон же хотел, чтобы мы играли в друзей. Вот вам и «дружеский» смех.       На второй день, когда мы пробуем свои силы в метании копья, Ник шепчет мне на ухо: – Кажется, мы обзавелись еще одной тенью.       Я метаю копье – с небольшого расстояния выходит не так уж плохо – и вижу, что чуть поодаль сзади за нами наблюдает девочка из Дистрикта-11, та самая двенадцатилетняя антилопа, которая так напомнила мне Виллу.       Пока Ник бросает, я наклоняюсь за другим копьем. – Кажется, ее зовут Газелле. – негромко говорит он.       Теперь, когда я знаю, что она рядом, мне трудно ее игнорировать. Антилопа молча ходит следом и учится в тех же секциях, что и мы. Она не хуже меня разбирается в растениях, метко стреляет – раз за разом попадает в мишень из рогатки. Но что такое рогатка против здоровенного медведя с мечом или льва с острыми клыками?       За завтраком и обедом Буйволсон и Фру Фру дотошно выспрашивают нас о каждой минуте, проведенной в тренировочном зале: что делали, кто за нами наблюдал, какое впечатление производят другие трибуты и тому подобное. Я знаю, что им необходимо знать все, чтобы помочь нам выжить на Играх, но мне с каждым разом становится все тяжелее от вечных нравоучений. Не знаю, как Ник терпит.       Когда во второй вечер нам наконец удается от них улизнуть, Ник ворчит: – Уж лучше бы Буйволсон опять запил. – на что я позволяю себе немного улыбнуться. Я знаю, что это лишь игра на публику. Но думаю, что наедине нет смысла притворяться. – Не надо. Зачем притворяться наедине. – мы останавливаемся перед моей комнатой. – Почему ты думаешь, что я претворяюсь? Тебе не приходило в голову, что я искренне к тебе отношусь. – лис смотрит на меня пронзительным взглядом, от которого мне становится не по себе. –Это ни к чему Ник, мы оба знаем какой будет итог Игр. Тем более до Жатвы, я не помню, что бы ты как-то проявлял стремление к общению со мной. Что изменилось сейчас? – все-таки Ник очень странный лис. –Тебе не понять. Ладно, Джуди, если тебя так напрягает общение со мной, то будем общаться только по мере необходимости. – тихо говорит Ник, разворачивается и уходит к себе. После этого мы разговариваем только при других.       На четвертый день нас начинают вызывать на индивидуальные показы к распорядителям Игр. Дистрикт за дистриктом, вначале юношу, потом девушку. Как обычно, Дистрикт-12 последний. Мы торчим в коридоре, не зная, куда еще податься. Те, кто уходят, обратно не возвращаются. Помещение постепенно пустеет, и необходимость играть на публику отпадает. Когда вызывают маленькую Газелле, мы с Ником остаемся одни и сидим молча, пока не приходит его очередь. Он встает. – Помни, Буйволсон советовал выложиться по полной. – невольно срывается у меня с губ. Почему-то хочется сейчас поддержать его. – Спасибо. Так и сделаю. А ты стреляй прямо в яблочко.       Я киваю. Зачем я вообще что-то говорила? Хотя… если мне суждено проиграть, то пусть лучше выиграет Ник.       После просмотра Ника называют мое имя. Я встаю, гордо выпрямляю плечи, самоуверенной походкой иду к двери, и… войдя в зал, плечи тут же опускаются, уши, стоявшие торчком невольно прижимаются к голове, а нос предательски начинает поддергивать. Сразу понимаю, что ничего хорошего меня не ждет. Слишком долго они здесь просидели, эти распорядители, слишком много демонстраций посмотрели, а многие и выпили лишка. Больше всего им сейчас хочется пойти домой.       Мне остается лишь одно – продемонстрировать что я умею. Я сразу же направляюсь к секции стрельбы из лука. Наконец я могу подержать их в лапе, осязать материал, из которого они сделаны: дерево, пластик, металл и еще какие-то незнакомые мне материалы. Стрелы с безупречно ровным оперением. Я выбираю лук, надеваю тетиву и набрасываю на плечо подходящий колчан со стрелами. Выбор мишеней невелик: обычные круглые и силуэты людей. Я иду в центр зала и выбираю первую цель – манекен для метания ножей. Еще натягивая стрелу, понимаю: что-то не так. Тетива туже, чем та, которой я пользовалась дома, а стрела жестче. Я промахиваюсь на несколько дюймов, распорядители, видя это лишь усмехнулись, и перестали смотреть в мою сторону. Приходит понимание, что теперь на меня уж точно никто и не взглянет. Я упустила свой шанс. Но я была бы не, я если б так просто сдалась. Собираю волю в кулак и возвращаюсь к щиту с мишенями. Выпускаю одну стрелу за другой, пока лапы не привыкают к новому оружию.       Опять занимаю ту же позицию в центре зала и поражаю манекен в самое сердце. Следующей стрелой перерубаю веревку, на которой подвешен мешок с песком для боксеров. Мешок бухается на пол и с треском лопается. Тут же делаю кувырок, встаю на колено и точным выстрелом сбиваю светильник высоко под потолком. Вниз летит сноп искр.       Вот теперь то, что надо! Я поворачиваюсь к распорядителям, ожидая их реакции. Некоторые одобрительно кивают, но большинство увлечены беседой между собой и едой, которую только что подали.       На меня накатывает ярость. От этого просмотра, возможно, зависит моя жизнь, а им и дела нет. Мой взгляд падает на фруктовую тарелку. Яблоко. Вспоминаются слова Ника. Сердце бешено колотится в груди, дыхание становится глубоким и тяжелым, губы плотно сжимаются. Недолго думая, выхватываю стрелу и посылаю ее в сторону стола. Раздаются вскрики, едоки шарахаются в стороны. Стрела пронзает яблоко пришпиливает его к стене. Все таращатся на меня, в глазах виден испуг. – Спасибо. Спасибо за внимание. – я делаю поклон и, не дожидаясь разрешения, иду к выходу.