Псайкер

      Спину кололо не только злобой, но и холодило чужим страхом. Высокая и широкоплечая, по меркам улья, фигура явно не казалась уличному отребью легкой добычей. Но их было много, и угасающий день делал их смелее. Замотанного в лохмотья сутулого попрошайку с излишне острым взглядом я приметил еще в тени кабака на прошлой улице. Но надеялся что это просто соглядатай одной из мелких уличных шаек присматривающий за чужаком. Не обошлось. Крысиная стая за спиной заставляла все сильнее углубляться в блок состоящий из полузаброшенных трущоб. Скрытый под плащом тесак и еще пара сюрпризов могли бы неприятно удивить уличное отребье, вот только их было слишком мало для того чтобы справиться с целой бандой. А еще у них мог оказаться стаббер, который мне самому ни за что было не протащить через усиленные межуровневые кордоны. Звон колоколов созывающих на вечернюю молитву мог стать похоронным набатом.       Скрываясь в переулках и за руинами, они выстроившись полумесяцем загоняли меня как грокса на охоте. Вот только я мог их видеть не только глазами. А потому самый здоровый член банды, подходящий ко мне со спины, неожиданно для себя получил мощный удар кулаком в лицо. Стальные пластины вшитые в перчатку размазали в кровавое месиво губы и нос, отправив подонка на брусчатку и выводя из игры. Но праздновать победу было слишком рано и потому я со всех ног бросился с дороги в темноту полуразрушенного здания и распугивая нищих и бродяг понесся по темным коридорам. Скрывшись во тьме я замер в узкой нише, и закрыв глаза выпустил свой дар наружу. Выискивая среди простых прохожих полыхавших азартом и гневом преследователей.       Похоже что не ожидавшие что от жертвы такого ответа и прыти, преследователи немного сбились со следа выискивая меня среди среди жителей руин. Поблизости был только один из них, подходящий ко мне совсем с неожиданной стороны. Щуплый гангер сжимал в руке заточку и слепо вглядывался в темноту. Фонящий скорее страхом чем злобой, он загораживал мне проход. Стараясь не дышать, я потянул из веревочной петли узкий, длинный стилет, другой ладонью подбирая с пола маленький камешек. Короткий взмах рукой и бандит ошарашенно дернулся, пытаясь разглядеть что-то в темноте коридора, подставляя мне спину.       Рывком метнувшись к нему, обхватываю левой рукой шею и зажимаю рот, правой втыкаю узкое лезвие между ребер. В лицо шибает вонью давно немытого тела а приглушенный хрип и скрежет ног по полу казалось разносится на весь улей. Сипение и подергивание прекращаются только после того как я провернул нож в ране. Медленно опустив тело на пол и убедившись что преследователей нет поблизости. я вытер лезвие о лохмотья неудачника и стараясь не шуметь скрылся в проходе.       Жизнь в улье приучает чувствовать направление и строить в голове объемную карту. И потому, уверенно петляя в узких коридорах и поднявшись на один этаж я вскоре увидел свою цель - тяжелую арку прохода в соседний сектор. Вот только меня там уже ждали. Двое бандитов с дубинками и вожак не особо скрывающий в ладони кустарный стаб-пистолет пристально вглядывались в фигуры немногочисленных прохожих. В то время как сжимавшие за моей спиной круг, остальные члены банды не давали затаиться и переждать.       Если мимо пары с дубинками, которые хоть и были крепче чем недомерок из туннелей, но заметно уступали мне ростом и силой, еще можно было прорваться, то огнестрел не оставлял шансов. Стоявший на один этаж ниже главарь был проблемой которую нужно решать. Не факт что брошенный стилет нанесет достаточно серьезную рану, да и лишаться его не хотелось. А потому, найдя на полу подходящий кусок рокрита я закрыл глаза, начал тщательно ощупывать все его грани и неровности, ощущая как все сильнее покалывает кончики пальцев. Наконец вздохнув и понадеявшись на точный бросок я отправил свой снаряд в цель. Вылетевший, намного быстрее чем если бы он был запущен одной только силой мышц руки, булыжник угодил точно в висок главарю, отправляя его на пыльный булыжник мостовой.       Не заметившие откуда вылетел камень, бандиты подняв дубинки испуганно заозирались по сторонам, разрываясь между проходом и своим павшим вожаком. Я же внутренне возликовал, наблюдая что они предпримут дальше. Наконец, решив что оно не стоит того, бандиты подхватили третьего под руки и, не забыв выпавший стаббер, скрылись в переулке. Не веря своей удаче, я спустился вниз, по торчащей из стены трубе, и стремительно покинул столь негостеприимный блок.       Убедившись что на плаще не осталось следов крови, а мое одеяние не намного грязнее чем у прочих, я влился в толпу паломников, которые по широкому проспекту шли к величественному зданию храма святого Аврелия. Возвышавшийся над всеми прочими зданиями, мрамором и адамантием шпилей, осененный тысячами огней он затмевал все, и никто не смел затмевать его.       В прошлой жизни я со скепсисом относился к религии, а проворовавшихся священников откровенно презирал. Вот только сорок тысячелетий назад боги и демоны не были реальны. Для начала, пришлось для вида демонстрировать набожность, осеняя себя аквиллой и шевеля губами проходя мимо встроенных в стены многочисленных часовен. Ибо неверие есть тяжкий грех. А наказание за грехи в империуме часто лишь одно - смерть, причем редко милосердно быстрая. Но все начало меняться, когда скрученный на своей койке очередным приступом, я начал повторять про себя всплывшую из чужой памяти литанию защиты от зла. И неожиданно ощутил облегчение, а скрежет когтей по стеклу раздававшийся в моей голове отступил, став едва ощутимым.       Проделав долгий путь и пройдя через самые большие, высотой более ста метров ворота, предназначенные для простолюдинов, толпа ступила под ажурные своды подходя к ликам святых, возжигая свечи и лампады, склонившись в беззвучной молитве и наконец почтительно замирая перед главным алтарем, под огромной золотой аквиллой раскинувшей свои крылья над всеми. По левую сторону от алтаря, отгороженные от черни парапетом, сверкала драгоценными камнями гербов знать. По правую, пытались перещеголять друг друга роскошью мехов и золота, богатые купцы, гильдийцы и ростовщики. Парящие над головами и зажигавшие светильники херувимы свидетельствовали о скором начале службы. Наконец, экклезиарх в роскошных тиаре и мантии, ударом посоха по мрамору заставил замолчать всех прочих.       Я не вслушивался в слова проповеди, усиленные вокс-решетками и дополненные органом. Черный оникс стен оставил снаружи не только холодный ветер и гомон толпы, мысли всех верующих в храме сплетались в нечто, что разумом псайкера ощущалось как едва заметное теплое свечение, наполнявшее все вокруг, дарящее столь желанный покой, ощущение защищенности и редкую возможность ослабить щиты воли. Словно плывя в этом потоке, я не заметил как прошло несколько часов и удар колокола, ознаменовавший конец службы, заставил вздрогнуть.       Медленно, словно нехотя толпа начала расходиться. Вынесенный в ночь людским потоком, я прошел сквозь врата наружу. Холодный порыв ветра заставил вздрогнуть, и поплотнее натянуть плащ. Я влился в поток идущий к ближайшей шахте ведущей на нижние уровни. Патрули силовиков на обратном пути были намного реже, и добраться до гигантской кабины лифта вышло намного быстрее. Втащив измученное тело на платформу, я почти с радостью встретил сомкнувшиеся над головой перекрытия туннелей. Завтрашний день обещал быть очень долгим.