Жестокие игры

      Как только двери лифта закрылись, всю мою злость как лапой сняло, и на ее место пришло осознании моего проступка. Пока лифт плавно и медленно поднимал меня на этаж, из глаз хлынули первые слезинки, оставляя влажные дорожки на мордочке.        «Это конец! Я все испортила!» - крутиться у меня в голове, пока я несусь по коридору до комнаты, не обращая внимания на окрики из гостиной. Как только лапы переступает порог комнаты, тут же захлопываю дверь, запираю на ключ, и оседаю на пол, больше не сдерживаясь, давая волю чувствам и слезам.       До этого чертового выстрела у меня была хоть какая-то надежда на выживание, а теперь от нее не осталось и следа. Что со мной будет? Меня арестуют? Убью? Где были мои мозги, когда я выпускала стрелу в распорядителей? Конечно, я не в них стреляла, а в яблоко.       Я больше боюсь не за себя, а за свою семью: маму и Виолетту. Отразиться ли моя выходка на них? Что они смогу сделать? Миротворцы ворвутся в наш скудный дом, и отберут последние пожитки? Или может маму отправят в тюрьму, а Виллу сдадут в приют. Или самое страшное, их убьют?       Что я наделала? Вместо того чтобы извиниться или, рассмеявшись, превратить все в шутку, я гордо удалилась. Можно сказать, послала всех к черту. Теперь нечего ждать снисхождения.        Спустя пару минут слышу стук в дверь: Фру Фру и Буйволсон просят меня выйти. Я кричу, чтобы они убирались, и через какое-то время они отстают. Через час, может, больше я перестаю плакать, с пола пересаживаюсь на кровать, и смотрю в окно, наблюдаю как дома и крыши Зверополиса, будто леденцы, блестят в лучах заходящего солнца.       Сижу и жду, что за мною явится стража. Время идет, никто не приходит, и постепенно я успокаиваюсь. Им ведь по-прежнему нужна девушка-трибут из Дистрикта-12, не так ли? Если распорядители захотят меня наказать, то сделают это публично – на Арене.       Сегодня вечером объявят баллы. После такого провала, думаю, что мне выставят самый низкий бал. И тогда прощайте спонсоры. Самый низкий бал считается – единица, самый высокий и мало достижимый – двенадцать. Я рассчитывала получить хотя бы шестерку или семерку своей стрельбой из лука, но видно фортуна повернулась ко мне спиной. Но с другой стороны, баллы не гарантия выигрыша Игр. Однажды победителем стал енот, которого оценили на двойку. А тех, у кого высокие баллы, не редко убивают еще в самом начале Игр. Спонсоры, вот что самое главное. Низкие баллы – остаешься без спонсоров, которые могут тебе помочь продержаться до финала Игр.       В обед Фру Фру стучится ко мне в дверь. Я решаюсь выйти. Нет смысла сидеть здесь взаперти. Все равно вечером все будут в курсе моего провала на индивидуальном показе. Иду в ванную комнату, чтобы немного привести себя в порядок.       За столом собрались все, включая Бенджамина и Порцию. Лучше бы стилистов не было! Не хочется разочаровать их, особенно после того, что они сделали для церемонии открытия. Они старались, а я за одно мгновение все разрушила. Бездарность, вот кто я!       От волнения кусок в горло не лезет, но я кое как заставляю себя осилить крем суп, и немного морковного сока с маленьким кренделем.       Взрослые заводят разговор о прогнозе погоды, а я ловлю взгляд Ника. Он вопросительно поднимает брови: что случилось? Я только мотнула головой. Когда обед подходит к концу, Буйволсон обращается к нам: – Ладно давайте выкладывайте, как вы сегодня преуспели? С большим треском? Ник отвечает, недолго думая: – С треском или нет, кажется, без разницы. К тому времени как я туда попал, им уже было не до меня. Пели какую-то застольную песню. Никто и не глянул в мою сторону. Ну, я и бросал туда-сюда всякие тяжелые штуки, пока не отпустили.       От слов Николаса мне становится чуть-чуть спокойнее. Хоть Ник и не нападал на распорядителей, но по крайней мере его они тоже провоцировали. – Ну а как твои дела, милая? – поворачивается ментор ко мне.       Это его «милая» разозлило меня и заставило заговорить: – А я запустила в распорядителей стрелу.       Все присутствующие тут же затихли. – Что ты сделала? – в голосе Фру Фру был слышен полный ужас. – Все было так же, как и у Ника. Сколько бы я не стреляла и не попадала в мишени, никто и глазом не глянул в мою сторону. Это меня разозлило, вот я и выстрелила в них. Не прям в них, а в яблоко, которое было в вазе. – с вызовом заявляю я. – И что они сказали? – тихо интересуется Бенджамин, в глазах которого можно уловить нотки переживания. – Они не успели ничего сказать я сразу же ушла. – говорю я. – Ты ушла, не спросив разрешения? – ахает Эффи прикрыв рот лапкой. – Я сама себя отпустила.       Я знаю, что мое поведение выходит за рамки дозволенного, но что сделано, того не миновать. Главное, чтобы из-за моей выходки не пострадала мама и Виллу. – Что ж, дело сделано. Хотел бы я видеть их рожи в этот момент – Буйволсон позволил себе легкий смешок. – Думаешь это смешно? Нам будет потом совершенно не смешно, если они захотят отыграться…. – начала свою тираду Фру Фру, но ее тут же перебил ментор. – На ком? На ней? – указывает буйвол на меня. – или на нем? – теперь его копыто направлено в сторону Ника. – Меня интересует не отразится ли мой поступок на семье? – интересуюсь я, прежде чем начнется словесная перепалка между этими двумя. А спорить они любят, мы это все уже заметили. – Не думаю. Какой в этом смысл? Иначе придется раскрывать карты, и рассказать, что случилось. Едва ли они захотят. – встревает Ник, который все время молчал. – Парень дело говорит, – соглашается с ним Буйволсон, и я понимаю, что за весь день немного, но мне удалось успокоится.       Ментор берет бокал и наливает в него алую жидкость, от которой исходит запах алкоголя в перемешку с виноградом. – Так какие у них были морды? – спрашивает он, делая глоток.       Я прокручиваю в голове тот момент, и уголки моего рта невольно приподнимаются: – Ну, они испугались. – честно, я бы никогда не подумала, что зверей, которые устраивают смертные Игры детей, можно хоть чем-то напугать.       Буйволсон громко смеется, и мы все подхватываем его, кроме Фру Фру, хотя и она, похоже, с трудом подавляет улыбку. Далее я интересуюсь насчет баллов. Ментор успокаивает меня, что баллы играют роль, только когда они высокие. Низкие никого не интересуют.       Вечером мы все идем в гостиную смотреть объявление результатов. Сначала показывают фотографию трибута, через пару секунд внизу экрана – его балл. Профи, как следовало ожидать, получают от восьми до десяти. Большинство других – около пяти. Маленькую Газелле неожиданно оценивают на семерку. Интересно, чем ей так удалось поразить судей?       Дистрикт-12, разумеется, последний. Нику достается восьмерка. Стало быть, кто-то на него все-таки смотрел. Мои когти впиваются в обивку дивана, пока я напряженно смотрю в телевизор, ожидая худшего. И тут на экране вспыхивает – одиннадцать!       Одиннадцать!        Все хлопают меня по спине и кричат поздравления. Я все еще не могу поверить. – Тут какая-то ошибка. Как, как это возможно? – интересуюсь у ментора, пребывая все еще в шоке. – Видно, понравился твой характер. Им ведь нужно устроить зрелище, и горячие головы тут как раз пригодятся. – Огненная Джуди! – говорит Бен, обнимая меня. – Подожди, вот увидишь свое платье для интервью! – Опять пламя? – В некотором роде, – лукаво отвечает он.       Мы с Ником поздравляем друг друга – снова неловкость. У нас обоих хорошие результаты, только вот что это значит для другого? При первой возможности я убегаю в свою комнату и с головой зарываюсь в подушки. Я выжата как лимон от сегодняшних волнений и слез. Медленно я погружаюсь в сон. Приговор отложен, есть передышка; под закрытыми веками все вспыхивает число «одиннадцать».       Проснувшись на рассвете, я еще некоторое время лежу в постели, глядя, как на ясном небе встает солнце. Сегодня воскресенье. Дома – выходной. Интересно, где сейчас Джек? В лесу? Обычно по воскресеньям мы делаем запасы на неделю. Встаем рано, тренируемся, собираем, потом торгуем в Котле. Как там Джек без меня?       Неожиданно для себя самой я задалась вопросом – если бы не Игры, как бы сложилось дальше наше общение с Джеком? Да, я говорила, что мы с ним просто друзья, но в жизни ведь всякое бывает. На данном этапе жизни, я не рассматривала Джека кого-то более чем друг, но время ведь не стоит на месте, верно? Рано или поздно мне бы захотелось начать романтические отношения, потом завести семью, кроме детей, разумеется. Как я уже говорила, я не смогла бы родить ребенка, а потом спокойно отдать его на Игры, и наблюдать как он умирает у меня на глазах.       У меня жуткий характер, мне трудно довериться зверям и подпускать их к себе близко. Я легко вспыхиваю как спичка, скажи только одно слово, и меня не остановить, не умею подчиняться приказам, не умею располагать к себе внимание, я не общительная, закрытая, одиночка, в общем во мне много плохого, и я не представляю, как с таким набором отрицательных качеств могу кому-то понравится; кто в здравом уме сумеет меня полюбить. А самое главное – я не умею любить. Единственный зверь, которого я люблю это Виллу. Но она сестра, семья, и это один вид любви. А любить противоположный пол – это совсем другие чувства.       Я никогда ни в кого не влюблялась. Даже понятия не имею, какие чувства испытывают при этом, что делают, и так далее. Я конечно пару раз читала любовные романы, но согласитесь, читать и представлять это одно, а испытывать на собственной шкуре совсем другое. Да я даже ни разу не целовалась! В свои-то 16 лет.       Хотя сейчас уже поздно о чем-то подобном думать. Скоро меня отправят на Арену, где я на девяносто процентов встречу свою смерть. В этом нет сомнений. У меня мало шансов выиграть, если только не произойдет какое-то чудо. Но верить в чудеса я разучилась уже давно, в тот момент, когда я стоя на кладбище смотрела как деревянный гроб с отцом отпускается в яму, а затем его засыпали землей.       Мои мысли вновь вернулись во сегодняшний день. Я вспоминаю число «одиннадцать», вспыхнувшее под моим именем вчера вечером. Невольно я думаю, что бы на это сказал Джек. «Тебе есть над чем поработать!» – сказал бы он с улыбкой, и теперь я бы без колебаний улыбнулась ему в ответ.       Призадумываюсь, насколько мне легко с Джеком, настолько трудно с Ником. Трудно даже притворяться друзьями. Я постоянно задаюсь вопросом, зачем он что-то сделал или сказал. Хотя, как тут можно сравнивать? Джека я знаю пару лет, у нас с ним похожие судьбы, мы оба прокармливаем свои семьи. А с Ником все совсем трудно. До этой злополучной Жатвы мы ни разу не общались, я мало что знаю о его жизни, не считая матери тирана, того что он помогает отцу в магазине, и что Ник, хороший и добрый зверь. И все. А сейчас нас связывает только одно – Игры, на которых кто-то из нас погибнет, а может мы оба встретим там свою смерть.       Мои мысли прерывает стук в дверь. Фру Фру напоминает, что у меня сегодня «важный-преважный день». Завтра у нас берут интервью для телевидения, так что сегодня у всей группы забот полон рот.       Встаю и принимаю душ, после одеваюсь и выхожу из комнаты. Прохожу в столовую, Ник, Фру Фру и Буйволсон собрались за столом и о чем-то шушукаются. С чего бы это? Впрочем, голод сильнее любопытства, сперва я нагружаю блюдо завтраком, а потом уж присоединяюсь к остальным.       Сегодня мой завтрак состоит из рисовой каши, с кусочками персика, ароматного чая, со вкусом земляники и морковного пирога. Вкусно – пальчики оближешь. Только когда на тарелке ничего не остается, и я принимаюсь за чай, замечаю, что все сидят тихо. – Что такое? Вы ведь должны натаскивать нас для интервью, верно? – Правильно мыслишь, – говорит ментор, доедая свой завтрак. – Ну так не стесняйтесь. Я вполне могу есть и слушать одновременно. – Понимаешь, мы несколько изменили планы… В том, что касается нашего текущего подхода… – Какого еще подхода? – удивляюсь я.       Буйволсон некоторое время молчит, словно обдумывая что-то, а потом все же произносит: – Ник попросил, чтобы его готовили отдельно.