Бунтарь

Прошло немного времени, но только слепой не заметил бы, что отношения между Иудой и Симоном сильно изменились — они стали намного ближе. А если день выдался более чем удачный (например, Симон смог позадорить какого-нибудь римлянина и уйти, не покалечившись), то они и вовсе пропадали с глаз других апостолов. Симон, весь из себя такой пылкий, упрямый и уверенный, вдруг становился послушным и ласковым. Иуда тоже на время затихает: меньше ворчит, и всё больше улыбается, заглядываясь на неугомонного мальчишку, пока тот не видит; он всё меньше стал общаться с Иисусом. Иисус, конечно, начал замечать это, и, хотя ему это не нравилось, он молчал. Долго молчал, надеясь, что они прекратят свои глупые детские игры. Но однажды он не выдержал. Не выдержал и позвал Симона к себе. — Да, я слушаю? — готовый к любой просьбе, отчеканил Зилот. Он бы выполнил всё, что ни попросил Иисус. Он солдат и в мессии видит своего командира, а потому забывает про все свои личные желания, если поступает новый приказ. — Что происходит, Симон? — слышится чуть осуждающий, но всё же ласковый голос. — В лагере всё спокойно. Последняя атака римлян была вчера, и мы её... — начал свой обычный отчёт парень, но был тут же прерван. — Я не об этом, — Зилот непонимающе смотрит на Христа, и тот поясняет, — Ты изменился. Я хочу знать причину, — Иисус знает причину, но он хочет, чтобы мальчишка сознался в этом сам. Но тот лишь непоправимо краснеет, молчá около минуты и смотря в пол. Иисус терпеливо ждёт. — Я всё тот же... — только и может выговорить Симон, поднимая виноватый взгляд. — Тот же? И всё так же выполнишь всё, что я прикажу? — колко поддевает мессия, не меняя тона голоса, и парень кивает, — Тогда убей его. — Что? — его голос садится, глаза заметно расширяются, а плечи чуть вздрагивают, выдавая страх. — Я не ясно выразился? Убей Иуду. Симон напряжённо молчит, пытаясь придумать возражения или хоть что-то, что поможет избежать выполнения этого приказа. И, кажется, находит. — Но... но он же апостол! Нельзя убивать своих, — и его голос чуть дрожит. — Ходят слухи, что он может предать нас. Это большая угроза для меня. Для нас всех. — Н-нет... Он... Он не предаст! Я его знаю... — оправдывается Симон, вдруг начиная выглядеть слишком подавленным. — Насколько хорошо? — вновь поддевает Иисус. В глазах Зилота немного темнеет, и он, неожиданно даже для себя, падает на колени прямо перед Иисусом, находясь явно не в этом месте. Кажется, Христос наслаждается, видя эту картину, но он, не подавая вида, опускается на колени рядом и приподнимает голову мальчишки за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ты убил уже стольких людей, Симон. Чего тебе стоит ещё всего один? — Но этот человек — Иуда! Он не враг! Он наш! Он не сделал ничего ужасного... — Но может сделать! — А если нет!? Не ты ли учил нас верить в людей?! Прощать и любить! — по его щеке быстро проскальзывает еле заметная слеза, и Иисус касается этого места, чуть поглаживая, вытирая влажную дорожку. — Ну… Тише-тише… Симон, — он улыбается, видя в апостоле совсем ещё маленького наивного ребёнка, — Все люди меняются. И он изменился. И поэтому ты должен убить его, — теперь начинает казаться, что Иисус упивается происходящим, будто ему и правда приятно ставить парнишку перед таким выбором. — Нет. — вдруг жёстко отвечает он, неуверенно следя за реакцией своего «командира». — Что, прости? — Нет. Я не буду его убивать, — последнее слово даётся ему с трудом, — Это несправедливо и бесчеловечно. И я отказываюсь идти с тобой дальше, если ты будешь хотеть его смерти! Если ты будешь отдавать подобные приказы! — Симон встаёт с колен и зло смотрит на того, кого ещё совсем недавно возвышал так сильно. Он разворачивается к двери и почти уходит. — Как ты смеешь!? — вдруг кричит Христос, и Симона словно парализует на месте — Иисус ещё никогда не повышал голос. Он мог лишь разочарованно-грустно посмотреть, покачать головой, и все сразу чувствовали свою вину, а затем делали всё, что он попросит. Теперь же по спине парня пробежал холодок, заставляя его чуть съёжиться, — Как смеешь ТЫ не подчиняться МОИМ приказам!? Ты был лучшим из лучших, Симон! ЛУЧШИМ из ЛУЧШИХ! Пока не решил захватить больше, чем имеешь. Симон всё ещё стоит спиной, боясь даже повернуться. Но теперь он был полон уверенности, несмотря даже на то, что у него почему-то мучительно сильно заныло в груди. Парень шумно вдыхает воздух, прикрывая глаза на мгновение, и, ничего не говоря, выбегает из комнаты.